Реймонд Хаури - Последний тамплиер
— Пожалуй, на сегодня хватит, — сказал Рейли.
Тесс сверилась с картой.
— Осталось не так уж много. Миль двадцать, самое большее — тридцать.
— Может и так, но в темноте мы, того и гляди, врежемся в скалу или ось поломаем.
Тесс рвалась вперед, но смирилась, признав правоту Рейли, уже свернувшего на относительно ровную площадку. Им сейчас ни к чему проколотая шина.
Они выбрались из машины и осмотрелись. Последние отблески заката догорали на редких легких облаках. Серп растущей луны над головой казался невероятно близким. Вокруг стояли спокойные пустынные горы. Их окружила непривычная горожанам тишина.
— Поблизости есть селение, где можно переночевать?
Тесс углубилась в карту.
— Поблизости — нет. Ближе всего то, которое мы проехали семь миль назад.
Рейли наскоро произвел осмотр местности и счел ее подходящей для ночлега. Он открыл заднюю дверцу машины:
— Давай посмотрим, чем снабдил нас наш человек в Стамбуле.
Пока Рейли складывал алюминиевый каркас, устанавливая вторую палатку, Тесс сумела развести костер. Потом проголодавшаяся парочка осмотрела ящик с припасами, доставленными Ертургулом, запивая ломтики бастурмы и буреки с брынзой минеральной водой.
Глаза Тесс разгорелись от удовольствия, когда она обнаружила в одной из коробочек локму и набросилась на нее, облизывая залитые сиропом пальцы.
— Вашего местного парня нам Бог послал, — промычала она, собравшись закинуть в рот новый кусок. — Попробуй, какая вкуснятина. Я и в прошлый раз в этих местах объедалась ими, правда, была беременна.
— А что привело сюда Венса? — спросил Рейли, взяв себе кусочек.
— Папа вел раскопки недалеко от Араратской аномалии. Венсу очень хотелось посмотреть, и папа его пригласил.
Она рассказала, как в 1949 году разведывательный «U-2», возвращаясь после рекогносцировочного полета над Советским Союзом, пролетал над Турцией и как аналитики ЦРУ много лет ломали голову над сделанными с него снимками. Со временем кое-что просочилось из секретных архивов, а в конце девяностых снимки были опубликованы — и произвели сенсацию. Высоко в горах Армении, почти у самой вершины, просматривалось нечто, похожее на корабль. На крупном плане виделись три большие изогнутые деревянные балки, напоминающие часть остова большого судна.
— Ноев ковчег, — кивнул Рейли, смутно припоминая броские газетные заголовки.
— Тогда многие им заинтересовались, и мой папа тоже. Беда в том, что когда холодная война стала понемногу затихать, доступ в этот район был затруднен. Гора расположена всего в двенадцати милях от российской границы, и до Ирана меньше двадцати. Кое-кто все-таки добился разрешения и попытался подняться, чтобы посмотреть, что там на самом деле. В том числе Джеймс Ирвин, астронавт. Он, после того как прошелся по Луне, серьезно обратился к христианству. Пытался совершить восхождение в район аномалии… — Тесс помолчала. — При второй попытке он сорвался и погиб.
Рейли свел брови:
— Ты думаешь, там действительно Ноев ковчег?
— Сошлись на том, что нет. Просто необычное скальное образование.
— А твое мнение?
— Не знаю. Никто туда так и не добрался, чтобы в этом убедиться. Все, что мы знаем — это то, что история человека, спасшегося от потопа на огромном корабле с множеством животных, написана тысячелетиями раньше Библии — ее истоки прослеживаются до Месопотамии. Поэтому я думаю, что нечто в этом роде могло случиться на самом деле. Не то чтобы весь мир был затоплен, но достаточно большой район в этой части света. Кто-то один выжил, и его история стала легендой.
Рейли поразило, что она говорила с большой уверенностью и твердостью. Нельзя сказать, чтобы он на самом деле верил в Ноев ковчег, но все же…
— Забавно, — сказал он.
— Что?
— Мне казалось, что именно археологи более других открыты тайнам прошлого, более восприимчивы к чудесам, случавшимся в отдаленные времена… а у тебя такой научный, рациональный подход… Не знаю, разве он не снимает очарование?
Тесс явно не видела здесь противоречия.
— Я занимаюсь наукой, Шон. Я, как и ты, имею дело с фактами. Раскопки — это поиски доказательств, свидетельств того, как люди жили и умирали, как они воевали и строили города… Мифы и легенды я оставляю другим.
— А если что-то не поддается научному объяснению?
— Значит, этого, скорей всего, не было.
Она отодвинула коробочку с локмой, вытерла губы салфеткой и лениво откинулась назад, повернувшись к нему лицом.
