Тик-так - Александр Руж
— Не вижу связи. Ты тоже фантазируешь, Нелли.
— Может, да, а может, нет… — Анита тщательно подбирала слова, стараясь доходчивее донести свои соображения до Алекса и до слушавшего их разговор мексиканца. — Мне доводилось присутствовать на месмерических сеансах. Представьте себе: магнетизер внушал кому-либо из зрителей некое действие, которое тот должен был выполнить по особому сигналу. Допустим, по свистку встать и достать из кармана портмоне. Причем со времени внушения до времени выполнения приказа проходил иногда час или больше.
— Шарлатанство! — Алекс готов был парировать домыслы Аниты, но ее поддержал Рамос:
— Я тоже бывал на таких сеансах. Впечатляет! Меня самого однажды погрузили в транс, всего на пару секунд. Я не помню, что мне говорили, но через минуту у меня возникло живейшее желание съесть свою шляпу. Я снял ее и начал жевать… Зал хохотал до упаду, а я ничего не мог с собой поделать. Сила внушения!
Максимов раздумал спорить и решил достроить новую теорию, чтобы выявить ее дефекты:
— Если вы правы, то кто-то внушил Карлу, чтобы он, когда часы пробьют семь, убил сам себя?
— Так или близко к этому, — подтвердила Анита. — Человек, находящийся под месмерическим влиянием, лишается воли и мало что чувствует. Он расстался с жизнью быстро и, думаю, безболезненно.
Слово «безболезненно» она выделила голосом. Отчего-то ей казалось, что это немаловажно.
Алекс же рассуждал в другом ключе:
— Больно жертве или нет — убийцу подобные глупости не заботят… Кто из нас обладает даром магнетизма? Признавайтесь!
Анита прикрыла глаза, и услужливая память подсунула ей виденное после столкновения шхуны с каравеллой: Джимба и его взор, который, как бурав, ввинчивается в рыжего Карла… Не после этого ли в лже-потомке императора Павла произошел окончательный надлом? Как сказали бы русские, он бесповоротно свихнулся. Прыгнул на каравеллу, прихватив заложницу, а потом взбеленился, пошел громить все подряд и в финале нанес себе смертельный удар.
Какими способностями обладает Джимба? Прежде он выставлял себя ярмарочным Петрушкой — рядился в скоморошьи одежды, скакал, паясничал. Но кто гарантирует, что все эти ужимки не были притворными?
Алекс пришел к схожим выводам:
— Дикари… Оккультизм, шаманизм… Я читал, что они научились подавлять человеческую волю задолго до Месмера и его опытов с магнетизмом. И у них от природы развиты всякие там шестые чувства.
— Шестые чувства тут ни при чем, — внесла поправку Анита. — Но я согласна: в духовных практиках аборигены сильны.
— Джимба? — уловил ход их мыслепостроений Рамос. — Нет! Он и мухи не обидит. Чудаковатый малый, не спорю, но он как дитя — играет себе и играет…
Джимба инфантилен, это так. Но и дети нередко бывают злыми: стреляют из рогаток по воробьям, отрывают крылышки у стрекоз. И опять же — насколько его инфантильность искренна?
— Где он, кстати?
Анита подумала, что этот взрослый отрок снова увивается возле Вероники, но нет — она толклась рядом с господами. А Джимбы и не видно.
Оставив Рамоса управляться с обезображенной и плохо слушавшейся руля шхуной, Анита отправилась на поиски австралийца. Алекса взяла с собой, она здесь не доверяла никому, кроме него.
На небольшом судне затеряться проблематично, поэтому Джимбу они нашли быстро. Да он и не прятался — сидел возле разрушенного кубрика и копался в древесном ломе. Действовал сосредоточенно — выуживал из-под разбитых досок вещи, выпавшие из рундуков, осматривал их и откладывал в сторону. Анита и Алекс спрятались за мачтой, он их не замечал.
— Подождем, — прошуршал Максимов тихо. — Посмотрим, что он учудит…
И Джимба учудил. Перво-наперво он нашел свой рундук, извлек его из руин, как извлекает археолог ценный экспонат, снял крышку (петли были сколоты) и вынул с полдюжины птичьих перьев внушительной величины. Они имели коричневый цвет различных оттенков — от светлого до темного.
— Страусовые? — поделился Алекс догадкой с Анитой, которая неотрывно следила за действиями туземца.
— Да… Австралийцы используют перья эму для своих обрядов. Сейчас мы увидим что-то интересное…
Чередуя оттенки в только ему ведомом порядке, Джимба разложил перья вокруг себя и извлек из рундука свернутую валиком грязно-белую накидку. Развернул ее, встряхнул, подняв тучу пыли. Накидка напоминала южноамериканское пончо. Джимба укутался ею и стал похож на кокон, неприкрытыми остались только нос и глаза, да еще руки торчали из боковых прорезей.
Намурлыкивая нескладную песенку на родном говоре, он взял в правую руку подобие кисточки, а в левую — глиняную баклажку размером с маленький капустный вилок. Обмакивая кисточку в баклажку, он принялся обмазывать перья карминной краской, производившей впечатление загустелой крови. Сначала трудился с тщанием, но затем заспешил, стал ляпать неаккуратно, иногда промахивался и пачкал палубу.
Пользуясь тем, что он увлечен работой и не отвлекается на окружающее, Анита с Алексом еле слышно переговаривались.
— Что он делает, Нелли? Тоже сбрендил, как наш рыжий?
— Нет. Это и есть обряд. Поинтереснее, чем у Нконо! Знать бы еще, с какой целью он его устроил. Изгоняет дьявола или, наоборот, вызывает?
— А по мне так это не совсем обряд… Это гадание! Видишь? Он присматривается к перьям, хочет что-то по ним определить…
Джимба в паузах между размашистыми движениями кистью склонялся над перьями эму и рассматривал их, после чего вновь начинал расплюхивать краску направо и налево. Когда баклажка опустела, а палуба приняла вид земляничной поляны, по которой потоптался мамонт, Джимба достал из рундука мешочек из жесткого растительного волокна, развязал его и высыпал на ладонь горку… Анита из укрытия не сразу поняла, чего именно. Потом разглядела: то были засушенные насекомые — мушки, жужелицы, тараканы. Одним словом, гадость. И вздумалось же ему насобирать их и таскать с собой через моря и океаны!
Измельчив это добро в щепоти, Джимба обсыпал им разукрашенные перья. Засим из бездонного рундука явилась склянка с прозрачной жидкостью, закупоренная корковым цилиндриком. Джимба открыл ее и нацедил на перья тонкую струйку. Высек с помощью огнива искру, и невысокие язычки желтого пламени проворно побежали по окружности.
— Спалит шхуну! — обронил Максимов, вспомнив, с какими усилиями была сопряжена ликвидация пожара прошлой ночью.
— Тише!
Джимба действовал обстоятельно, согласно регламенту, который он, видимо, знал назубок. Не пролив ни единой лишней капли, он убрал склянку в рундук и дождался, пока огоньки погаснут. Они не выходили за пределы перьевого круга и почти не давали дыма. Минуты три спустя потух последний. Джимба присел в центре выгоревшего кольца и взялся изучать пепел, в который превратились перья. Делал он это с той серьезностью, с какой облеченный знаниями естествоиспытатель изучает привлекшие его внимание химические вещества.
