Репутация - Сара Шепард
– Грег звонил несколько раз, но мы обсуждали только Мартина, – говорю я вместо того. – Ну, хорошо, в основном Мартина.
– Что это значит?
Комок в горле мешает мне говорить. Иногда во время этих телефонных разговоров, после града вопросов о шансах Мартина на выздоровление и о том, не стоит ли все же подумать о пересадке сердца, я заговаривала о своих дочерях. Мне тогда казалось, что болезнь Мартина волнует только меня, меня одну – Сиенна с Авророй были больше заняты своими приятелями и общением в соцсетях. Помню, как-то поздно вечером я сидела на полу в кухне и рассказывала Грегу, что спросила Сиенну, хочет ли она быть в больнице, когда папе будут делать операцию. Девочка пожала плечами и равнодушно заявила: «Мам, но в школе же в этот день бал выпускников».
– Ей просто страшно, – уверял меня Грег. – Она по-детски дистанцируется от ситуации, боясь, что придется столкнуться с горем.
Было нелепо обсуждать такие вещи с лечащим врачом мужа, а не с самим мужем, но разве могла я поделиться этим с Мартином? Как? Да одна мысль о том, что он безразличен его обожаемой Сиенне, окончательно разбила бы ему сердце. Ведь между ними всегда была особо тесная связь, какие-то словечки, шутки, понятные лишь им двоим, общие увлечения и интересы. Я не удивилась бы, заяви Мартин, что больше хочет, чтобы рядом с ним в день операции были Сиенна с Авророй, чем даже я. Мы любили друг друга, безусловно, но брак сложная штука, а любовь родителей к детям чиста и безусловна.
– Было так здорово, что можно выговориться и тебя выслушают, – тихо говорю я, понимая, что мои слова ничего не способны выразить. – Мне тогда было очень страшно.
– Еще бы, – сочувственно отзывается Уилла.
Помню, как я смотрела на Грега в больнице после того, как он объявил мне, что Мартин не перенес операцию. Я будто впитывала его, незнакомого, непривычного – густую шапку волнистых волос, россыпь веснушек на щеках, черты его чисто выбритого, моложавого лица. Наши взгляды встретились, и что-то шевельнулось во мне, что-то сродни разом и влечению и стыду. Мне почти показалось, что он сейчас меня поцелует. Но ничего такого не было, разумеется. Я отвернулась и увидела, что в холле стоят мои дочери и смотрят.
– А ты когда-нибудь разговаривала с девочками об этом, спрашивала, что они обо всем этом думают? – Уилла будто читает мои мысли.
Я тереблю пакет с кексом.
– Что ты имеешь в виду?
– Как они относились к твоим свиданиям с хирургом, который не сумел спасти их папу?
Мне что-то не нравится в этой ее формулировке.
– Он же не… слушай, по-моему, им бы не понравился никто, с кем я ходила бы на свидания. – Я перевожу дыхание. – А что, по-твоему, я должна была делать, Уилла? Навсегда остаться одной? У меня не было никакой поддержки.
– У тебя были девочки. И Мартин был их отцом. Они его обожали.
– Грег никогда и не пытался заменить Мартина, – но, боюсь, Уилла не в состоянии этого понять. – К тому же… Господи, да Грега они тоже обожали. Он… ну, не знаю, как объяснить, производил на них впечатление. С его появлением у них даже оценки улучшились, они будто старались себя показать, понравиться ему. Да к тому же Грег мог дать им то, чего они всегда были лишены. Модные сумки, как у всех девчонок. Шикарные каникулы. Всякие штуки, которых у нас раньше просто не было. А за эти годы они сблизились уже по-настоящему. Сколько раз я заставала картину, когда Грег и Сиенна что-то оживленно обсуждают – а я понятия не имела, о чем они. А Аврора просила его проверить домашние работы по естествознанию. И именно к нему побежала хвастаться, когда получила лучшую оценку по биологии.
– А последние несколько месяцев? Я слышала, Грег полностью игнорировал девочек, будто их и нет.
Это настоящий удар.
– Кто тебе такое сказал?
– Да так… подслушала чью-то болтовню на поминках. Дрянной народец, конечно, но иногда и в сплетнях есть доля правды.
Я вскакиваю со стула.
– Просто ты хорошо знаешь всю ситуацию.
Мне больно. Я в шоке. А еще я в ужасе. Вот, оказывается, какими видели нас люди? Действительно ли Грег стал равнодушен к девочкам так же, как ко мне?
Нет. Последние три месяца, не считая Барбадоса, были вполне нормальными. Мы всей семьей ходили поужинать в ресторан. Грег с девочками запоем смотрели разные шоу на «Нетфликсе». Он забирал Аврору из школы почти так же часто, как я сама. Один раз Сиенна за ужином призналась, что влюбилась в Антона, мальчика из университета, и Грег забросал ее вопросами: какая у него специализация, увлекается ли он спортом, с кем дружит, курит или нет.
– Ты точно не хочешь, чтобы я поговорила с девочками? – негромко спрашивает Уилла, отвлекая меня от размышлений.
– О Греге? Точно.
– Пойми, они – тоже часть этой головоломки. За последние несколько лет они столько всего пережили – смерть отца, повторное замужество мамы, измены отчима, его убийство. В этом не так-то просто разобраться. И еще, – торопливо продолжает она, чувствуя, видимо, что я готова ее перебить, – я хочу узнать их получше. Как их тетя. Мне жаль, что я не удосужилась ближе познакомиться с ними раньше. Мне часто приходится разговаривать с детьми, когда я веду расследования. Я умею это делать, аккуратно, не оказывая давления.
– Но они не твои интервьюируемые. Они могут замкнуться, не открыться тебе. Ты можешь навредить.
– А может быть, я смогу хоть что-нибудь от них узнать. Например, на похоронах Аврора сказала, что Сиенна за что-то на нее злится. У тебя есть идеи, о чем могла идти речь?
Мой взгляд бегает туда-сюда. Не могу сосредоточиться, собраться с мыслями.
– Что они думают обо всей этой хрени с Лолитой? Они, подростки, могли посчитать, что все это имеет отношение и к ним, им это могло показаться унизительным.
– Я с ними это не обсуждала. К слову не пришлось, – это очередная ложь. Я намеренно старалась избегать этой темы в разговорах с Сиенной. А в супермаркете уверяла Аврору, что все у нас в порядке, все нормально. Выкручиваюсь, выкручиваюсь, выкручиваюсь. Но мои дочери не идиотки. Они наверняка читали эту переписку. Ее все читали, вообще все.
Боже мой, это должно было их раздавить. Перед ними замаячил неизбежный кошмар в
