Оса Ларссон - Кровавая жертва Молоху

– Извините, – проговорила Анна-Мария и встала с места. Она почувствовала косой взгляд фон Поста.

«Да пошел ты, паяц дешевый», – подумала она и выскользнула из комнаты вместе с Альфом Бьернфутом и Соней.

– Что случилось? – спросила она.

– Видишь ли, – ответила Соня на своем певучем наречии, – я не хотела тебе мешать. Но мне показалось, что тут дело срочное.

Она открыла дверь в помещение для допросов и оставила Анну-Марию и Альфа.

На краешке стола сидел мужчина лет тридцати пяти.

Он был одет в потрепанный пуховик, из-под которого виднелась толстовка, военные брюки старого образца и ботинки. На голове – вязаная шапочка. Щетине не хватало всего нескольких дней, чтобы обрести статус бороды. Он совершенно не вписывался в спартанскую обстановку помещения с небольшим столом для заседаний и синими стульями, предназначенными для общественных помещений. Глаза у посетителя были красные, как у белого кролика, лицо опухло от пьянства.

«Так-так, – подумала Анна-Мария, – сумасшедший, желающий сделать признание?»

Тут он посмотрел на них таким взглядом, что Мелла сразу вспомнила все случаи, когда ей по долгу службы приходилось ехать к родственникам погибших и сообщать трагическую новость.

– Вы полицейские? – спросил он.

Едва он открыл рот, Анна-Мария поняла, что он не сумасшедший. Просто алкоголик. Анна-Мария представила себя и Бьернфута.

– Я только что вернулся домой и услышал… – проговорил мужчина. – Меня зовут Манге Утси. Йокке Хэггрут – мой друг. В смысле – он был моим другом. И он не убивал Суль-Бритт Ууситало.

– Не убивал? – переспросила Анна-Мария.

– Я ничего не понимаю. Судя по всему, он признался, а потом… это полный бред! Он не мог этого сделать. Все выходные он провел со мной.

Фон Пост стоял перед Манге Утси, широко расставив ноги и сложив руки на груди. Его лицо с игравшими на нем желваками выражало глубокое недоверие. Пресс-конференция прошла лучше всяких ожиданий. И тут появляется этот сумасшедший. Он с сомнением оглядел потрепанную фигуру.

– Ты лжешь! – выдохнул он почти с мольбой в голосе.

– Можно мне чашку кофе? – спросил Манге Утси.

И посмотрев на двух других полицейских с горечью во взгляде, добавил:

– С какой стати мне врать? Йокке-то, черт возьми, уже не вернешь.

Анна-Мария Мелла, Фред Ульссон и Томми Рантакюрё стояли, прислонившись к стене. Свен-Эрик Стольнакке остался дома. Когда позвонили из больницы и сообщили, что Йокке Хэггрут выбросился из окна, он, не говоря ни слова, взял с вешалки куртку и ушел. Теперь он засел на больничный.

– У тебя есть свидетели? – спросил фон Пост.

– Я думал, что я и есть свидетель, – вздохнул Утси. – И колу тоже, – умоляюще обратился он к Томми Рантакюрё, отправившемуся за кофе.

– Но ведь он признался, – сказал фон Пост. – Зачем ему было признаваться в том, чего он не совершал?

Манге Утси пожал плечами.

– Расскажи то, что ты говорил мне, – попросила Анна-Мария.

– Мы уехали в субботу утром. На дачу его брата в Абиску. И… водку пьянствовали. Сами знаете, как это бывает. Иногда надо просто прочистить мозги.

Коллеги переглянулись. Что там могло быть в этих мозгах, что нуждалось в чистке, оставалось загадкой.

– Йокке отправился домой поздно вечером в воскресенье. А я вернулся только что. И услышал. Клянусь вам, в субботу вечером мы как раз вылезали из сауны. Он был не в состоянии сесть за руль, даже если бы очень захотел. С нами был мой сосед. Так что я не единственный свидетель.

– Я должна задать тебе один вопрос, – сказала Анна-Мария. – Его жена… Какие у них были отношения?

Манге Утси заморгал, словно ему в глаза попал песок. Он покачал головой и посмотрел на Анну-Марию, словно умоляя о помиловании.

– Я только хотел сказать, что это не он.

– Все выяснится рано или поздно, – спокойно проговорила Анна-Мария. – Давай, тебе самому станет легче.

Вернулся Томми Рантакюрё с кофе и колой. Манге Утси благодарно принял их и опустошил банку и чашку несколькими большими глотками. Затем отрыгнул, извинился и после некоторого молчания проговорил:

– Она его била.

– Как часто? Как сильно? – спросила Анна-Мария.

– Точно не знаю. Об этом он, понятное дело, не распространялся. Мы никогда об этом не говорили. Но иногда он появлялся с синяком под глазом и говорил, смеясь, что баба его на этот раз слишком сильно сковородкой огрела.

Манге Утси уставился в пол и скривился в болезненной гримасе.

