Сергей Соболев - Засланный казачок
— Я повторяю вопрос! Где вы были сегодня с полудня и до двух часов?!
"Эх, если бы позволили прозвонить нашей адвокатессе, — промелькнуло в голове у Стаса. — Я бы смог ей как-то намекнуть, чтобы она предупредила брата… Вернулся ли он уже из Рукле? Знает ли Римас уже о том, что произошло? Он всегда ездит с включенным радио; если услышит в новостях сообщение о случившемся, наверняка поймет, что в списке подозреваемых окажутся и "соколы". И сообразит, что "заряженный" микроавтобус до прояснения ситуации надо загнать в гаражный бокс, о котором знаем только мы двое…"
— Я требую адвоката! — сказал Нестеров. — Нет? Дайте тогда мне возможность позвонить! Опять — нет? Ну что ж, я выражаю протест: вы нарушаете мои права, как гражданина Литовской Республики.
Допрос длился около часа и полицейским ровным счетом ничего не дал, поскольку Нестеров отказался в отсутствие своего адвоката давать какие-либо показания.
— Значит, так, Нестеров, — сказал Ровер, выключая записывающее устройство. — Алиби у вас, как я понял, нет?
"Вряд ли твой коллега Трофимовас согласится дать показания, что он встречался со мной как раз в это время в парке Вингис…" — подумал Стас.
— Зато у следственных органов имеется информация о том, что вы, Нестеров, находились со Станкусом в состоянии конфликта… А в прошлую субботу вдвоем со своим партнером даже ворвались с оружием в руках в ночной клуб Станкуса и… и угрожали ему расправой!
Стас и эти слова полицейского оставил без своего комментария.
В помещение для допросов вошел еще один полицейский. Он подошел к Норвиласу, чуть нагнулся и что-то зашептал ему на ухо.
Стасу показалось, что на лице Ровера — на его бульдожьей морде — появилось злорадное выражение.
— Оч-чень хорошо, — сказал он. — Уведите Нестерова, пусть посидит в одиночке! А мы пока допросим его приятеля…
Глава 28 КЛУБОЧЕК РАЗМАТЫВАЕТСЯ
Майору Михайлову удалось без особого труда заполучить ордер на проведение обыска в двухкомнатной квартире некоего Андрея Богатырева, отсутствующего по своему постоянному месту проживания уже более недели.
Богатырев — это тот самый субъект, о котором давеча рассказал Михайлову бригадир "черняховских" Шаман. Тот самый человек, которого сам Шаман однажды порекомендовал некоему Вахе в качестве "надежного и неболтливого" парня, который может быть полезен кавказцам при осуществлении их собственных проектов, связанных с одним из граничащих с Литвой районов области.
И вот уже девять суток, начиная с прошлого четверга, он почему-то не ночует дома. Хотя, когда уезжал из дому в четверг, сказал своей подруге, или, если угодно, сожительнице, что вернется ночью, в крайнем случае в пятницу утром.
Обыск длился уже около полутора часов.
Подруга Богатырева, смазливая бабенка лет двадцати семи, одетая в лосины и свитерок леопардовой расцветки, была не просто глупа, а глупа до неприличия, на грани патологии. Как пробка.
— Да вы че? — повторяла она уже в двадцатый или тридцатый раз. — Я ж ниче не знаю! Он никогда мне ниче не рассказывает! А я и не спрашиваю, зачем мне?
— Что, так-таки и не разговариваете? — хмуро поинтересовался у нее Михайлов. — Молчите целыми днями? Живете как в том анекдоте: "Раз — молчать, два — в постель!" Так, что ли?
Подруга, посмотрев на Михайлова своими ясными, не замутненными даже толикой интеллекта васильковыми глазами, удивленно произнесла:
— Точно… а откуда вы знаете?
Цедя под нос ругательства, майор подошел к одному из своих сотрудников, который просматривал альбом с фотографиями.
— Оформи в протоколе на изъятие, — распорядился Михайлов. — Гаишникам уже звонил?
— Все, его "опелек" уже пробили, есть полные данные, — сказал оперативник.
— Сказал, чтобы дали машину в розыск?
— Да, уже внесли в базу данных.
— Добро, — сказал майор. — Если попадутся на снимках люди, смахивающие на кавказцев, отложишь эти фотки и покажешь их мне. Ну все, старайся.
Спустя пару минут на лестничной площадке, куда он вышел покурить, его нашел один из оперативников.
— Обнаружили тайник с бабками, — сказал он. — Хотите посмотреть?
Тайник был оборудован в гостиной, в спинке дивана, которая оказалась съемной. Сняв спинку и запустив руку под обивочную материю, завернутую в одном месте, но не проклеенную, опер обнаружил два бумажных свертка.
