Оса Ларссон - Кровавая жертва Молоху
– Теперь ему надо отдохнуть, – сказала она.
Ругаясь про себя, фон Пост отключил магнитофон.
– Это сделал я, – внезапно проговорил Йокке.
Фон Пост мгновенно снова включил магнитофон.
– Прости, что ты сказал? – переспросил он.
– Это сделал я. Я убил ее.
Затем он издал жалобный звук, и врач встала между ними.
– Достаточно, – сказала она. – Вам придется отложить допрос.
Фон Пост как на крыльях вылетел из палаты, из здания больницы, почти взлетая к вершинам заснеженных деревьев, к ясному голубому небу.
«Пресс-конференция! – с триумфом думал он. – Он у нас в руках. И не кто-нибудь, а я выбил из него признание!»
Карл фон Пост сел в машину и поехал по улице Яльмара Лундбума в сторону полицейского участка. Сейчас, когда только что выпал первый снег, Кируна была по-своему хороша.
Гора, где располагались шахты, превратилась из кучи унылого гравия в белую скалу с уступами. Желтые ряды деревянных домиков напоминали иллюстрации из книг Астрид Линдгрен.
Прежде чем выйти из машины, он посмотрел на себя в зеркало. В голове уже сложилось несколько рубленых фраз. Это будет блистательная пресс-конференция.
И пусть Мартинссон забирает свою работу. Пожалуйста, малышка. Можешь и дальше обвинять народ, который садится за руль под мухой и превышает скорость. Мне уже без разницы.
Он вспомнил, как они столкнулись впервые. Тогда она была крутой столичной шлюшкой из адвокатского бюро «Мейер и Дитцингер». Ее пальто стоило столько, сколько он зарабатывал в месяц. Теперь, похоже, все склоняется к тому, что она закончит свои дни одна в старом домике в деревне, съеденная собственными собаками.
Когда он появился в участке, Анна-Мария Мелла, Свен-Эрик Стольнакке, Томми Рантакюрё и Фред Ульссон стояли в коридоре.
Что-то было не так. Он сразу понял это по их глазам, серьезным и немного затравленным.
– Где у тебя твой мобильник? – спросила Анна-Мария Мелла.
– Что? А, я его отключил. Забыл включить. Я был в больнице и…
– Мы знаем. Они только что звонили. Йокке Хэггрут выбросился из окна.
В животе фон Поста все сжалось от страха.
«Он выжил, – подумал он. – Всего лишь второй этаж».
Хотя по глазам коллег он видел, что это не так.
– И что? – спросил он.
Все смотрели в пол. Потом подняли глаза на начальника.
– Прыгнул головой вниз, – сказала Анна-Мария Мелла. – Упал на асфальт прямо перед приемным покоем.
Щепка с Элиной лежат на раздвижном диване в кухне. Ночь, однако солнце в эту пору не заходит за горизонт, и в кухне светло как днем.
Они тихонько шепотом переговариваются. Постояльцы храпят в комнате. Элина все глаза выплакала.
– Ты наверняка знаешь кого-нибудь, – шепчет она Щепке. – Кто может изгнать…
Сердце Щепки сжимается, когда она слышит от Элины эти слова. Ее бог не беспокоится по поводу того, что они с Юханом Альбином спят, не будучи женаты. В этом она вполне уверена. И Христос в целом разделяет ее убеждения – что надо нести ответственность за дом, не пропивать зарплату, быть справедливым и великодушным. И к тому же – нельзя гасить искру жизни.
– Мы справимся, – шепчет она Элине. – Мы можем уехать из Кируны, ты, я и Юхан Альбин. Мы с ним можем усыновить ребеночка, если хочешь. Тогда ты сможешь продолжать работать учительницей. Будем жить все вчетвером. Или ты можешь сама записаться его матерью. Мы поможем тебе его вырастить. На свете есть и другая работа, кроме как быть учительницей.
Обняв подругу, Щепка шепчет, что все будет хорошо, все устроится.
И Элина не делает этого – не избавляется от ребенка, который растет у нее в животе. Просто не может себя заставить. До конца июля ей удается скрыть свое состояние. Во время летних каникул она все равно не будет получать зарплату.
В августе ей сообщают, как и ожидалось, что муниципальный поселок взял на ее место другую учительницу.
Она ходит со Щепкой, которая этим летом и осенью работает как сумасшедшая. Не столько в доме господина директора, ибо он в разъездах. Но на услуги Щепки большой спрос. Она умеет крахмалить простыни и рубить дрова. Щепка сама просит ее пойти с ней. Элина может помочь выполнять нетяжелую работу. И еще она может читать!
Пока Щепка подшивает полотенца или перевешивает шторы в домах инженеров, Элина читает ей вслух из «Оливера Твиста» Диккенса и «Эммы» Джейн Остин.
Щепка и ее служанки единодушны: это так безумно интересно, что можно забыть обо всем, даже о еде, и работать сутки напролет. А как Элина читает! Это получше любого театра!
