Эпидемия D - Джереми Бейтс
В прошлом году об этих убийствах сняли документальный фильм для телевидения. Убийца выглядел вполне нормально, даже безобидно – очки с сильными линзами, усы. В 1984-м он окончил колледж в другом штате и поселился в общежитии в Чатеме. Работал в городе там и сям, на поденщине, даже сидел с чужими детьми. Все, кто его так или иначе знал, сказали: парень робкий, но дружелюбный. Одна девочка, которая о нем рассказала, была всего на пару лет старше меня. Он был у нее бебиситтером, и она рассказывала о нем с таким чувством, мол, он ей и мороженое покупал, и в своем грузовичке по городу возил. А однажды показал ей свой «тайный сад» в лесу. Закопанных тел там в то время не было, но какого хрена? Что это девочку потянуло развлекаться с мужчиной гораздо старше ее, хоть и бебиситтером? Ей здорово повезло, что она оказалась говорящей головой в документальном фильме, а не пополнила список закопанных трупов.
Убийцу полиция поймала вскоре после того, как в кинотеатре для автомобилистов нашли первое тело, сейчас он сидел в тюрьме. Вид у него был вполне счастливый, он даже хвастался своей перепиской с женщинами, готовыми пойти с ним на свидание. Этого я не мог понять ни тогда, ни сейчас. Неужели этим женщинам не понятно, что, если он когда и выйдет из тюрьмы и они приедут к нему на свидание, в голове у него будут романтические мысли особого рода? Например, сводить их в темный сарай, где на стенах развешаны окровавленные орудия убийства.
Никто не знал, сколько еще трупов закопано где-то поблизости. Когда слушалось дело об убийстве, судья спросил этого типа, хочет ли он что-то сказать о своих преступлениях, на что тот игриво ответил: «Копайте, копайте».
Будь я судьей – отправил бы его жариться на электрическом стуле. Это жестоко и необычно? Конечно. Но не так жестоко, как он обошелся с этими девушками три десятка лет назад. К счастью для него и к несчастью для правосудия, в штате Массачусетс отменили смертную казнь за месяц до его приговора, и он получил несколько пожизненных сроков.
Проехав по проселку полпути, мы с Салли остановились подождать Хомяка. Он заметно отстал, и видно его не было.
– Твой друган мегамедленный, – сказала она.
– На своем велике он ездит куда быстрее, – заметил я. – А сейчас у него мой старый, там всего шесть скоростей.
– Не пойму, почему вы такие закадычные друзья.
– В смысле?
– Ну… вы совсем разные.
– Мы лучшие друзья с пятого класса.
– Он, наверное, тебя уже достал?
– Вроде ничего страшного, – сказал я. – Бывает иногда. Но с ним прикольно.
Салли смотрела вдоль дороги. Ту обрамляли вечнозеленые деревья да и разные прочие, чьи ветви уже утратили свежесть и захирели. Упавшие на землю листья, тускло-желтые, ярко-красные и бурые, запахами напоминали о приближении Хеллоуина. С одной стороны, это была одна из самых красивых дорог, какие мне приходилось видеть. С другой стороны, было в ней что-то пугающее. Тишина давила так, что можно было ощутить ее присутствие. Меня не отпускала мысль о том, что где-то здесь в свое время были зарыты изрубленные тела, а вокруг сейчас – ни души. У Салли на уме, видимо, было примерно то же самое, потому что она сказала:
– Каким психом надо быть, чтобы убивать людей ради забавы?
– На то они и психи.
– Да, но зачем?
– Наверное, они просто ненавидят людей.
– Сомневаюсь. Думаю, никого ненавидеть они не могут, как и любить. У них эмоций – ноль.
Я попытался представить человека, лишенного эмоций, – он никогда не смеется, никогда не плачет, никогда не улыбается, – и решил, что так просто не бывает.
– Эмоции есть у всех, – сказал я.
– У психов нет, – стояла она на своем.
– Тип, который убил этих женщин, был псих, при этом он улыбался. Я видел его в телешоу, когда он рассказывал, как женщины шлют ему любовные письма.
– Улыбаться психи могут. Но не искренне. Счастливыми они не бывают.
Я подумал об этом и решил: возможно, она права. Потому что как можно отрезать человеку голову и не чувствовать, что ты поступаешь плохо? Интересно, убивая этих женщин топором и потом их закапывая, этот убийца искренне улыбался?
Я представил себе эту картину, и по телу побежали мурашки.
– А вот и наш гонщик, – сказала Салли.
По проселку в нашу сторону рулил Хомяк, его будто водило из стороны в сторону, он выписывал одну букву S за другой, лениво крутя педали.
Когда он доехал до нас, я сказал:
– Я уж думал, ты сдрейфил.
Хомяк сделал гримасу.
– Сдрейфил? Чего бы вдруг? Цыганки, что ли, бояться? Тоже мне, лихая нашлась.
– Я не про нее. Про Райдерс-Филд.
Он пожал плечами.
– Маньяка упекли за решетку. Чего еще бояться? Что?..
– Ничего, – ответил я.
– Что у тебя с лицом?
– А что?
Он улыбнулся во весь рот.
– Испугался.
Я покачал головой.
– С чего ты взял?
– Бенни сейчас в штаны наложит, Бенни сейчас в штаны наложит!
На самом деле меня вышиб из колеи разговор про психов. Люди без эмоций, которые прикидываются обычными людьми, а сами тайком расчленяют свои жертвы, – это пострашнее Фредди Крюгера и Майкла Майерса, а у этих явно плохо с головой, достаточно на них посмотреть.
– Если не хочешь, Бен, можем не ехать, – сказала Салли.
– Бенни сейчас в штаны наложит…
– Закрой пасть, Хомячок!
– Я тебе не Хомячок! – рассвирепел Хомяк. – Я Хомяк. Х-о-м-я-к. Уяснила, цыпочка?
– Не бузи, чувак, – сказал ему я. – Мертвых разбудишь. – Я подумал о маме, что она лежит на больничной койке, и, может быть, ей никогда не разрешат проснуться, потому что тогда она начнет танцевать и умрет. И сказал Салли: – Пути назад нет.
– Точно?
– Машина! –