– Такое… его как будто бы не существует. Об этом говорят только в шутку. Но едва мы шли в сауну, и я видел его без одежды… У него всегда было по нескольку штук старых желтых синяков на теле.

– Ты знаешь ее?

– Ну, так…

– Ты знал, что у него были отношения с Суль-Бритт Ууситало?

– Ну да, иногда он врал, что поехал ко мне… Хотя…

– Что?

– Он говорил, что никогда не сможет оставить Йенни, даже если захочет. Из-за детей и…

– И?

– …и еще потому, что она его убьет. Так он сам говорил.

«Его – или Суль-Бритт», – подумала Анна-Мария и увидела по выражению лиц остальных, что они подумали то же самое.

– Как, по-твоему, она отреагировала бы, если бы узнала, что он встречается с другой?

– Она бы не обрадовалась, – пробормотал Манге Утси. – Точно не обрадовалась.

– Привезите ее сюда, – приказал фон Пост. – И если кто-то хоть пикнет об этом журналистам…

Он закончил предложение, снова обведя взглядом собравшихся, а потом с силой сжал кулак, словно давя в нем что-то невидимое.

Поехать за Йенни Хэггрут было все равно что сунуть руку в мешок со змеями.

Дверь им открыла женщина с заплаканными глазами, которая представилась как сестра Йенни. Она позвала Йенни, крикнув куда-то в глубину дома.

«Что за неблагодарная миссия? – подумала Анна-Мария Мелла, стараясь не смотреть на мокрые детские ботинки в прихожей, на маленькие курточки на вешалке. – Оставлять детей без родителей и забирать беженцев, которым предстоит депортация. Проклятье. Я начинаю ненавидеть эту работу».

Коллеги Фред Ульссон и Томми Рантакюрё держались позади Анны-Марии и никак себя не проявляли. Всю дорогу до Курраваары никто из них не проронил ни слова.

Томми Рантакюрё переминался с ноги на ногу, затем поднял руки и, заложив их за голову, начал остервенело чесаться.

«Стой спокойно!» – сердито подумала Анна-Мария.

В прихожей появилась Йенни с немытыми волосами, в спортивных штанах и толстовке. Глаза ее сузились от ненависти.

– Я очень сожалею, – начала Анна-Мария, – но тебе придется поехать с нами.

– Для того чтобы вы и меня выбросили из окна?

– Йенни, ты должна понять.

– Послушай, ты! – закричала Йенни так громко, что полицейские и сестра вздрогнули. – Не смей даже произносить моего имени. Поняла, полицейская шлюха? Грязные твари. Мерзость!

Не сводя с них глаз, она ударила кулаком по зеркалу в прихожей. Оно раскололось, куски посыпались на пол.

Полицейские с ужасом смотрели на ее окровавленную руку.

– Йенни! – воскликнула сестра.

– Заткнись! – заорала та. Затем крикнула в сторону второго этажа: – Дети!

На лестнице показались два мальчика. Старший был в вязаной шапке, большой футболке и обвислых джинсах. На младшем тоже была большая футболка и просторные джинсы, в руке он держал консоль от игровой приставки. Он попытался взять старшего за руку, но тот отстранился.

– Вот! – крикнула Йенни Хэггрут, протягивая вперед свои окровавленные руки. – Наденьте на меня наручники. На глазах у моих детей. Смотрите, это те твари, которые убили вашего отца.

– Ты не можешь просто поехать с нами? – сказала Анна-Мария. – Успокойся.

– Успокоиться? Я тебе сейчас покажу! – выкрикнула Йенни Хэггрут и сделала быстрый шаг в сторону полицейских.

Анна-Мария едва успела закрыть лицо руками, как Йенни набросилась на нее, схватила одной рукой за волосы и стала бить другой. Она пыталась попасть по лицу, но наталкивалась на руки Анны-Марии, потом попыталась ткнуть ее лицом в разбитое зеркало. Дети и сестра завопили от ужаса.

Томми Рантакюрё и Фред Ульссон кинулись на взбесившуюся женщину и оторвали ее от Анны-Марии. Йенни плевалась и билась. Ей удалось, на мгновение высвободив руку, расцарапать Фреду Ульссону лицо.

– Ай, мой глаз! – воскликнул Фред и прижал руку к глазу.

Тут Томми Рантакюрё ударил Йенни, завалил ее на пол и заломил ей руки за спину.

Анна-Мария помогла надеть наручники, и они выволокли ее из дома, в то время как задержанная, ее сестра и дети продолжали голосить.

Фред Ульссон показал свой глаз Томми.

– На месте, – мрачно констатировал Томми, потирая правую руку.

Затем Фред уселся на водительское сиденье.

– Эй, это моя машина! – тут же вскинулась Анна-Мария.

– К черту, Мелла! – прорычал Фред Ульссон. – Садись на сиденье и молчи в тряпочку. Еще не хватало, чтобы мы сейчас разбились вдребезги.