В одном из них хранились "ойро". Выложили на столе, пересчитали: четыре тысячи европейских тугриков. Причем одна стопочка евро была как бы отдельно: одиннадцать сотенных купюр были вложены в двенадцатую, перегнутую пополам.
Майор сразу же вспомнил одну из наводок в этом деле, которую ему дала сначала девушка в байкерской куртке по фамилии Семенова, а потом эту же деталь ему сообщил и Сергей Александрович.
У Юлии Поплавской, как сообщили ему москвичи, кроме кредитных карточек, небольшой долларовой и рублевой наличности, при себе в этой поездке имелось три с половиной тысячи евро, снятых ею со своего счета в одном из московских банков.
Ну ладно, допустим, сотню-другую "ойро" она могла потратить уже здесь, в Кёниге, на разные мелочи… Бизнесмен Борис Найман, который составлял ей здесь компанию, утверждает, что крупных покупок Поплавская не делала. Так куда, спрашивается, подевалась остальная, немалая, в общем-то, особенно по местным меркам, сумма европейской валюты?..
В другом свертке обнаружилась долларовая наличность: пять с половиной тысяч баксов двадцатками, полтинниками и сотнями. А также пустой бланк литовского паспорта нового образца, без фотографии.
— Это добро мы тоже изымаем, — распорядился майор милиции Михайлов. — Внесите в протокол.
— Вот же сволочь!.. — подала реплику сожительница Богатырева. — Скотина просто.
— Кто? — обернулся к ней Михайлов.
— Да Богатырев, кто же еще! — тараща на разложенные по столу купюры глаза, сказала подруга владельца квартиры. — Я просила шубку купить, а он сказал — не на что. Выходит, он мне врал?
"Все найденные здесь купюры надо срочно проверить на "пальчики", — решил про себя. — Плохо только, что сегодня суббота: по выходным в лаборатории у криминалистов дежурит какой-то сопливый практикант, который ни хрена не волокет в этих делах… Особенно внимательно надо проверить все европейские купюры: чем черт не шутит, а вдруг на каких-то из них обнаружатся отпечатки пальцев не только Богатырева и иных неизвестных нам личностей, но и Поплавской? Хотя странно все это, очень странно…"
Обдумав все хорошенько, Михайлов решил сделать два телефонных звонка.
Во-первых, надо позвонить Санычу в "Приморскую" или же по сотовому, если он где-то ездит по делам, и сообщить, что у них состоялась еще одна поклевка. И забить ему стрелку, чтобы рассказать о результатах обыска у Богатырева.
А во-вторых, придется разыскивать по домашнему номеру опытного эксперта и просить, чтобы он срочно явился в лабораторию и сделал экспертизу (ну а проставляются ему пусть москвичи, у которых, кажется, денег куры не клюют).
В этот же день, ближе к вечеру, Саныч позвонил в московский офис компании, напрямую связавшись с Михаилом Гуревичем.
— Михаил Аркадич, у меня есть важная новость.
— Слушаю тебя, Саныч.
— Сегодня одна из милицейских служб, с которой я контактирую, проводила обыск в квартире у человека, связанного с местным криминальным миром. В тайнике у него были обнаружены деньги, в том числе тысячу двести евро сотенными купюрами, на которой экспертиза обнаружила "пальчики" Юлии Аркадьевны…
— Что? — изумленно произнес на другом конце провода Гуревич-младший. — Юлины отпечатки? На деньгах? А эту сволочь уже арестовали, да? У кого деньги нашли? А сообщников выявили? Может, и про Юлю уже что-то известно?
— Человек, в квартире у которого были найдены купюры с отпечатками Юлии Аркадьевны, исчез примерно в те же сроки, что и ваша сестра. И, к величайшему сожалению, до сих пор не только не допрошен, но и неизвестно вообще, где он и что с ним…
На другом конце провода повисла мертвая тишина.
— Михаил Аркадич, все не так уж и плохо, — сказал в трубку Саныч. — Клубочек-то постепенно разматывается… а это самое главное!
— Саныч, ты кандидатуру местного адвоката уже подобрал? — упавшим голосом спросил Гуревич.
— Да, конечно. Община порекомендовала… Я с ним уже имел встречу и обо всем договорился. Он согласен в случае необходимости представлять наши интересы. Когда мы закончим этот разговор, я направлю вам факс со всеми данными… Вот что я хотел еще спросить… Те бумаги, что я вам послал, уже перевели с идиша на русский?
— Перевели. Я, правда, не успел детально с ними познакомиться… Отец смотрел несколько страничек и сказал, что это записки кого-то, кто прошел через вильнюсское гетто. Я не думаю, Саныч, что эти бумаги тебе как-то пригодятся в ходе расследования.
