Михаил Черненок - Последствия неустранимы. Жестокое счастье
— Вот в семейной жизни Олегу капитально не везет, — чуть передохнув, добавила Тося.
— Почему? — спросил Антон.
— Первый раз женился на Аннушке Огнянниковой. Она, конечно, очень красивая, но такая непостоянная, ну прямо ветер в голове. Потом Надю-медичку взял. Эта женщина хорошая, но опять же — пятый год ребенка дождаться не могут. Теперь, правда, вроде намечается. Уж хоть бы повезло мужику, страсть сына Олег хочет.
— А как Огнянникова на это смотрит?
— А что ей смотреть? Огнянникова давным-давно про Олега забыла. За ней ухажеры табуном ходят.
— Не обиделась она, что пришлось уйти с должности секретаря-машинистки?
— Ой, да какая Аннушка машинистка! Кое-как двумя пальчиками клопов давила. Она ж продавщица по специальности. Помню, в хозяйственном магазине работала. Накрашенная, как артистка, сидит нога на ногу, только сигареты не хватает. Мне ведро оцинкованное надо было купить. Спрашиваю: «Сколько это ведерко стоит?» Аннушка в ответ, не поверите, скривила губки: «А фиг его знает…»
— Как же теперь товароведом работает?
— За красивую внешность какой-нибудь райповский начальник пригрел. Красивым женщинам намного легче устроиться в жизни, чем таким, как я.
Бирюков улыбнулся:
— Что уж вы так прибедняетесь?
Тося кокетливо повела глазами:
— Конечно, и на меня некоторые мужчины засматриваются. Только я ведь не Огнянникова, которая первому, кто пальцем поманит, готова на шею броситься.
— Головчанский на вас не засматривался?
— Ой, не надо! Александр Васильевич, во-первых, был порядочным человеком, а во-вторых, даже если бы он что-то и поимел в уме насчет меня — ни за какие прелести не согласилась бы! В райцентре такие делишки незамеченными не остаются. Тут каждый друг у друга на виду. Не приведи господи, дошли бы разговорчики до Софьи Георгиевны. Знаете, какая она ревнивица? Ужас! Месяц назад мы с Александром Васильевичем в совхоз «Победитель» ездили, на строящийся комплекс. Олег Туманов то ли на рыбалку, то ли еще куда-то отпросился, ну и Александр Васильевич сам был за рулем, то есть вдвоем мы с ним туда и обратно съездили. На следующий день кто-то нашушукал Софье Георгиевне. Она позвонила мне на работу и так отчехвостила, будто я и вправду что-то нехорошее сделала. Иванушке моему вдобавок доложила об этой поездке, поэтому он и взъярился, как бодливый бык.
— Кто из знакомых видел вас вдвоем с Головчанским в машине?
— Мы ни от кого не прятались. Не на любовное ж свидание ездили, а по работе. Я и с мастерами, и с прорабами, и с главным инженером часто на объекты езжу — работа такая. И ни у кого из них жены не поднимают тарарам. А тут… С самим начальником ПМК рядом в машине десять километров проехала…
Зазвонил телефон. Подполковник Гладышев попросил Бирюкова срочно зайти к нему. Антон быстро закончил разговор со Стрункиной и предупредил Тосю, что, возможно, ее еще пригласят в уголовный розыск или в прокуратуру. Тося обиженно усмехнулась:
— Хоть сто раз приглашайте, я одно и то же говорить буду. Никаких секретных дел с Головчанским у меня не было.
10. Намечается посредник
В кабинете начальника райотдела, кроме Гладышева, сидели следователь Лимакин и судмедэксперт Борис Медников.
— Какие новости? — сразу спросил Гладышев Бирюкова.
Антон неторопливо пересказал содержание своей беседы с Олегом Тумановым, затем — с Тосей Стрункиной. Подполковник насупил седые брови:
— Послушай теперь следователя. Петр сегодня громаднейшую работу проделал…
Лимакин машинально поправил лежащий на коленях портфель и стал рассказывать. По плану в этот день он наметил побывать в районных учреждениях, где имеют дело с гранозаном, чтобы выяснить, кто и в каком количестве брал там в последнее время этот сельскохозяйственный яд. Созвонившись с управлением сельского хозяйства, узнал, что в чистом виде гранозан имеется только на складе Райсельхозхимии. На районном элеваторе хранится около двадцати тонн семенной кукурузы, обработанной гранозаном, а в лаборатории контрольно-семенной станции есть небольшие пробные партии протравленных семян для определения их всхожести. И все.