Книги спасают бывшую учительницу. Когда она читает, то не думает о Яльмаре или о своем будущем.
Ребенок упирается внутри нее, жмет головкой на грудную клетку, так что ей приходится класть руку на ребра. Дрыгается так, что живот ходит ходуном.
Жены инженеров и другие учительницы не здороваются, когда встречают ее на улице. Но в Кируне живет молодежь, рабочий люд – они постоянно производят на свет детей. В поселке полно больших животов, и далеко не все замужем. Так что находятся другие, с кем можно поздороваться и поговорить. Можно сходить на политические митинги и на лекции и даже в Армию спасения с Щепкой, чтобы послушать струнный оркестр, – и никто не будет на тебя пялиться.
«Как-нибудь всё сложится», – говорит Элина себе и ребенку, сидящему внутри нее.
А Щепка железной рукой поддерживает свое хорошее настроение.
– Я могу работать за троих, сама знаешь, – говорит она.
И смеется. И даже тогда, когда на Элину накатывает уныние, а Юхан Альбин приходит с камнедробилки с кровью в ушах. Она смеется и гонит прочь тень управляющего.
Третьего ноября Элина Петтерссон рожает мальчика – дома, в их кухне. Акушерка похлопывает его по попке и говорит «такой крепыш» и «красивый, как мамочка».
Они решили назвать его Франсом. Элина думает о том, что в церковных книгах будет записано «Франс Улоф». У Яльмара Лундбума второе имя Улоф, а ангелы умеют читать строчку до конца. Они умеют увидеть то, что важно, не обращая внимания на ненавистное слово «внебрачный».
Часы показывали без пяти шесть. Пресс-конференция должна была вот-вот начаться. Журналисты завывали от жажды крови.
Фон Пост бродил взад и вперед по коридору, бормоча себе под нос: «Это не наша вина».
«В смысле – «не наша»? – подумала Анна-Мария. – Не мы ездили допрашивать его в больницу».
Она позвонила Ребекке Мартинссон.
– Ужасная катастрофа, – сказала она. – Так бессмысленно. Его младший сын – ровесник моему Густаву.
– Да уж, – вздохнула Ребекка.
Затем она рассказала о рубашке.
– Похъянен отослал ее в криминалистическую лабораторию. Согласись, что все это очень странно. Ее закололи насмерть, ее сына сбила машина за три года до того, отца предположительно застрелили, Маркуса…
Мартинссон замолчала.
– Ты все это сама знаешь.
– Может быть, его случайно застрелил какой-то пьяный охотник, – проговорила Анна-Мария. – Такое случается. Если это действительно дырочка от пули. А потом медведь откопал его.
– Хм, – задумчиво произнесла Ребекка.
– Хэггрут признался, Ребекка. Ужасно, что он выбросился из окна, но он это сделал. И у него не было никаких оснований убивать ее отца или сбивать насмерть сына. Иногда все же бывают случайные совпадения.
– Знаю, – отвечает Ребекка.
– Мне пора идти, – говорит Мелла. – Сейчас начнется. Больше всего на свете мне хотелось бы спрятаться и отсидеться. Пока все это не закончится.
– А где ты?
– В туалете. Но сейчас нужно выходить. Пока.
Закончив разговор с Анной-Марией, Ребекка Мартинссон стала допивать остывший кофе, читая эсэмэску, полученную от Кристера.
«Мы играем в прятки, – писал он. – А что делаешь ты?»
«Да, – подумала она. – Играть в прятки. Прятаться».
Ребекка отложила мобильный телефон. Как легко она могла представить себе эту картину. Кристер и Маркус. Кристер водит, Маркус прячется. Анна-Мария, спрятавшаяся в туалете.
Да. В доме Суль-Бритт все шкафы были открыты. Само собой, кто-то искал Маркуса, думая, что он спрятался.
– Что-то тут не складывается, – сказала она Щену, сидевшему у ее ног, с мольбой глядя на бутерброды.
– Но все, наверное, обстоит именно так, как они говорят. Зачем бы Йокке Хэггруту вырезать всю семью?
Она почесала пса под подбородком.
– Чего ты от меня хочешь? Разве ты не поужинал минут так десять назад?
«Не-а, – ответил Щен. – Об этом я уже забыл. Голод скребется в моем теле, как полевка под снегом».
Адвокат Монс Веннгрен сидел в своем кабинете в адвокатском бюро «Мейер и Дитцингер».
Из акционеров в здании остался только он. Но в кабинетах младших юристов еще усердно горели лампы. Время от времени молодые сотрудники тихо прокрадывались по чистошерстяным коврам, лежащим в коридоре, чтобы принести себе кофе или воды.
Одна из них заглянула, встала в дверях и о чем-то спросила его. Монс отметил, что она взяла на себя труд наложить блеск для губ, прежде чем выйти из своего кабинета. И даже уже начал подумывать, не пригласить ли ее на ужин, задвинув Ребекку.
