Энн Грэнджер - Помни, что ты смертный
Смягчившись, она сказала:
— Честно, Лайам, я очень тебе благодарна. Но сейчас мне действительно ничего не надо. Я устала. Плохо спалось на больничной койке. Пойду наверх, лягу. Правда, можешь вернуться в Оксфорд или у себя в кабинете работай.
— Все бумаги остались в лаборатории. — Лайам слегка успокоился. — Хорошо, что ты решила поспать. Я скоро вернусь, к четырем постараюсь, идет?
Она заверила, что все будет в порядке. Он все-таки дождался, пока она поднялась в спальню, разделась и легла. Наконец машина отъехала.
В коттедже воцарился мир и покой. Салли вздохнула, откинулась на подушки. И погрузилась в сон.
Около двух констебль Баррет связался с бамфордским участком из патрульной машины, припаркованной на тропинке за Касл-Дарси.
— Сержант? Это Баррет. — Он умолк и фыркнул. — Прошу прощения, лягушка в горле застряла. Демонстрация кончилась, разошлась по домам. Без проблем. То есть… — Он снова фыркнул, сдерживая смех. — У нас заявление о краже.
Голос в трубке вопросительно захрипел.
— Нет, сэр, не на птицефабрике. Они вообще на территорию не заходили. Нет, о краже заявила участница демонстрации. Миссис Берил Линнакот из деревни. Участвовала в марше, переодетая… э-э-э… м-м-м… — Баррет не сдержался, разразился хохотом, извинился: — Прошу прощения, сержант. Только жутко смешно. Она была наряжена курицей. В костюме из пенопласта, понимаете, сэр? Ну, на марше стало жарко, погода нынче теплая, поэтому, когда дошли до фабрики, она решила сбросить костюм и… и… — Не в силах продолжать, Баррет сунул трубку сидевшему рядом констеблю Макинтайру. — Давай дальше, Мак, я больше не могу…
И покатился со смеху.
Макинтайр воззвал к своей кальвинистской самодисциплине.
— Алло, сержант!.. Гэри тут закашлялся, в горле першит. — Он шепнул в сторону: — Заткнись, ради бога!
Баррет сдавленно застонал.
— Алло, сержант, слушаете? Как сказал Гэри, миссис Линнакот начала вылезать из костюма. Что? Нет, не в одном белье, она была одета полностью. Поэтому ей и стало жарко…
Баррет взвизгнул, Макинтайр прикрыл ладонью микрофон:
— Выйди из машины, если молчать не можешь!
Голос в трубке опять захрипел, и констебль продолжил доклад:
— Сняла куриный костюм за изгородью, там оставила, собираясь забрать после демонстрации. Возле фермы топтались около часа. Она заглянула в кусты на обратном пути, а костюма нет. То есть, по-моему, ребятня утащила себе на потеху. Однако она жутко расстроилась, потому что сама его изготовила и ужасно гордилась. Потребовала, чтоб мы нашли. Что? Слушаюсь, сержант.
Макинтайр повернулся к Баррету, который немного пришел в себя:
— Вот так, Гэри, сынок. Будем искать гигантскую курицу. Не подумал, что делаешь, когда шел в полицию?
Баррет опять закатился до слез.
Салли проснулась в четверть третьего, обнаружив против всех ожиданий, что сильно проголодалась. Вылезла из постели, быстро натянула джинсы и свитер. Солнце еще светило в крохотное окно спальни под потолком, однако слабее, чем раньше. Погожий день заканчивался, небо затягивали тучи.
Спустившись на кухню, она увидела, что заваривать нечего, горшочки с травами исчезли. Сестра советовала пить молоко. Оно стоит в холодильнике, только пить его не хочется. Она откупорила бутылку воды «Эвиан».
Выбор продуктов тоже оказался невелик. Несмотря на голод, сил на готовку не хватит. Надо было позволить Лайаму остаться. Но день у него пропал бы впустую.
Салли сунула в тостер два куска хлеба, дождалась, пока выскочат, намазала тонким слоем меда и понесла в гостиную, чтобы скромно перекусить на диване. Включила телевизор, застала трехчасовые новости по второму каналу. Сюжеты были неинтересные. Что с того, если Организация Объединенных Наций не может справиться с бунтовщиками в проблемном уголке мира? Полиция тоже не может найти тех, кто причинил ей и Лайаму столько неприятностей в Касл-Дарси.
Зазвонил телефон, она встала, радуясь поводу отвлечься от телевизора. Ожидала услышать Лайама, но это была Мередит.
— Как ты там? Я звонила в больницу, с удивлением услышала, что тебя отпустили. Наверно, надо, чтоб с тобой кто-то был?
— Им требовалось место, а я оставаться совсем не хотела. Не люблю больницы. Спасибо за предложение, но Лайам скоро вернется, в четыре. Еще раз спасибо за все, что ты сделала.
Немного поболтав, она положила трубку, и почти сразу вновь раздался звонок.
— Салли, это Остин.
