По субботам не стреляю - Вера Михайловна Белоусова
– Марина, – укоризненно сказала я, все еще стараясь говорить вежливо, – ну как тебе не стыдно? Я же нервничаю...
– Пожалуйста, потерпи, – последовал ответ. – Я работаю.
Это было уже слишком! Работает она! Я же прекрасно видела, что за книжка у нее в руках – томик «Войны и мира». Похвальная любовь к классике, но, между прочим, русская классическая литература проповедует гуманизм и любовь к ближнему, а она ведет себя, как свинья! Я вышла из комнаты, хлопнув дверью, и уселась на кухне с сигаретой, чуть не плача от злости.
Сестра появилась минут через пять. Она подошла ко мне сзади и тихонько потрогала за плечо. В руках у нее был все тот же томик с заложенной пальцем страницей.
– Ну что ты за человек, Ирка! – вздохнула она, укоризненно качая головой. – Ну чего ты надулась, скажи на милость? Я же сказала: я работаю. Мне нужно было кое-что проверить.
– Проверила? – скептически поинтересовалась я. – И что же ты проверяла, хотелось бы знать? Женился ли князь Андрей на Наташе?
– Нет, – спокойно ответила она, не реагируя на мои подначки. – Это я знаю. Он помер. И вообще дело не в нем, а в Пьере Безухове.
– А с ним что?
– Сейчас объясню. Ты помнишь, что говорил Кузнецов по телевизору?
– Вроде помню. А что именно?
– Насчет того, как все это выглядело. Череп, гроб, подсвечники... А теперь слушай, – она раскрыла книгу и стала читать. – «В комнате было черно-темно: только в одном месте горела лампада в чем-то белом». Заметь: лампада нашему другу не годилась – слишком архаично, и он переделал ее в гибрид свечки с лампочкой. И дальше: «Лампада стояла на черном столе, на котором лежала одна раскрытая книга. Книга была Евангелие...» Заметь: Евангелие! И у кузнецовских масонов тоже Евангелие, хотя уж кузнецовским-то это никак не пристало, они ведь жидомасоны все-таки. Наш Кузнецов не учитывает нюансов, а может, не отличает Библии от Евангелия. Поехали дальше: «...то белое, в чем горела лампада, был человечий череп с своими дырами и зубами. Пьер обошел стол и увидел большой, наполненный чем-то и открытый ящик. Это был гроб с костями». И так далее. Про молоток, отвес и лопату там тоже есть. Ну как?
Я молча развела руками.
– Мне еще тогда, во время передачи, показалось, что я это где-то слышала, – сказала сестра. – Сначала никак не вспоминалось. Разговариваю с ним, а сама думаю: знаю! Знаю ведь, черт возьми! А откуда знаю – не помню. И на обратном пути все мучилась, чуть с ума не сошла. Главное – чувствую, что это что-то простое и очевидное... Дома стала перебирать, где и что я читала про масонов, и тут меня осенило. Проще пареной репы! У тебя есть соображения?
– Какие тут могут быть соображения? – со злостью сказала я. – По-моему, все ясно. Поздравляю вас, гражданин, соврамши. Все придумал, от начала до конца.
Маринка покачала головой.
– Необязательно. Есть как минимум два других варианта. Во-первых, какие-то люди могли его разыграть и сами использовать «Войну и мир» как источник информации...
– Значит, все-таки провокация? – воскликнула я. – Ну правильно, тогда и поддельный e-mail укладывается! А при чем здесь Костя, я так или иначе не понимаю...
– Погоди, – остановила меня сестра, – есть еще второй вариант. Толстой ведь знал, что описывал. Ритуал мог остаться без изменений. Вполне вероятно, что именно так все это и выглядит на самом деле.
Тут я совершенно растерялась. Что же это такое, в конце- то концов! Получается, что любой факт может быть истолкован по меньшей мере тремя разными способами, причем каждый из этих способов начисто отрицает другой. Интересно, это специальное свойство этой истории или в жизни всегда так, а раньше я этого просто не замечала?
– У меня голова лопается, – пожаловалась я. – У тебя есть точка зрения? Если есть, пожалуйста, скажи!
– Ну, полной уверенности у меня нет... – задумчиво протянула сестра. – Но если тебя интересует мое мнение... В общем, я думаю, он все врет.
– Но как же... Почему ты думаешь?
– Понимаешь, дело не только в том, что он говорит прямо по Толстому... Он не говорит ничего, кроме того, что есть у Толстого, – вот что интересно! Я пыталась расспрашивать его про детали. Он рассказывает охотно, но все время более или менее одно и то же, только слова разные, да и то не всегда... Это раз...
– А два?
– А два– это мое ощущение. Мне кажется, что он врет, – и все тут! Разве ты не знаешь, что иногда это бывает заметно?
– Знаю... Я только не могу понять: если тебе заметно, то и другим тоже может быть заметно. А он ведь собирается надуть посредством телевизора весь российский народ. Если, конечно, ты права и он действительно врет.
– Я не знаю, на что он рассчитывает, – пожала плечами сестра. – Мало ли... Может, на то, что никто не станет вдаваться в подробности – эфирное время дорого. А может, собирается до завтра чего-нибудь подчитать на масонскую тему. Кто его знает... А главное – все это совершенно неважно..
– Что неважно? – удивилась я. – Поверят ему или нет?
– Конечно! – кивнула сестра. – Я думаю, это его мало волнует. Поймать его за руку, как я понимаю, нельзя... А шуму вокруг его имени будет – можешь себе представить!
– Значит, рекламная акция?..
– Только не забывай, – сказала сестра, – что мы не можем на сто процентов исключить два других варианта. Хотя вообще-то очень похоже. Он думал, что статья про масонов его прославит, а ее мало кто заметил. Вот он и решил взять дело в свои руки. Или еще похлеще: писал эту статью с дальним прицелом...
– Маринка! – воскликнула я. – Но если это правда, то как же он не боится? Ведь могут разоблачить!
– Ничего уголовно наказуемого, – сказала сестра. – Никакого официального заявления о пропаже, никакого розыска... Слова, слова, слова... Да и некому разоблачать. Одни поорут:
