Лабиринт отражений - Анна Николаевна Ольховская
Ираида вела машину и улыбалась, нежась в своем тихом и ласковом счастье.
И умерла счастливой, не успев понять, что происходит — когда ее маленький автомобильчик был сброшен в пропасть огромным грузовиком.
* * *Это было странно, если задуматься.
Но задумываться не хотелось, да что там — вообще думать не хотелось, ни о чем и ни о ком. Хотелось просто жить. Просыпаться утром, жмурясь от шаловливых солнечных зайчиков, пробиравшихся сквозь плотно задернутые шторы. Сладко потянувшись, вставать с постели, отдергивать шторы и несколько минут купаться в хлынувшем из окна солнечном свете.
Потом умываться, спускаться вниз, где на кухне уже хозяйничает сестренка, добрая, заботливая, немного нелепая и наивная, но очень искренняя и милая.
Дора.
Это и было странным — за несколько дней, проведенных в этом уютном, просторном, светлом доме, спрятавшемся от городского шума на склоне горы, Алина ни разу не задумалась, кто она, как здесь оказалась, кем ей приходятся эти двое — отец и дочь.
Разум словно отгородился от прошлого, окуклился в настоящем, выращивая из измученной гусенички души отдохнувшую красивую бабочку. И Алина жила сегодняшним днем, не воспоминая вчерашний и не задумываясь о завтрашнем.
Она очень сблизилась за эти дни с названной сестрой, Дорой. Много времени проводили вместе, причем не бездельничали, не убивали время бесцельной болтовней. Время ведь не любит, когда его убивают — а кто любит? — и безжалостно мстит убийцам, заканчиваясь внезапно.
Дора занималась с Алиной греческим языком, много рассказывала о Кипре, его истории, они вместе смотрели новостные программы, ток-шоу — чтобы Алина училась понимать разговорную речь. Узнав, что Алина училась в экономическом университете, Дора попросила отца привезти местные вузовские учебники и помогала Алине продираться сквозь специфически научные термины на греческом языке.
Поначалу было трудно, но Алине нравилось — она с радостным удивлением обнаружила, что их университетская программа намного сложнее местной. И объем знаний, полученные за три года в родном универе, вполне соответствует степени бакалавра наук. Об этом ей с искренним восхищением заявила Дора:
— С ума сойти! Да ты легко можешь получить диплом бакалавра и устроиться на хорошую работу! Надо только греческий до совершенства довести, но это у тебя легко получится, ты очень способная.
Занимались они, как правило, на свежем воздухе, в ажурной беседке, где кокетливо расположились плетеные диванчики и такой же стол. Беседка была увита цветами, да и весь участок вокруг дома кружил голову цветочным ароматом с утра до вечера — одни цветы делились ароматом утром, другие предпочитали вечернюю негу. Не верилось, что на календаре октябрь — небо щурилось синевой, солнце ласково гладило макушку.
Дома, в России, сейчас тоже красиво — золотая осень. Разноцветная листва, в лесу прячутся от маньяков с ножами и корзинками испуганные грибы, все — кроме задиристых опят. Те дружной ватагой выбегают на пни, карабкаются на стволы деревьев, дразнятся — всех не заберешь! А когда все же оказываются в корзинке или ведре, затеивают там драку, ломая ножки и теряя шляпки с юбками.
Лесные трофеи обычно перебирали и заготавливали они с мамой, Снежана сразу вспоминала неотложное дело, не позволяющее ей присоединиться. А они не возражали, им вдвоем было хорошо — весело, уютно и дружно…
Внезапно, резко, нестерпимо захотелось домой. Словно треснул кокон, выпуская отдохнувшую душу, и душа сразу все вспомнила. И заныла, замаялась, сдавила сердце.
Алина как раз зашла на кухню, намереваясь присоединиться к завтракавшей Доре. Подруга радостно улыбнулась ей:
— Доброе утро, Алина! Присоединяйся, я твою любимую шакшуку приготовила.
Алина отрицательно покачала головой и направилась к кофеварке:
— Спасибо, что-то не хочется. Я только кофе выпью и пойду к себе.
Дора озабочено нахмурилась:
— Ты не заболела? Бледная какая-то.
— Нет, я в порядке.
— Не обманывай! Я тебя уже хорошо понимаю, и вижу — ты грустная, хоть и стараешься это скрыть.
Алина, не оборачиваясь, лишь пожала плечами, отвечать не хотелось. Она услышала, как отодвинулся стул, и вот уже ее ласково обнимают за плечи, и голос названой сестры участливо интересуется:
— По дому скучаешь, да?
Откуда, как она поняла? Ведь за все дни этой темы не касались ни разу! Она действительно очень добрая и чуткая, эта смешная и некрасивая Дора.
Как это обычно бывает, от чужого сочувствия окончательно пали бастионы сдержанности и по щекам одна за другой, торопясь и опережая друг друга, заструились слезинки. Алина по-прежнему не поворачивалась к Доре, пряча от нее лицо, но скрыть плач не получилось.
Дора обняла еще крепче, ее голос задрожал:
— Не плачь, не надо! Папа поможет, он обещал!
— Обещал — помогу.
От неожиданности обе девушки вздрогнули и повернулись к двери — там стоял Ифанидис. Его не было три дня, в его отсутствие прислугой командовала дочь.
Она и бросилась к отцу, обняла, поцеловала в щеку, затормошила:
— Ну как, ну что? Удалось что-нибудь выяснить про Алину?
Ифанидис тяжело вздохнул:
— Удалось, но… — посмотрел на Алину. — Боюсь, тебе это не очень понравится.
Алина салфеткой вытерла слезы, налила в чашку кофе, сжимая ее ладонями, присела за стол и твердо произнесла:
— Рассказывайте.
Ифанидис вытащил из портфеля ноутбук, сел рядом с Алиной, включил компьютер, нашел нужный файл. Дора устроилась с другой стороны.
Ифанидис развернул ноутбук экраном к Алине:
— Рассказывать буду не я.
На экране была Снежана. Она очень изменилась за эти месяцы, похорошела, модно одета, стильно причесана, с идеальным макияжем. Стояла возле красивой машины, над головой у нее раскинул крылья большой баннер. А с баннера сиял голливудской улыбкой их отец, кандидат в депутаты Игорь Некрасов.
Снежана холодно смотрела в объектив камеры, ей явно подали знак, и сестра заговорила:
— Привет, Алина. Я не знаю и знать не хочу, во что ты вляпалась. Мы тебя искали, очень долго. Мать начала сходить с ума от неизвестности, а еще — она винила себя в случившемся. Это было ужасно! — Снежана попыталась изобразить страдание, получилось плохо. — А потом в лесу нашли обгоревший труп девушки, больше всего пострадали лицо и
