Лебединая песня мамонта - Елена Ивановна Логунова
– Как хорошо, что пирожки и кофе у меня, а то они бы их уже сожрали и нам не оставили, – договорила подруга и шумно сдула налипшую на бровь влажную прядь. – Фуххх… А тут красиво! Начнем, что ли, с главного – с пикника?
Озеро оказалось небольшим, почти круглым и с виду глубоким: вода в нем смотрелась чернилами. Я поинтересовалась, почему оно Лось, что общего? Может, ветвистые расщелины в скалистом берегу показались кому‑то похожими на рога сохатого?
– Наверное, правильное название – Лосяш-озеро! В честь круглого смешарика из мульта! – пошутила Ирка.
После пикника она повеселела и подобрела.
Но Бордовский объяснил, что никакого отношения к лосям какой‑либо конфигурации озеро не имеет, просто раньше у него было созвучное финское название.
Археолог наш нисколько не устал и фонтанировал энергией, даже когда все остальные уже клевали носами. Денек выдался солнечный, прекрасных дам на пригреве разморило, но Бордовский был неутомим и неумолим: приехали смотреть петроглифы – вперед! Точнее, вниз. Чтобы увидеть рисунки, нужно было спуститься с высокого берега почти к самой воде.
Уяснив, что желающим воочию лицезреть автографы первых сапиенсов придется заняться альпинизмом и скалолазаньем, Ирка объявила:
– Так и быть, я останусь тут и буду вашей страховкой.
– Каким образом? – Я огорчилась, что не додумалась вызваться на эту роль первой.
– Если вы не сможете выбраться сами, я сброшу вам веревку.
– У вас есть веревка, Ира? – удивился Бордовский.
– Даже не сомневайтесь, – проворчала я, начиная внимательно осматривать берег на предмет поиска удобного спуска.
Конкурировать с подругой за роль спасателя-страховщика не имело смысла. У кого веревка, того и роль. К тому же не те у меня габариты, чтобы работать бурлаком на озере, а вот Ирка с ее центнером очень живого веса вытянет из воды кого угодно, хоть пресловутого лося.
Крайне осторожно, под чутким руководством подруги, которая сверху командовала: «Правее, правее…Теперь до белого камня прямо, а его обойти слева…», мы спустились с крутого скалистого берега. Не к самой воде, а к нависающей над ней почти горизонтальной плите, которая и стала холстом для далеких предшественников нашего друга-живописца Кружкина.
Но даже стоя на этом камне, я не видела никаких рисунков, пока Бордовский не плеснул на плиту водой. А я‑то думала, он тащил бутылочку для того, чтобы утолять жажду! Нет. Мокрый камень потемнел, и на нем проступили невнятные знаки.
– Это плот! А это костер. – Археолог уверенно обводил пальцем контуры примитивных рисунков. – А тут вот целый кораблик с парусом и якорем, этот петроглиф весьма интересен своей детализацией, но он довольно поздний – всего лишь средневековый.
– Ленка, сфотографируй там наиболее шедевральное, потом мне покажешь! – Ирка наверху, слыша наши разговоры, заволновалась, что пропустит самое интересное.
– С шедеврального мы сделаем слепки! – пообещал ей Бордовский и достал из кармана ветровки другую бутылочку.
В пузырьке с широким горлом помещалась вязкая масса, похожая на мягкий пластилин. Археолог сноровисто замазал ею петроглиф, предварительно бережно прочистив канавки от грязи и мха, раскатал, как тесто скалкой, тем же пузырьком и объяснил:
– Такой силикон используют, например, стоматологи. Он прекрасно заполняет форму и быстро застывает. Теперь немного подождем и получим идеально точный слепок.
Пока ждали первый слепок, Марина пожелала самолично сделать второй. Бордовский принялся обучать ее этому искусству, прижимая дамские ручки к силиконовой лепешке, и я почувствовала себя лишней. Чтобы не мешать голубкам, спустилась к озеру, прошлась немного по узкой полоске между водой и скалами. И под крутым обрывом увидела кое-что очень подозрительное.
Несколько бурых – кажется, кровавых! – пятнышек.
Я присела на корточки, рассматривая их. Сверху тут же донеслось:
– Что там? Что?!
Я подняла голову, увидела Ирку, вернее, только ее лицо, и спросила не без ехидства:
– Страхуешь?
– Приглядываю, – с достоинством ответила подруга.
Она опасно лежала на краю обрыва на животе, свесив голову вниз, и в этом ракурсе несколько походила на краснодеревянную резную деву на носу корабля.
– Не лежи так, – попросила я. – У тебя лицо от прилива крови побагровело. Кстати, нет ли в твоей торбе чистого пакетика?
– И почему это кстати?
– Тут пятна, очень похожие на засохшую кровь. Думаю наскрести немножко.
– Пугающая привычка у тебя формируется. – Краснолицая дева скрылась из виду, и через минуту я услышала: – Лови футляр от бахил, я затолкала чистый пакетик в него!
Пластмассовый боб звонко стукнулся о камень и моментально затерялся среди обкатанных водой голышей. Я отыскала его только через четверть часа, и то лишь потому, что он был нетипичного для натуральных камней голубого цвета.
Зубчиками ключа от квартиры, как пилочкой, я наскребла немного бурой пыли, завязала пакетик с ней тугим узлом и спрятала в свою сумочку.
Марина и Бордовский как раз закончили со слепками и позвали меня, сказав, что пора выбираться.
Как ни странно, лезть наверх оказалось легче, чем спускаться, и обещанная веревка нам не понадобилась. Мы поднялись сами, без помощи Ирки, хотя руки у всех были заняты блинами застывшего силикона. Наверху слепки сложили в один пакет, мусор – одноразовые стаканчики и промасленную бумагу – в другой. Туда же закинули пузырек из-под силикона. Вернее, два пузырька.
– Не понял, откуда взялся второй? – озадачился Бордовский.
– Я подобрала в траве, думала, это наш, – призналась Ирка. – Не наш? Ну, все равно унесем, не дело это – замусоривать достопримечательность.
Археолог скрутил с чужого пузырька крышку, сунул внутрь палец и резюмировал:
– Еще не полностью засох. Значит, недавно тут были коллеги.
– Вот там, над кручей, относительно свежее кострище. – Ирка указала на видовую площадку над обрывом.
Я сбегала туда осмотреться и пришла к выводу, что на этом месте дня два-три назад был бивак. Горел костер, по сторонам от него лежали туристические пенки или надувные матрасы, очертания которых еще позволяла угадать примятая трава.
– Что и требовалось доказать, – многозначительно сказала Ирка, но развивать свою мысль почему‑то не стала.
Позже я поняла, что она не хотела тревожить воркующих голубков и портить им идиллическое настроение.
Мы уже возвращались через лес камней, на сей раз не отставая от Марины и Бордовского, а опережая их, когда подруга предложила мне:
– Сядем на пенек.
– Съедим пирожок? – обнадежилась я.
– Пирожков не осталось, но могу предложить шоколадку. – Ирка достала из сумки батончик, разломила пополам и протянула мне мою долю. – Ешь. Голубки обойдутся без шоколада, им и так сладко, а нам нужна глюкоза для лучшей работы мозга. Давай присядем и подумаем. – Она опустилась на подходящий каменный «пенек».
– О чем? – Я приняла предложенное угощение и тоже присела.
– Ты сказала чуть раньше,