Разумеется, первым делом Лимакин направился в Райсельхозхимию. При проверке там оказалось в наличии полторы тонны гранозана. Упакован он был в стандартные металлические банки с плотными крышками и хранился в закрытом на замок складе с соблюдением всех мер предосторожности. Лимакин попросил кладовщика — пожилого степенного мужчину на протезе — открыть одну из банок и увидел серовато-белый порошок, от которого исходил неприятный резкий запах. Закрывая банку, кладовщик объяснил, что в зависимости от наполнителя гранозан, кроме серовато-белого, бывает розового или желтоватого цвета. Затем показал Лимакину приходно-расходные журналы, откуда явствовало, что последний раз гранозан отпускался со склада в июле механизированному отряду Сельхозхимии для обработки семян озимой ржи по договору, заключенному с колхозом «Гранит», а наиболее массовый расход этого ядохимиката наблюдался в марте — апреле, когда обрабатывались семена зерновых перед весенним севом. Частным лицам, по уверению кладовщика, гранозан вообще ни разу не отпускался, поскольку это категорически запрещено.
Еще скупее сведения почерпнул Лимакин на элеваторе. Затаренные в мешки зерна семенной кукурузы здесь хранились, как говорится, под семью замками с соблюдением санитарных требований, и, по словам директора элеватора, «наскрести с них гранозана, чтобы кого-то отравить, просто-таки невозможно».
В контрольно-семенной станции Лимакину показали сшитые из полотна небольшие кулечки, в каждом из которых находилось не более килограмма протравленного зерна. Кулечки были плотно зашиты. На прикрепленных к ним бирках указывались названия хозяйств, откуда семена поступили на проверку. Разговорившись с заведующей станцией о Головчанской, Лимакин узнал довольно любопытное.
— Представляешь, Игнатьевич, — обращаясь к Бирюкову, сказал следователь, — вчера утром Софья Георгиевна приходила на работу оформлять отпуск и во всеуслышание заявила, что Александра Васильевича отравила Надя Туманова.
— Откуда у нее такие сведения? — спросил Бирюков.
— Не говорит.
— Ты встречался с ней?
— Конечно.
— Ну и что?..
— Знаешь, Софья Георгиевна какая-то оглушенная. За неполный час, как я приметил, три таблетки реланиума проглотила. — Лимакин бросил взгляд на судмедэксперта. — Мне кажется, Головчанская страх этими таблетками глушит…
Бирюков повернулся к Медникову:
— Она не отравится от такого «глушения»?
— Прежде чем отравиться, уснет, — ответил судмедэксперт. — А сон, как известно, лучшее из лекарств.
— Да ей и не дадут отравиться, — снова заговорил Лимакин. — Там полный дом родственников, следят за каждым шагом. Честно говоря, пожалел, что зашел туда. Надо бы, как положено, в прокуратуру пригласить, а я поспешил, поскольку на работе Софьи Георгиевны не было.
— Что она говорит о Наде Тумановой? — снова спросил Антон.
— Сумбурную околесицу несет. То вроде сон кошмарный вспоминает, то какой-то роковой телефонный звонок, который якобы «открыл ей глаза». Любопытно, на работе обвинила Надю Туманову, а в разговоре со мною несколько раз повторила, что Тося Стрункина — любовница Головчанского. Потом себя стала обвинять. Дескать, сама разрешила мужу завести любовницу. Словом, мне показалось, что Софья Георгиевна или невменяема после душевного потрясения, или симулирует невменяемость.
— Назначь психиатрическую экспертизу.
— Говорил с прокурором. Семен Трофимович советует денек-два подождать. Может, это у нее под впечатлением похорон.
— Как бы она за эти дни дровишек не наломала.
— Родственникам наказал, чтобы не оставляли без присмотра.
В разговор вмешался Борис Медников:
— С Надей Тумановой дело плохо, товарищи сыщики.
Бирюков удивленно обернулся к судмедэксперту:
— Что с ней?
— Обращалась в гинекологическое отделение, чтобы прервать беременность. С чего бы это?..
— Серьезно?
— Вполне. На дежурство последнее время приходит сама не своя, какая-то отрешенная. Вчера, кстати сказать, в ординаторской цветок полила вместо воды спиртом. Колбочка на подоконнике рядом с графином для питья стояла. Можете себе представить такое? У меня аж сердце кольнуло.
Лимакин чуть улыбнулся:
— Спирту пожалел?
— Спирт — куда ни шло, человека жалко, — хмуро пробурчал Медников. — Пробовал потолковать с Надей откровенно — расплакалась и убежала.
— Не телефонная ли провокация на Тумановых так сильно подействовала?.. — высказал предположение Бирюков. — Когда порядочные люди сталкиваются с подлостью, они переживают очень болезненно.
