Посох епископа - Наталья Николаевна Александрова
— А можно без экскурсии? — спросила я. — Можно я сама похожу по залам музея?
Мне совсем не улыбалось бродить в толпе экскурсантов и слушать лекцию. Мне хотелось самостоятельно осмотреться в этом особняке, чтобы понять, что здесь делала Алена.
— Нет, девушка, без экскурсии нельзя! — строго ответила кассирша. — В нашем музее очень много ценных экспонатов, имеются уникальные артефакты…
— И что я им сделаю?
Она посмотрела на меня очень выразительно, но не стала вдаваться в подробности, а только повторила:
— Без экскурсии нельзя!
— Ну, нельзя так нельзя…
Я подумала, что начну экскурсию со всеми, а потом как-нибудь незаметно оторвусь, и подошла к группе, терпеливо ожидавшей экскурсовода.
Теперь я разглядела статую, возле которой мы собрались.
Это была высеченная из мрамора статуя пожилого мужчины в длинном одеянии.
Приглядевшись к нему, я узнала властное, значительное лицо, глубокие складки, разбегающиеся от крыльев носа, морщины на высоком лбу, складывающиеся в букву «Ш»…
Это был тот самый мужчина, чей портрет уже несколько раз попадался на моем пути. Тот самый пожилой мужчина, которого я несколько раз видела во сне…
Какой же это Солон? Путает что-то кассирша…
Это какой-то епископ… хозяйка магазина тростей называла мне его имя, да я забыла.
Отведя взгляд от статуи, я оглядела других экскурсантов.
Здесь были три или четыре пожилые интеллигентные дамы — из тех, что обыкновенно работают в районных библиотеках или на гуманитарных кафедрах небольших учебных заведений. Была среди них и одна относительно молодая женщина, удивительно блеклая, унылая и невыразительная. И одета она была в таком же блеклом стиле: длинная серо-буро-малиновая юбка и мешковатое короткое пальто вообще непонятного цвета.
Кроме того, в эту женскую компанию случайно затесался крепенький мужичок лет шестидесяти, по виду отставной военный, и еще один мужчина — бледный, тощий тип с круглой лысиной и маленькими бегающими глазками.
И уж совсем чужеродно смотрелась тут колоритная парочка — парень и девушка немного за двадцать лет, в одинаковых драных джинсах и ярких толстовках с капюшонами. Они держались за руки, то и дело переглядывались и хихикали.
Едва я осмотрела экскурсантов, рядом со статуей распахнулась неприметная дверка, и к нам торопливой походкой вышел маленький человечек с пышной темной шевелюрой и густой черной бородой, отдаленно похожий на Карла Маркса.
У бабушки в библиотеке были все эти портреты — Маркс, Энгельс, Ленин, еще какой-то тип в пенсне, бабушка говорила, что это Луначарский. Портреты не висели, а были сложены в кладовке.
Я в детстве много времени проводила у бабушки в библиотеке и все там разглядела.
— Здравствуйте, господа! — воскликнул этот миниатюрный Маркс, оглядывая нас и потирая маленькие ручки. — Рад приветствовать вас в нашем замечательном музее! Я — ваш экскурсовод, меня зовут Карл Иванович…
«Надо же, — подумала я, — и имя-то у него подходящее…»
Экскурсовод тем временем продолжал:
— Говорят, что театр начинается с вешалки. А наша экскурсия начинается прямо отсюда, с места сбора. Дело в том, что мы с вами собрались около интереснейшего культурного объекта. Вот эта статуя, — он показал на мраморного старика, — это удачная французская копия с римской статуи, которая, в свою очередь, была копией с греческого оригинала. Большинство специалистов считает, что это — Солон, выдающийся афинский политик, законодатель и поэт, один из так называемых «семи мудрецов» Древней Греции…
И тут у меня невольно вырвалось:
— А это точно Солон, а не епископ Гровениус?
Надо же, вспомнила имя!
Маленький Маркс настороженно повернулся ко мне и быстро проговорил:
— Вы кто? Историк? Искусствовед?
— Да нет… — Я смутилась и отступила. — Я так просто… я обычный экскурсант…
— Некоторые уважаемые историки действительно сомневаются в том, что это Солон. Есть несколько альтернативных кандидатур, и среди них действительно католический епископ Гровениус. В пользу этой кандидатуры говорит то, что этот епископ был в числе предков одного из владельцев особняка, где мы находимся. Но у этой гипотезы нет серьезных научных доказательств, в то время как гипотеза Солона подтверждается сходством этой статуи с очень известным скульптурным портретом выдающегося афинского законодателя. А портреты епископа Гровениуса не дошли до наших дней…
— Отчего же не дошли… — ляпнула я. Вот кто меня за язык тянет?..
— А что, у вас есть другая информация?
— Да нет… — Я благоразумно замолчала.
Экскурсовод продолжил:
— А впрочем, не будем надолго задерживаться у этой статуи, у нас еще обширная программа…
Он отошел от статуи и проследовал в первый зал особняка.
Все экскурсанты послушно последовали за ним.
Я пристроилась в самом конце нашей небольшой группы, рядом со мной шли хихикающие парень с девушкой, продолжая о чем-то шепотом переговариваться.
— Мы с вами находимся в так называемой малой гостиной, — вещал экскурсовод. — Вы видите здесь овальный палисандровый стол работы венского мастера Фиттенбаха и комплект из двадцати четырех стульев его же работы…
— Ничего себе малая гостиная! — проговорил отставник завистливо. — Здесь вся моя квартира запросто поместится, и еще останется место для кладовой! Если здесь у них такая малая гостиная, то какая же тогда большая?
Экскурсовод пристально взглянул на отставника, прокашлялся и произнес:
— Большую гостиную вы скоро увидите. А малая гостиная предназначалась для небольших приемов, когда собиралось не больше двадцати гостей…
— Ух ты! Двадцать гостей — это же так много… мы вот с Ниной Романовной больше четверых никогда не приглашаем! И то не чаще двух раз в год…
— Кто как…
— Жили же люди!
Экскурсовод снова взглянул на отставника:
— Если вы позволите, я продолжаю!
— Я не возражаю! — милостиво согласился тот.
— Спасибо… значит, это малая гостиная. Как вы видите, она украшена пейзажами. Это работы французских художников восемнадцатого века — Лебрена, Леблона и Реблошона…
— Скажите, — подал на этот раз голос второй мужчина — тот, что с блестящей лысиной и бегающими глазами. — Скажите, а тот игрок… как его… Германн, кажется… когда он приходил к графине, он проходил через эту гостиную?
— Уважаемый, — снисходительным тоном ответил ему экскурсовод. — Не нужно путать факты и художественный вымысел! Германн — это вымышленный персонаж, плод пушкинской фантазии. Мы не можем ничего сказать о нем, кроме того, что написано в знаменитой повести. И не стоит рассматривать художественную литературу как источник фактической информации…
— А все-таки, проходил он здесь или не проходил?
Экскурсовод откашлялся и кивнул:
— Проходил.
— Ага… ясно… А вот у меня еще один вопрос. В какую игру играл этот самый Германн? Или вы не знаете?
— Отчего же не знаю. — Экскурсовод оживился, сделавшись еще более похожим на Маркса, глаза его заблестели, как два влажных камешка, обкатанных морской волной. — Конечно, знаю. Во времена Пушкина самой популярной карточной игрой был штосс… у этой игры
