Марина Крамер - Мэри, или Танцы на лезвии
Я закурила и отвернулась, чтобы не показать ей, что и сама едва сдерживаю слезы. Мне было безмерно жаль времени и души, потраченных на эту книгу. Но если посмотреть с другой стороны – она вышла, ее прочитают. А деньги... ну что ж... Просто какое-то время мне придется сидеть в кресле, но я привыкла. Марго же, считавшая себя виновной в произошедшем, каждый день названивала куда-то, пытаясь отыскать следы издателя. Я понимала, что все это – лишь бесплодные попытки и трата времени и денег на телефонную связь. Книга вышла, деньги явно уходят на какой-то другой счет – и все. Если учесть, что первая моя книга продалась здесь весьма неплохо, то с этой доход будет явно больше. Дай бог здоровья этим милым людям...
Хуже было другое. Боли в ноге становились совершенно нестерпимыми и уже почти не проходили. Самое ужасное, что теперь существовало в моей жизни, – это ночь: натруженная за день нога давала знать о себе. Марго пыталась уговорить меня не вставать, проводить больше времени в постели, но я настолько устала от постоянного лежания, что и слышать об этом не хотела. За что и расплачивалась.
Однажды вдруг позвонил Максим. Это было неожиданно, и, услышав его голос в трубке, я сперва растерялась.
– Ну, как ты, Мария? Как здоровье? Наверное, уже танцуешь вовсю?
– Я вовсю лежу в постели и, если вдруг встаю, то потом всю ночь пью обезболивающие, – недовольным тоном сообщила я.
– Что?! – переспросил Нестеров. – Как это – в постели? Неужели...
– «Ужели»! Защемило мне какой-то там нерв, боли адские, надо оперироваться.
– Так чего ты тянешь? – рассердился он.
– Ты забываешь, что я живу не в России, а в стране развитого капитализма, где нет понятия «бесплатно». Операция стоит кошмарных денег, которые мы, увы, не в состоянии заплатить. Но хватит. Ты ведь не за тем позвонил, да?
Максим помолчал, потом вздохнул и проговорил:
– Я хотел... хотел извиниться перед тобой за то, как мы расстались в аэропорту. Меня это мучает...
– Что – весь этот год? А сегодня разве прощенное воскресенье?
– Нет, но... – смешался Максим. – Просто захотел позвонить тебе, как-то на сердце неспокойно стало...
– Со мной все в порядке.
– А ты не скажешь, даже если это не так. Ладно, как знаешь. Тебе Валька Морозов привет передавал.
Морозов был институтским приятелем Максима, мы часто встречались, пока жили вместе. Правда, я успела уже позабыть, как он выглядит...
– Спасибо, ему тоже передавай.
Мы попрощались, я положила трубку и успешно забыла об этом разговоре.
Я уже давно не воспринимала Максима как своего пусть бывшего, но все же любовника. Мне удавалось легко выбрасывать из памяти людей, с которыми я больше не поддерживала отношений. Исключение составлял, пожалуй, только Алекс. Но это все-таки неоконченная песня, в ней оставалось еще много непонятного, недосказанного. Порой мне очень хотелось написать ему пару строк. Но я останавливала себя, понимая, что снова дам ему повод чувствовать себя выше, ощутить то, что он мне нужен. А видеть торжество в его глазах и слышать победные нотки в голосе я ну никак не хотела.
Я постоянно присматривалась к Марго, пытаясь понять, что чувствует она. Мне казалось, что она должна переживать, ведь, как ни крути, у них с Алексом совсем недавно кое-что было, однако моя подруга либо оказалась прекрасной актрисой, либо на самом деле не думала о нем. У меня даже возникло подозрение, что у Марго появился кавалер, но потом я поняла, что ошибаюсь. У нее просто не было времени на мужчин – работа, хозяйство, я... Да еще проблемы с деньгами. Марго так и не оставляла попыток найти мошенников, хотя я сотни раз повторяла ей, что это бесполезно.
Два события произошли одно за другим. Сперва Марго с растерянным лицом показала мне распечатку о состоянии моего счета в банке. Там значилась весьма приличная сумма, и мне в голову закралось подозрение о происхождении этих денег. Однако Марго, провозившись весь вечер с расчетами, вынесла вердикт – нет, это те самые деньги, которые мне должно издательство. Тогда вообще все запутывалось – какой смысл скрываться, а потом переводить деньги? Ей-богу, не поймешь этих французов...
Марго воспряла духом и кинулась на поиски клиники и врача. Меня же что-то удерживало, я все тянула с поездкой к доктору и с согласием на операцию. У меня сложилось четкое ощущение чего-то неправильного, и это мешало мне сосредоточиться на чем-либо. Марго злилась, однако я продолжала упрямиться.