— Ох, привет!
Хорошо, что возникла возможность извиниться за переполох.
— Милая, о чем ты говоришь? Я даже рад, что это случилось в офисе, а не на дороге в машине! Тебе точно лучше? Лайам с тобой?
— Нет, приедет в четыре.
— Ты что, совсем одна? — ужаснулся Остин.
— Правда, все в порядке.
Простившись, Салли вернулась на диван, доела тост. Прервав сорокавосьмичасовой пост, она почувствовала зверский голод. Снова пошла на кухню, поджарила еще хлеба, открыла банку консервированных персиков. Смешная детская еда, но сойдет.
Опять телефон — на сей раз Лайам. Она и его заверила, что все хорошо: поспала, теперь ест. Он повторил, что к четырем вернется.
Кажется, все отзвонились, однако через пять минут грянул новый звонок.
— Салли, дорогая, это Ивонна. Я только что вернулась с демонстрации, выводила войска! По-моему, очень удачно. Как вы, моя милая? Совсем одна? Хотите, я приеду на велосипеде, с вами посижу? Вы наверняка устали после утренних хлопот.
Она отклонила любезное предложение.
Приятно, что о тебе беспокоятся, но утомительно. Салли выглянула в окно. Необходимо подышать свежим воздухом.
Опять звонок.
— Алло?
В трубке раздался щелчок, и больше ничего. Видно, ошиблись номером.
Странно, что она так скучает по козам. Салли подошла к изгороди, заглянула на ту сторону. Сарай и будка Джаспера кажутся скорбными, опустевшими памятками былого.
Она медленно направилась в самый дальний конец своего длинного сада. Весной надо будет заняться этим запущенным куском участка. В прошедшем году все время ушло на присмотр за пристройкой и переделкой амбара в гараж. А будущей весной здесь все следует перекопать. Ягодные кусты старые, плохо плодоносят, даже если их подстричь и привести в божеский вид. Лучше посадить новые.
Несколько минут она увлеченно планировала новый фруктовый сад, потом зашагала обратно к коттеджу. На полпути на дорожке, как бы порожденная жадным, чрезмерным аппетитом, стояла гигантская курица.
Салли испуганно вскрикнула, а потом рассмеялась. Еще кто-то, вернувшись с демонстрации, зашел ее проведать. Она пошла навстречу желтому чудовищу и крикнула:
— Привет! Меня ищете? Ивонна недавно звонила, сказала, марш прошел успешно.
Не издав ни звука, курица зашлепала к ней по дорожке. В молчаливом приближении причудливого существа было что-то пугающее — желтые руки в желтых перчатках, желтые ноги. Все желтое, кроме белых кроссовок.
В голове что-то щелкнуло, сердце болезненно ёкнуло, и хотя Салли открыла рот, ничего не вылетело из перехваченного горла.
Курица на демонстрации была в желтых теннисных туфлях. Не в белых кроссовках, а в желтых туфлях. Это абсолютно точно запомнилось.
Удалось хрипло выдавить:
— Кто вы? Что вам нужно?
Молчание. Невозможно угадать, кто внутри. Видны щель и глаза еле-еле. Недоброжелательные. А еще нож в руке в желтой перчатке.
Салли заледенела. Это невозможно. Должно быть, какой-то долгосрочный эффект цикуты. Галлюцинация. Яды, наркотики вызывают галлюцинации. Кукла чудовищная, отвратительная и в то же время потешная, как будто сошедшая со страниц комикса. Она уже так близко, что можно разглядеть грубые волокна нейлоновых перьев, слышать странный запах, в котором смешивается пот и сладость, зловонные миазмы, как из засорившейся канализации. Желтая рука поднялась, нож сверкнул на солнце. Он, по крайней мере, реальный.
На время сковавший Салли паралич прервался. Она метнулась в сторону, пригнулась, увернувшись от руки с ножом, попыталась пробежать мимо курицы.
Та развернулась и опять взмахнула ножом, на этот раз зацепив свитер. Салли рванулась, курица неуверенно заколыхалась в своем пенопласте и нейлоне. Салли на миг получила преимущество.
Проскользнула, пока курица не успела выровняться, и помчалась к коттеджу. Только бы закрыться и вызвать полицию! Больше ничего не сделаешь. Единственный сосед, Бодикот, умер.
Курица погналась за ней с удивительной скоростью. Костюм, конечно, неудобный, но не тяжелый. Преследование завершилось у кухонной двери, где чучело ее настигло. Она повернулась к нему лицом, перехватила руку с ножом. Рука сильная, а Салли слабая после цикуты. Одним рывком не заставишь бросить оружие.
По-прежнему крепко сжимая желтое запястье, Салли нырнула под сцепленные руки — свою и куриную, — как бы кружась в деревенском хороводе. Рука чучела вывернулась при этом, и, чтобы не выронить оружие, человек внутри негнущегося костюма из пенопласта согнулся и зашатался. Салли выпустила запястье и забежала курице за спину.
