Алан Глинн - Корпорация «Винтерленд»
Может быть, в саду? Что на фотографии?
Марк меняет положение и корчится. Болит теперь сильно и постоянно; малейшее движение сопровождается дополнительным спазмом. Но ничего другого ему не остается: он должен двигаться. Потому что иначе Люси… Джина… не сможет войти, когда приедет.
Он уже давненько не вставал на ноги и не уверен, что у него получится. Марк опирается спиной о деревянный ящик и подтягивается вверх, дюйм за дюймом, боль за болью, каждая жгучая волна сильнее прежней.
Люси в небесах…
Забавно, но сейчас его сестре, если бы она была жива, было бы столько же, сколько Джине, и, вполне возможно, она была бы даже на нее слегка похожа.
Поднявшись на ноги, он осторожно перебирается, еле волочит ноги, ищет глазами, обо что бы опереться.
Он ослеплен прозрением. Только теперь, увидев свою семью, пусть даже на фотокарточках, увидев их лица, — только теперь он понял, от чего страдал всю жизнь. От одиночества. Он скучал по ним. Чему тут удивляться? Ему ведь было всего пять лет. И он был счастлив. Они были его миром, и он любил их так чисто, безоговорочно и примитивно, как могут только маленькие дети.
А потом однажды все исчезло.
Чему тут удивляться?
Он смотрит на дверь, и постепенно пульсация в сердце входит в ритм с пульсацией в боку, и каждый шаг, каждая секунда становятся чуточку более сносными.
Тут неожиданно выясняется, что охающий и крякающий Марк добрался. Он клацает щеколдой и приоткрывает дверь, впуская внутрь потоки холодного воздуха.
Зачем он позвонил Джине? Непонятно. Просто это единственное, что пришло ему на ум и было осуществимо. Единственное физическое действие, которое не прикончило бы его. Взять телефон и набрать номер: что может быть проще?
Он сделал это инстинктивно. Связался с единственным человеком, имеющим хоть какое-то представление о ситуации, с человеком, способным, например, почувствовать, насколько важны для него эти люди.
И потом, он подумал: вдруг появились какие-нибудь новости?
Он вроде бы перебил ее? Во время телефонного разговора? Вроде бы она собиралась что-то рассказать, а он встрял?
Интересно, что она собиралась рассказать?
Не отрываясь, он смотрит на дверь.
Страшно хочется в туалет. Так, что можно описаться. Привалившись к ящику, он даже подумал: может, не париться и пустить все на самотек? Какая, к черту, разница?
Но потом передумал: нет… придет же Джина.
Он тащится к офису. Добравшись, прижимается лбом к деревянной двери. Ему плохо, он ослаб. Он легко и с превеликим удовольствием рухнул бы прямо здесь на пол.
Но нет.
Он, как слепец, прощупывает стену и подобным макаром протискивается в крошечный туалет. Борется с молнией, и вот уже, слава яйцам, победа. Неожиданно, в самый разгар процесса, он слышит, как на улице захлопывается дверца автомобиля.
Он охает: наполовину от боли, наполовину от облегчения. Увидев, в каком он состоянии, Джина сразу же вызовет «скорую», и он не сможет остановить ее. Но это ладно… теперь уже, на этом этапе, ладно.
С небывалыми сложностями он застегивает ширинку и разворачивается.
Услышав, как закрывается входная дверь, Марк пытается выкрикнуть что-то типа: «Я здесь», «Я в туалете» или хотя бы просто: «Джина», но дальше губ звуки идти не желают. Во рту тотальная засуха.
Потом он слышит голос и замирает. А ведь это не Джина.
— Здравствуйте!
Голос-то мужской.
— Здравствуйте. Мистер Гриффин?
Мистер? Да кто же это?
Шаги по бетонному полу.
— Ау? Есть кто-нибудь?
Говорящий понемногу раздражается; Марку становится страшно. Он не двигается, просто подпирает стену, ждет.
В следующий раз голос раздается ближе: то ли в офисе, то ли в дверях, то ли рядом с дверями.
— Гриффин?
О мистере уже забыли.
Марк молчит.
Опять раздаются шаги, на этот раз по дереву: значит, вошел в офис.
Дверь в туалет открыта, поэтому Марку…
Вдруг воздух рассекает резкий звук. Рингтон мобильника — тема из популярного кинофильма. На мелодию накладывается вздох раздражения. Мобильник затихает.
— Да? — Молчит секунду, потом: — Его и след простыл. Я охреневаю! Его сраная тачка на месте, все в порядке, а он… не пойму. Пойду вокруг покосорылю. — Голос начинает отдаляться. — Слушай, я пойду. Твоя в любую минуту заявится. Позвони через полчасика, если я не проявлюсь, о’кей?