Второе событие выбило меня из колеи на пару недель. Телефонный звонок с незнакомого номера застал меня за просмотром истории в аське – я, как обычно, тихо рефлексировала, читая нашу с Алексом переписку. Мне порой казалось даже, что я слышу его голос, произносящий с оттяжкой «Мэ-ри» – как всегда... Из этой нирваны меня и вырвали. Мужской голос назвал меня по имени, но я никак не могла узнать говорившего.
– Вы кто?
– Я... Валя. Валя Морозов, ты меня не узнала?
– Узнала теперь. Но с какой радости ты мне звонишь? И где взял номер?
– Мария... я даже не знаю, как тебе сказать, но...
– Что? – у меня внутри все похолодело от неприятного предчувствия.
– Словом... Максима нет больше, Мария, – бухнул Морозов. – Я подумал, что ты должна знать...
Кажется, я закричала, не помню... Когда вновь приобрела способность нормально соображать, то увидела рядом с собой Марго. Та сидела на краю кровати и раскачивалась туда-сюда – где приобрела такую привычку, не знаю.
– Марго... что это было? – с трудом вывернула я.
Она повернулась ко мне – глаза были заплаканными.
– Мэрик... я не понимаю, что творится, но зато знаю точно – он не остановится, пока не достанет тебя. Он не остановится, Мэри, ты понимаешь?! Ни за что не остановится! Я не могу тебя потерять!
– То есть... ты думаешь, что Максима... что его – Костя?
– А что тут думать? – заорала она вдруг, заставив меня вздрогнуть. – Тут не надо думать – этот человек, который звонил, прямо сказал – убийство! Максима нашли в квартире с переломанными пальцами и пулей во лбу! Ты думаешь, это он сам так развлекался на досуге?!
Это было совершенно в духе моего муженька – такое вот демонстративное зверство. Сломать пальцы травматологу, прооперировавшему меня... Посмевшему помешать осуществлению Костиного замысла, прервать его отрежессированный спектакль по моему уничтожению! Господи, если только у меня будет возможность – я своими руками, сама... ему нет прощения за все, что он натворил...
Я заплакала. Марго, тоже рыдая, обняла меня за плечи. Какое-то время мы просидели так, обнявшись и обливаясь слезами. Потом вдруг Марго решительно отстранила меня, вытерла слезы и жестко заявила:
– Все, хватит. Я не желаю сидеть и ждать, когда явится этот ублюдок и уничтожит тебя на моих глазах! Теперь ты будешь делать только то, что скажу я. Во-первых, мы переезжаем отсюда. Молчи, Мэри, сейчас я говорю! – заорала она, заметив, что я собираюсь возразить, и я, как ни странно, умолкла. – Так вот. Мы продаем здесь все и уезжаем в Россию. Но сперва я положу тебя на операцию. Деньги теперь есть. Пока ты будешь лежать, я успею сделать все, что нужно. И даже не смей возражать мне, Мэри.
Возражать я не стала...
Однажды, накануне моего отъезда в клинику, Марго явилась домой взбудораженная, с каким-то свертком в руках. Из сумки торчала бутылка коньяка, а под мышкой зажат букет ромашек. Я выкатилась в холл и вопросительно уставилась на раскрасневшуюся от быстрой ходьбы подругу.
– Ты чего это?
– Мэрик, я книжку нашу принесла! В книжном рядом с моей конторой выставлена прямо в витрине!
– Замечательно. И по этому поводу коньячок-с?
– Цветочки тоже тебе, – рассмеялась она, бережно укладывая букет мне на колени. – Сейчас передохну – и будем ужинать. А ты чем занималась весь день?
Марго прошла к столу, и я вспомнила, что оставила там листы бумаги, сплошь усеянными одним-единственным именем...
Покрутив листок в руках, она хмыкнула, аккуратно положила его на место и присела на корточки передо мной:
– Скажи только одно слово... Только одно – и через несколько часов он будет здесь.
– Нет.
Мое упорство было достойно похвалы – я убивала в себе все, что могла, чтобы только не выглядеть предательницей в собственных глазах. Чтобы не думать плохо о самой себе, не презирать себя за слабость.
Впервые в жизни я отказалась от чего-то ради другого человека. Я отказалась от своей любви в надежде, что Марго все-таки сумеет вернуть Алекса. Я хотела этого больше всего на свете. В моей жизни и так осталось слишком много неясного, слишком много вопросов без ответа: кто убил моего отца, например, или как мне расквитаться с Костей за свою искалеченную душу и жизнь. И вина перед Марго мне совсем некстати. Мне нужно встать, нужно нормально ходить – и тогда я все узнаю, все смогу. А любовь... Что ж – есть люди, которым вообще не суждено испытать этого чувства, а у меня в жизни уже все было. Странновато для моих лет, но ничего. Зато я любила Призрака.
