Нил Олсон - Икона
Розенталь энергично закивал, чтобы как-то заполнить образовавшуюся паузу. Видимо, он потерял дар речи оттого, что это именно она завела речь об украденных вещах, но быстро нашелся:
— Боюсь, что это тоже старо как мир. И если пойти по этому пути еще дальше, придется потрясти и наших друзей в музеях, и тогда многие почувствуют себя неловко. Боже мой, если Музею современного искусства придется вернуть все имеющиеся у них работы сомнительного происхождения, они будут сдавать освободившееся пространство километрами. В распоряжении Кейта Хэринга окажется целое крыло.
Они оба громко рассмеялись. Он окинул Ану томным взглядом героя-любовника.
— Я был бы счастлив развеять любые сомнения относительно наших возможностей быть вам полезными.
Она выдержала этот взгляд, не отведя глаз.
— Вы сделали весьма щедрое предложение относительно иконы моего дедушки.
— Увы, похоже, недостаточно щедрое.
— Нет, дело не в этом. Просто я пыталась действовать по справедливости. Но, как это всегда бывает в подобных случаях, все вышло наоборот.
Он с сочувствием покачал головой. Два ветерана, израненные в сражениях на полях святого искусства, казалось, были готовы объединиться в душевном порыве. Она почувствовала, как он готовится к прыжку.
— Может быть, нам лучше поговорить в моем кабинете?
Ана обвела взглядом комнату. В ней была только симпатичная юная ассистентка. Она деловито наклеивала этикетки на коробки и отвечала на телефонные звонки.
— Если вам там будет удобнее.
— Думаю, нам обоим будет удобнее.
Оформление кабинета было более ярким, чем остальных помещений. В нем стояли бежевые плюшевые стулья. Розенталь, закрыв дверь, присел, правда, не за свой огромный пустой письменный стол, а на стул рядом с Аной.
— Мне было ужасно неприятно узнать о краже, — начал он немедленно. — Надеюсь, вы успели получить деньги?
— Да. Но моей целью было вернуть икону греческой церкви, так что все это меня очень расстроило.
— Конечно, конечно. И теперь, насколько я понимаю, возник вопрос о том, был ли этот греческий филантроп вообще связан с церковью?
Что он знал? И было ли ему что-нибудь известно о Мэтью? Она пришла сюда не отвечать на его вопросы, а получить ответы на свои.
— В этом деле замешан представитель церкви. Я встречалась с ним. К сожалению, сразу после кражи он пропал.
— А этот бизнесмен, Драгумис, он тоже пропал, так ведь?
— Нет, не пропал. Насколько мне известно, он болен. Ладно, в конце концов полиция разберется, я в это не вмешиваюсь.
Откинувшись назад, он положил ногу на ногу.
— Это самое правильное. Вы сказали, что деньги уже получили, так что теперь это вас уже не касается.
— Вообще-то все не так просто. Надеюсь, наш разговор останется между нами?
Она едва не рассмеялась от внезапно появившегося на его лице выражения искреннего участия, но сумела сдержаться. Какое-то мгновение ей казалось, что он возьмет ее за руку, но он ограничился тем, что похлопал ее по колену.
— У вас есть все основания так считать. Если бы я не умел соблюдать конфиденциальность, я бы вылетел из бизнеса через неделю.
— Церковь предложила мне за икону значительно меньше вашей цены. Я согласилась на это, потому что считала такой поступок правильным. Мне не хотелось на них давить. А теперь…
— А теперь вы чувствуете себя обманутой.
— Совершенно верно.
Опять сочувствующее покачивание головой.
— Можно ли мне высказать свои соображения? Все дело было неправильно организовано. Я не виню вас. Вы просто следовали советам своего адвоката. Я не сомневаюсь, что он действовал из лучших побуждений. Но мистер Уоллес уже немолодой человек, а в мире искусства сейчас играют в новые игры. К сожалению, не джентльменские игры. Нужны контакты, знакомства, находчивость и даже некоторая жестокость. В сделке должен участвовать опытный дилер.
— Теперь-то я это понимаю.
— Я не хочу ни с кем ссориться. Я бы предложил свои услуги, но покупатель обратился ко мне еще до того, как я узнал, что икона будет продаваться.
— Да-да, понимаю. — Все складывалось так удачно, что она решила еще поднажать. — Интересно было бы узнать, кто этот покупатель. Не думаю, что вы сообщите мне его имя. Я бы тогда оказалась у вас в неоплатном долгу.
Розенталь побледнел. Анна чувствовала, как желание заполучить ее в должники борется в нем с природной подозрительностью. Он нервно засмеялся.
