Анатолий Безуглов - Змееловы
Перед небольшим зданием станции одиноко стоял милицейский мотоцикл с коляской, пышно цвели хризантемы и георгины на запущенной клумбе, и на стене призывно блестела свежевыкрашенная дощечка с указателем: «Буфет».
Ноги Пузырева сами собой повели его в буфет. В мозгу совершалась самостоятельная работа без участия сознания и воли: кружка пива — пять минут, бутерброд с селедкой — две минуты. Итого семь минут. Поезд подойдет через одиннадцать минут.
В голове мучительно ворочался вопрос: что за очередной фокус собралась выкинуть Ольга Рославцева?
Буфет по случаю дождя и будней встретил его пустыми столиками. Сиротливость этого обычно людного и веселого заведения особенно подчеркивали три ряда начисто вымытых пивных кружек, переложенных алюминиевыми подносами, возвышающимися на стойке возле грустной буфетчицы.
Завидев Васю, она радостно крутнула ручку, и тяжелая струя ударила в давно уже стоявший под краном граненый сосуд.
— Подожди, смотри, какой быстрый! — пожурила она Пузырева, потянувшегося к кружке. — Пеной не напьешься.
— Спешу, Тося, — буркнул шофер экспедиции.
— Успеешь. — Буфетчица обнажила в улыбке ряд крепких редких зубов. — Женишься — поспешай.
— Владивостокский встречаю, — сказал Вася, сдувая с кружки тягучую пену.
— Опаздывает на полчаса.
— Не врешь? — недоверчиво посмотрел на нее Василий, припадая к пиву.
— Врать мне выгоды нет. Еще одну или две?
Вася, не отрываясь, докончил пиво и только тогда откликнулся:
— Две. И селедочки. Пару бутербродов.
Тося обиженно стала вытирать посуду: Вася явно ее игнорировал, а ей страсть как хотелось расспросить его про суд. Выждав минуту-другую, она не выдержала и, налив еще кружку, подошла к нему.
— Угощаю, — сказала буфетчица, подсаживаясь к столу.
— Я сам кого хошь угощу, — ответил Василий с полным ртом.
— Ишь какой купец гороховый выискался! — Тося поднялась, забирая кружку.
— Садись. А кружечку поставь. — Вася подумал и добавил: — Выпей со мной.
— Не уважаю. Какой срок-то дали? — поспешила с вопросом Тося.
— Пусть только посмеют! — Вася сжал ручку кружки. — Мы до самого товарища Руденко дойдем.
— До какого Руденко? Что в облпотребсоюзе?
— Эх, глухая окраина России! — с интонацией Чижака протянул Вася. — Генеральный Прокурор Союза! Понимать надо!
Тося с уважением посмотрела на Пузырева и понимающе кивнула головой.
— Значит, суд еще не кончился? — осторожно спросила она.
— Может, кончился, может, нет. Разве это важно? — философски заметил Василий. — Обидно, понимаешь, что всякая дрянь на свободе гуляет, а человек… ты усекаешь? Человек! Настоящий человек!.. «Природа-мать, когда б таких людей ты иногда не посылала миру…»
Пузырев забыл, что хотел сказать, махнул рукой и залпом допил кружку.
В буфет зашли два молодых парня в засаленных комбинезонах. Тося с неохотой направилась к прилавку.
После двух кружек мысли в голове Василия обрели острую направленность.
Он вспомнил Рославцеву в модном костюме: брюки, как у морячка, клеш, длинный не то пиджак, не то сюртук с широким поясом и бляхой… Чудно! А давеча, в первый раз, скромненькая бабеночка, в дешевеньком спортивном костюмчике, как все нормальные девчонки… Хорошо, что сама теперь понимает, что незачем ей было театр устраивать. Отрапортовалась бы, кто есть на самом деле, так встретили бы еще лучше. А там пиши себе на здоровье, свой хлеб с маслом зарабатывай. Нам не жалко.
Может быть, журналистка в Степу Азарова влопалась? По-настоящему? А яд на самом деле умыкнула она… А то с какой стати она бы кричала, что виновата?
Эта идея показалась Василию интересной. Да, ее надо было обмозговать.
Пузырев отпил еще полкружки. А что? Почему бы и нет. Сухой яд — своего рода валюта. Мало ли маменькиных и папенькиных сынков в этом деле замешаны. Тем более в Москве. В какой-то картине даже показывали. Вот только название он забыл. Но совесть, видать, в девке заговорила. Как представила Степана в тюрьме, не выдержала. Сейчас, наверное, в суде исповедуется. Наломают дров не думая, а когда очухаются, готовы до любого унижения дойти, лишь бы воротить прежнее…
Василий прикончил третью кружку и закурил, не обращая внимания на плакатик «У нас не курят». Какой-то умник карандашом внизу добавил: «Только фраера».
Буфет стал потихонечку наполняться народом: закончился рабочий день. Тося только успевала наливать. Пару раз она бросала в сторону шофера свой улыбчивый взгляд, но, увидев, что Василий сосредоточенно пьет пиво, забыла о нем.