— Я хотела сказать…
— Валяй.
— Тогда, в аэропорту Кеннеди. Почему ты не вытащил меня из самолета? Ты ведь мог меня арестовать? Почему отпустил?
По намеку на улыбку в уголках ее губ и по блеску глаз он угадал, к чему она клонит, и порадовался, потому что сам никак не мог решиться об этом заговорить. Пока он отделался невнятным:
— Сам не знаю, — и тут же добавил: — Я уже понял, что ты настоящая заноза в заднице и, пожалуй, боялся, что от твоего визга крыша обвалится.
— Правильно боялся.
Она придвинулась ближе.
Он почувствовал, что сердце забилось чаще, и переменил положение, наклонившись к ней.
— Еще… я решил: какого черта? Проверим, такая ли она умная, как воображает.
Она подвинулась еще ближе. Их лица оказались в нескольких дюймах друг от друга, ее глаза смотрели в упор. Губы изогнулись в усмешке.
— Как ты великодушен…
Небо, горы, костер… Идеальная обстановка. Он на расстоянии ощущал тепло ее манящих губ, и на короткое мгновенье все остальное исчезло. Мир перестал существовать.
— Надо сказать, я вообще благородный и великодушный парень. Особенно я великодушен к тем, кто совершает собственное… паломничество.
Совсем крошечное расстояние разделяло их губы.
— И раз ты отправился защищать меня, — шепнула Тесс, — я могу считать тебя своим личным рыцарем-тамплиером?
— Вроде того.
— Знаешь… — Ее глаза блеснули озорством. — По уставу тамплиеров тебе полагается всю ночь стоять на страже над спящими пилигримами.
— Ты уверена?
— Глава шестая, раздел четыре. Можешь проверить.
Неземное чувство.
— Выдержишь? — спросила она.
— Запросто. Нам, тамплиерам, не привыкать.
Она улыбнулась, и тогда он наклонился и поцеловал ее.
Он подвинулся ближе, и поцелуй стал горячей. Они сливались друг с другом, уходя в свои чувства, ни о чем не думая, захлебываясь ощущением, запахом, вкусом. И тут что-то вторглось в него — знакомая картина всплыла из темной глубины: потерянное лицо матери, мужчина в кресле с бессильно повисшими руками, отстраненно поблескивающий лежащий пистолет на ковре и забрызганная кровью стена.
Он отшатнулся.
— Что такое? — отрешенно прошептала Тесс.
Он мрачно сел. Глаза были далекими, и в них стояла какая-то призрачная мысль.
— Это… не лучшая идея.
Она привстала, запустила пальцы ему в волосы, притянула к себе.
— О, позволь не согласиться. По-моему, идея замечательная.
Она снова поцеловала его, но прикосновение ее губ заставило его отпрянуть.
— Я серьезно.
Тесс поднялась на локте, непонимающе взглянула на него. Он потупил глаза.
— О, господи! И правда, серьезно.
Она искоса глянула на него, блеснула улыбкой:
— Что, пост требует воздержания?
— Не в том дело.
— Тогда в чем? Ты не женат. Я готова поручиться, что ты не гей, хотя… — Она неопределенно пожала плечами. — И мне, когда я последний раз смотрелась в зеркало, очень даже понравилось то, что я вижу. Так что?..
Он мучительно искал слова. Не первый раз он поддавался этому чувству, но то было в прошлом. Он уже давно не испытывал ничего подобного.
— Трудно объяснить.
— Попробуй.
Это оказалось нелегко.
— Конечно, мы почти не знаем друг друга, и, может, я слишком спешу, но ты мне правда нравишься и… Я должен тебе кое-что сказать про себя, даже если… — Он замолчал и докончил мысленно: «…даже если из-за этого потеряю тебя». — Это о моем отце.
Он окончательно сбил ее с толку.
— А он тут при чем? Ты говорил, он умер, когда ты был мальчиком, и тебе тяжело пришлось.
Она увидела, что Рейли морщится, как от боли. Еще в прошлый раз, дома, она поняла, что вступает на запретную территорию, но упрямо договорила.
— Что это было?
— Он застрелился. Без всяких причин.
В груди у Тесс медленно таял холодный ком. Она успела вообразить гораздо худшее.
— Как — без причин? Причина всегда есть.
Рейли мрачно покачал головой.
— В том-то и дело, что не было. То есть никакой разумной причины. Не заметно было, чтобы он был особенно мрачен или уныл. Мы уже потом узнали, что он был болен, страдал от депрессии, но для нее не было оснований. У него была хорошая работа, денег хватало, жена его любила. По всем внешним признакам, он отлично жил. Но это не помешало ему застрелиться.