— Мисс Кесслер, вы хотите поставить под вопрос мое умение сохранять конфиденциальность? Кроме того, я не понимаю, зачем это вам сейчас, когда сделка уже завершена.
— Пожалуйста, называйте меня Аной.
— С удовольствием. А вы называйте меня Эмилем.
— Эмиль, здесь есть несколько моментов. Икона была продана на определенных условиях, эти условия оказались нарушенными. Если икону найдут, у меня будут все основания расторгнуть сделку.
— Понятно.
— И в этом случае мне понадобится новый покупатель. У меня, кроме того, есть некоторые другие предметы искусства Средневековья, которые могли бы представлять интерес для вашего коллекционера.
— Да, но для этого не обязательно выходить на покупателя напрямую. Наоборот, для вашей же пользы, я бы не советовал вам этого делать. Подобные сделки требуют участия опытного посредника. И с моей стороны было бы глупо выдавать информацию, располагая которой вы сможете обойтись без моего участия в сделке.
— Этот вопрос легко решается. Мы можем оговорить ваше дальнейшее участие в сделке как непременное условие моего контакта с покупателем.
— К сожалению, я должен учитывать прежде всего интересы покупателя. Он может подумать, что я скомпрометировал себя, вступив с вами в сепаратные отношения.
— Тогда вы можете быть моим представителем. Но вам придется иметь дело с Уоллесом.
— Не думаю, что господин Уоллес согласится с такой постановкой вопроса.
— Он сделает то, что скажу ему я, — ответила Ана. — Мои адвокаты обслуживают меня, а не наоборот, Эмиль.
Розенталь улыбнулся и хлопнул в ладоши:
— Хорошо сказано. Должен признаться, вы меня заинтриговали. Я буду откровенен: не думаю, что покупателя интересует что-либо, помимо иконы. А мы с вами знаем, каковы шансы ее найти.
Он вел себя значительно осторожнее, чем она ожидала. Видимо, ждал чего-то еще.
— Хорошо. Причина, по которой я хочу выйти на покупателя напрямую, носит личный характер. У меня есть основания полагать, что он может кое-что знать о моем дедушке. Больше я ничего не могу вам сказать. — Ну вот, наконец, она выложила на стол свою маленькую тайну.
— Теперь я понимаю, — мягко ответил Розенталь. — Мне кажется, лучше всего сделать так: я позвоню ему и узнаю, не захочет ли он с вами пообщаться. Как вам такое предложение?
— Разумно. Только если он откажется, я останусь у разбитого корыта. Однако если бы я могла поговорить с ним напрямую, мне кажется, я сумела бы убедить его кое-что мне рассказать.
— Если кто-то и может заставить человека сделать больше, чем он сам того хочет, так это вы, Ана.
«Когда приду домой, первым делом залезу под душ. Ладно, пока добрались хоть до этой точки», — подумала Ана.
— Вы не представляете, Эмиль, как это важно для меня, и я даже не стану пытаться объяснить. Так что давайте я буду более конкретна. В будущем я собираюсь продать еще некоторые работы. Может быть, значительное количество. Вы убедили меня, что для этого нужен дилер. Вы специализируетесь на ранней европейской живописи. Я не хочу ничего обещать…
— Пожалуйста, не надо. Прежде чем вы разложите новые приманки перед моим жадным взором, позвольте сделать вам признание. У меня очень мало информации об этом человеке. Всего лишь имя и номер голосовой почты. Обычно он сам мне звонит. Я даже не уверен, настоящее ли это имя.
Ана попыталась не показать своего разочарования.
— Ну что ж. Тогда вы никак не подорвете его доверие к вам, просто сообщив мне номер его голосовой почты. Если он не захочет со мной разговаривать, тогда он просто мне не перезвонит. В любом случае я буду вам очень признательна.
Розенталь немного расслабился. Обойдя вокруг письменного стола, он достал из среднего ящика визитную карточку.
— Я рад, что вы все понимаете. Я согласен. Господин дель Каррос принял свои меры предосторожности, так что мне нет необходимости заботиться о его безопасности. А может быть, ему будет приятно, что вы ему позвоните. У вас есть ручка?
Она записала телефон в небольшой блокнот, который всегда носила с собой. Какое-то неясное беспокойство овладело ею. Дель Каррос. Где она могла слышать это имя? Не упоминал ли его дед?
— Спасибо. Не сочтите за невежливость, но я вынуждена задать еще один вопрос.
— Давайте без церемоний, Ана. Ведь мы друзья?