Когда последняя кружка опустела, Пузырев пришел к выводу, что Ольга Рославцева яд не крала. Да и не могла она сама это сделать, потому как человек она видный и ей это ни к чему — срок получать. Папа все-таки адмирал, а мама — о маме и говорить нечего, весь Советский Союз знает.
Но она, то есть Ольга, могла сболтнуть кому-нибудь, что у них в экспедиции можно легко стибрить махонький флакончик, который стоит четыре тысячи с гаком. Журналисты вообще болтливый народ. Благо Степан вообще, кажется, не запирал свой несгораемый ящик. И вот нашелся какой-нибудь хмырь и увел из сейфа яд. И база частенько оставалась без присмотра. А ворюга, наверное, тот самый, что Ольгу спрашивал.
Уборщица убрала перед Васей стол и составила на поднос пустые кружки. Пузырев закричал:
— Куда, бабуся! Мне, может, повторить надо.
— Ну и повторяй. А то расселся барином, а людям не хватает…
Шофер огляделся вокруг и тут только заметил, что в помещении много народу. Возле Тоси выстроился длинный шумный хвост мужиков.
Выхватив из рук уборщицы пару кружек, Вася пробился к самому прилавку.
Очередь зашумела.
— Две, — коротко бросил он.
— Тось, кончай без очереди отпускать! — возмутился один из парней.
— Человек повторяет! — накинулась на того буфетчица. — Ты, когда сам повторяешь, обратно в очередь становишься или нет?
Вася, принимая полные кружки, подмигнул ей и устремился за свой столик. На его месте уже сидел сухонький мужичишка и сосредоточенно отбивал маленькую, в пол-ладони, воблу о подоконник. Закончив это занятие, он оторвал от рыбешки голову и молча протянул шоферу, как самый дорогой и редкий подарок.
Вася машинально принял угощение, пристроился рядом и снова погрузился в мысли.
Да, именно так! Московская краля, то бишь корреспондентка, была наводчицей. Для своего дружка… Северцева, что ли? Вольной или невольной наводчицей. Вот почему она так заорала в машине и как чокнутая побежала к судьям. Вспомнила, кому натрепалась… Теперь понятно, куда делся совсем новенький электромоторчик из операционной, бензонасос и манометр. Впрочем, манометр, кажется, Вася сам загнал шоферу больницы…
Вдруг на Васино плечо легла рука. Он обернулся и увидел над собой улыбающееся лицо Семена Трудных.
— Здорово, Вася, не помешал?
У Васи сработал рефлекс: он незаметно отодвинул от себя початую кружку, словно она была не его.
— Да нет вроде бы, вот, закусываю маленько… — Вася вцепился зубами в рыбью голову.
Младший лейтенант посмотрел на пиво, потом на шофера.
— Понимаешь, теща приехала… Не подкинешь домой? Я на мотоцикле, а у нее чемоданов целый воз, растрясет.
Пузырев отрицательно покачал головой:
— Не могу. — Первый страх перед мундиром прошел, и в нем вдруг всплыла обида на милиционера за то, что тот задержал Степана в аэропорту. Вася считал Семена одним из виновников ареста бригадира.
Трудных растерялся:
— С машиной что?
— Бензонасос, — подтвердил шофер и демонстративно приложился к пиву.
— Не сосет? — недоверчиво спросил младший лейтенант.
— Ни в какую. — Вася принялся за вторую кружку; Семен Трудных посуровел. Вася это заметил и, чтобы смягчить свой отказ, пояснил: — Подумай сам, стал бы я пить за рулем?
Младший лейтенант пожал плечами и начал пробираться к выходу.
Пузырев, подмигнув соседу: знай, мол, наших, с нескрываемым торжеством наблюдал в окно, как Трудных загружал в коляску чемоданы, а сердитая пожилая женщина что-то выговаривала ему, кружа около мотоцикла, как наседка вокруг цыплят.
Несколько человек с чемоданами сели в небольшой рейсовый автобус, который лениво двинулся в город вслед за мотоциклом. Площадь снова опустела.
И вдруг до Васи дошло: поезд-то пришел! Он сорвался с места, сильно напугав своего соседа по столу, и выбежал на улицу.
От перрона медленно отходил пассажирский состав.
Василий обежал все комнаты и закоулки станции. Замдиректора института нигде не было. Вероятно, он уже уехал в город автобусом.
«Так ему и надо! — решил Вася. — И мне тоже так и надо! За семь бед один ответ», — думал он про себя, забираясь в кабину грузовика и со злостью нажимая на стартер. Только бы ему успеть в суд. Поглядеть на Степана. Когда теперь приведет господь свидеться? Экспедицию разгонят, это как пить дать. Степану срок припаяют… Эх, ну и жизнь, действительно, пошла! Опять искать другую работу. А ведь хорошие ребята попались.
