Последний день осени - Влада Ольховская
– Итак, Константин, давайте о главном… Обговорим сумму вашего вознаграждения.
27. Проблемы с законом
Лишних денег в их семье никогда не водилось, даже с учетом неплохого наследства, оставленного матерью. Костя прекрасно знал об этом. Но, когда он наотрез отказался от денег Дубровина, Женя не упрекнула его ни словом, она была даже рада, что он так поступил.
Она вообще не поняла весь смысл этой встречи. Дубровин вроде как смотрел на Костю, но при этом разговор шел явно для Маргариты, пожилой мужчина устроил спектакль для собственной дочери. Зачем? Чтобы наказать ее за недостаток внимания к детям? Никаких других вариантов попросту не было, однако и такое наказание представлялось Жене в равной степени глупым и жестоким.
Костя вряд ли дошел до такого уровня понимания, но и он заметил, что дело нечисто. Распрощались они с Дубровиным довольно холодно, и не было все это похоже на благодарность за спасение внуков. Женя радовалась лишь тому, что встречаться с этим человеком ей больше не доведется.
Жаль, что не всех можно было вышвырнуть из своей жизни так же легко. Женя не отказалась бы просто прекратить общение с Серебряковым, но это она сделать уже пыталась, да только он отказался исчезать. Вся эта история с упавшей рампой до сих пор считалась трагическим несчастным случаем, никто не смог бы доказать, что агент имеет отношение к произошедшему, никто даже не задумывался о таком.
Кроме Жени. Она и хотела бы убедить себя, что ей просто почудилось, но права такого не имела. Она уже знала, что пострадавшего парня доставили в больницу в тяжелом состоянии. Ему повезло в том, что он выжил, – и не повезло на всю жизнь остаться инвалидом. Телеканал готов был выплатить ему компенсацию даже при том, что определить виновного пока не удалось.
Жертвой мог стать Костя… и должен был оказаться Костя. Поэтому Женя преодолела страх и злость, она сама позвонила Серебрякову и пригласила его на встречу. Место назначил он – небольшое кафе неподалеку от съемочного павильона, полупустое в утренний час.
Когда Женя пришла, Серебряков уже ждал ее. Он в кои-то веки не напоминал отставшего от бродячего цирка клоуна. Вместо очередного экзотического наряда Серебряков предпочел серый деловой костюм, и так он смотрелся куда опасней, чем обычно.
– Я надеюсь, наша встреча означает, что вы передумали? – поинтересовался Серебряков. – Никакой другой ответ я не приму. Вы все равно согласитесь, осталось только определить когда.
– Оптимистично, – заметила Женя. – Но я пришла обсудить не свою капитуляцию, а ваши проблемы с законом.
– Какие громкие слова – капитуляция, проблемы с законом… Даже не знаю, с какого начать! Какие еще проблемы с законом? Это шутка такая?
– Наташа Левандовская не сочла бы это смешным.
Женя упомянула не только случай Наташи. Она перечислила самые жуткие истории, связанные с Серебряковым. Агент слушал ее спокойно, как будто насмешливо, и все же глаза его оставались холодными и злыми. Да и то, что он не перебивал, уже много значило. Если бы все это не имело никакого отношения к Серебрякову, он не стал бы тратить на Женю время.
Впрочем, настоящего страха он не чувствовал.
– Вы ведь понимаете, что доказать мою связь с этими несчастными случаями не удастся?
– Там не только несчастные случаи, есть и откровенные преступления, – напомнила Женя.
– Мой вопрос остается в силе. Это при гипотетической ситуации, допускающей, что я связан со случившимся, – хотя мы оба знаем, что не связан.
– Да уж… знаем. Доказать что-то в суде я действительно не смогу. Но будет неприятно, если все эти истории разом окажутся связаны с вашим именем – как очевидная серия. Раньше такого никто не делал.
– Тогда вы сама рискуете оказаться в суде, – криво усмехнулся Серебряков.
– Я? А я здесь при чем? Я не собираюсь в это лезть, делать мне больше нечего! Но может оказаться, что какой-нибудь журналист получит анонимную наводку. При гипотетической ситуации, допускающей, что это возможно.
– Осторожней, Евгения, я ценю наглость лишь до определенного предела. Дальше она становится раздражающей и скучной. Не доводите до такого.
Он угрожал почти открыто, но Женя как раз ждала чего-то подобного и отступать не собиралась.
– А я и предлагаю не доводить. Причем давно предлагаю: просто разойдемся и забудем друг о друге. Добровольно вы этого делать не захотели. Но теперь-то понятно, что я на многое пойду, чтобы защитить Костю.
– Уверен, он это ценит.
– Вполне.
– Тем ужаснее будет травма, если он вдруг лишится такой отважной защитницы. У него есть другая родня, кстати?
Женя не знала, каким чудом ей удалось остаться спокойной – по крайней мере, внешне. Внутри под взглядом Серебрякова все сжималось.
– Ему не нужна другая родня, у него есть я. Почему вы об этом заговорили?
– Ну, мы же взялись обсуждать гипотетические ситуации! Эх, Женя, Женя… А ведь как хорошо все могло сложиться! Мы с вами должны обсуждать не угрозы, а лучшие условия сотрудничества.
– Ну почему вы уперлись? – не выдержала Женя. – Он же один из многих!
– Дело принципа, – невозмутимо ответил Серебряков. – Или, если угодно, суеверий. Проиграешь один раз – и поражения посыплются одно за другим. Поэтому я и не могу уступить, даже с учетом того, что ваш брат, при всем своем таланте, не уникален. Ну так что? Не желаете вернуться к цивилизованным переговорам?
Жене просто нечего было ему ответить. Она рисковала, уже когда решилась на блеф. Она готова была пойти до конца, но ее угрозы сработали бы, если бы Серебряков относился к происходящему как к бизнес-проекту.
А его понесло в немыслимую сферу мистики и принципов. И уж явно речь шла не просто о сотрудничестве с талантливым парнем! Женя считала, что агент наглый, а теперь он казался ей безумным. Перед глазами снова стояла измученная, навеки покалеченная Наташа Левандовская. Неужели и Костя станет таким? Живым снаружи и мертвым внутри? Бледным скелетом, ожидающим смерти?
– Мое время стоит денег, – поторопил ее Серебряков. – Просто соглашайтесь, это упростит жизнь нам обоим.
– Даже если я соглашусь, Костя на такое никогда не пойдет!
– Если вы согласитесь – пойдет. Он может изображать взрослого сколько угодно, да и смотрится он старше своих лет. При этом он все время на вас посматривает, вы сумеете его убедить. Каким же будет ваш ответ, Евгения?
Ответ она знала с самого начала разговора, для нее ничего не изменилось. Но произнести это вслух означало прочертить невидимую границу, за которой нормальной жизни уже не будет. Поэтому Женя медлила, не решалась,