Опять шаги, опять по бетону — удаляются.
Его и след простыл? Твоя? В любую минуту?
Откуда ему все это известно?
Марк пытается нащупать в кармане пиджака мобильный; хочет позвонить Джине, предупредить ее… но, блин, его здесь нет. Телефон остался на полу рядом с ящиком.
Черт… что же он наделал!
И снова, прижимаясь спиной к стене, Марк соскальзывает на пол и приземляется рядом с унитазом.
Во-первых, не нужно было ей звонить. Похоже… похоже, этот чувак, кем бы он ни был, прослушивал…
А тот, сегодняшний, в институте: ему-то откуда стало известно, что Марк там будет?
Получается, они всю дорогу за ним следили, получается, у них… агенты, наблюдение — все…
Боль уже почти невыносима. Марк чувствует, как все дальше проваливается в темную пропасть. Но борется, опирается о стену, подтягивается вверх, отрывается от пола и снова встает.
Он не допустит этого.
Он не…
Оставаться на складе нельзя. Если дойдет до… он сдохнет.
Нужно выбраться, нужно поднять тревогу, нужно…
Наверх.
Он смотрит наверх. Высоко над унитазом окно. Маленькое, но…
Он захлопывает крышку туалета. Взбирается на нее, оттуда на сливной бачок. Дотягивается до окошка, легонько толкает его. В помещение врывается резкий бодрящий воздух. Марк непонятно откуда берет энергию — из очень глубоких внутренних недр, — подтягивается и ужом просачивается сквозь оконце.
Наполовину высунувшись и увидев стену следующего ангара, он соображает, что ухватиться здесь не за что и что придется просто падать на землю с шести футов или около того.
Что он и делает быстрее, чем успевает подумать.
А потом опять непонятно откуда берет энергию — столько же, если не больше, — и тратит ее на то, чтобы вытерпеть адскую боль от падения и не заорать…
Он катается по холодному влажному бетону, цепляясь за левую руку, которую он, вероятнее всего, сломал, и зажимает себе рот.
Через несколько секунд он приподнимает голову.
Недалеко от него — столб яркого оранжевого света. Пока он смотрит, что-то пропархивает в луче света… фигура?
Он откатывается назад, ударяется головой о стену.
Господи, а это кто?
Сколько их там?
Удастся ли ему отсюда выбраться? Нужно доползти до телефонной будки. На шоссе. Во что бы то ни стало.
Если не до…
Он пытается пошевелить рукой, ногой, одной, другой, всем телом, но не может. Каждая новая проверка посылает его обратно — в точку отправления, в треклятую обитель боли.
Он очень медленно поворачивает шею и переводит взгляд туда, откуда льется свет.
Теперь еще кружится голова… в глазах двоится, троится… десятерится…
Да кто же это был?
Сознание начинает потихоньку отключаться. Голова беспомощно заваливается вперед. По пути в черную бездну ему в голову приходит жуткая мысль: а вдруг это была Джина?
Минуя круговую Черривейлскую развязку, они подруливают к промзоне. Сначала Джина размышляет: может, попросить таксиста подождать? — но потом решает этого не делать.
У Гриффина же вроде есть машина.
Они останавливаются у входа. Ворота нараспашку: заходи кто хочешь. Обозначения непонятные. Джина расплачивается и выходит. Такси разворачивается и уезжает.
Она оглядывается. Тут пустынно, холодно и очень ветрено. Вся территория залита нереальным оранжевым сиянием прожекторов, расставленных по периметру промзоны.
Джина заходит, поворачивает направо, шагает к третьему ряду зданий. В дальнем конце виднеется стена, исчирканная граффити. У первого ангара припаркованы два фургона и здоровый грузовик. Кроме них да еще нескольких отдельно стоящих тачек, в складском дворе ничего нет. Интуиция подсказывает ей, что одна из машин стоит как раз перед боксом сорок шесть.
Она направляется туда, придерживаясь левой стороны. Темно — хоть глаз выколи. И очень неуютно.
Что она творит?
Высоко в небе сияет луна. Время от времени ее накрывает ошметками облаков. В узких проходах между ангарами гуляет ветер. Подойдя к боксу сорок шесть, она видит, что верхние матированные окна светятся. Значит, внутри кто-то есть.
«Сааб» запаркован прямо перед подъемными воротами. Рядом с ними — черная металлическая дверь, оснащенная звонком и переговорным устройством.
Готова ли она?
По правде говоря, не очень. Вперед ее гонит чувство ответственности. К тому, же, если быть абсолютно честной, Марк Гриффин ей понравился. Он милый. Интересный. Симпатичный. Допустим, нестабильный и даже опасный, но те же эпитеты легко применимы сейчас и к ней самой.
