Клуб разбитых сердец - Анна Валентиновна Михалева

Ничего криминального в приглашении Максима, конечно, не содержалось, но что-то неприятное в этом все-таки было. И с какой стати он решил дружить с ее сыном?!

— Так я пойду?

— Значит, вы пойдете без меня?

— Но ты же не можешь, тебе некогда, — в его голосе появились плаксивые нотки.

— Только не распускай нюни, — скривилась Варвара.

— А можно?

— Да ради бога! — Непонятно, почему ее все это так обижает. Ну идет Сашка на хоккей с ее же приятелем. С Максимом — со всех сторон положительным и надежным человеком. Что в этом такого?! Ну, секретничает Маняша на кухне со своими друзьями. Почему бы и нет?

«И все-таки противно. Словно дети решили отойти в сторону. Словно чувствуют, что мои стремления и помыслы сейчас обращены на них в меньшей степени, чем раньше. Словно знают об Иване и деликатно не мешают, мол, пусть мать разберется со своей любовью. Да как же им объяснить, что они, а вовсе не Иван, для нее основное? Стоит ли объяснять? Опять к Катьке тащиться. Дурная привычка появилась, американская какая-то привычка: чуть что не так — к психоаналитику, будто бы сама разучилась свои проблемы решать. Нет уж, пошли они, все эти американцы!»

— Сашка! — она решительно вошла к нему в комнату.

Сын спешно запихивал в рюкзак учебники, за этим занятием и застыл при появлении матери.

— Как это тебя Максим на хоккей пригласил?

— Ну… — тот шмыгнул носом и с большим усердием принялся застегивать распухший рюкзак.

— Я жду!

«Как же ему объяснить, что негоже таскаться на хоккей с мужиком, который претендует на сложные любовные отношения с твоей матерью?»

— Собственно говоря, дело тут в Федьке Полишкине.

— Опять этот Полишкин! — она закатила глаза.

— Вот именно, — утвердительно кивнул сын. — У него двоюродный брат — полузащитник в «Локомотиве». А в эту субботу «Локомотив» играет со «Спартаком». Брат Полишкина достал им контрамарки на южную трибуну — три билета, а Федькин отец занят, его мать наотрез отказалась идти, ты, в общем-то, тоже вчера убежала, а с Максимом мы разговорились в тот вечер, когда ты ушла, он, оказывается, тоже любит хоккей. Вот я и позвонил ему.

— Кошмар какой-то. — Она вышла в прихожую.

«Так, с сыном не удалось».

— Маняша!

— Да, мама? — Вся троица нарисовалась у вешалки и принялась одеваться.

— У вас что, теперь так принято?

— Что именно?

Она хотела было сказать, что не понимает, почему два мальчика притащились к ее дочери спозаранку, почему в полной тишине позавтракали на кухне и теперь с очень серьезным видом явно собираются сопровождать Машку в школу. Тут Варвара вовремя решила приостановить столь подробные разбирательства. Парни еще заподозрят, что дом у них негостеприимный. Уж лучше как-нибудь потом у Маняши наедине все выяснить. Теперь же она лишь вкрадчиво спросила:

— Ты точно ничего не хочешь мне сказать?

— О чем? — большей невинности никому не удалось бы изобразить. А посему Варвара тут же уверилась, что Маняша скрытничает.

— Я не знаю, Маш, — теряя терпение, промямлила Варвара и покосилась на ее кавалеров. Но те лишь демонстративно пожали плечами. — Может, теперь над тобой взяли шефство и таскают в школу силком?

— Нет, я иду вполне добровольно.

— Ладно, — она открыла им дверь.

Сашка стремглав вылетел впереди всех и умчался вниз по лестнице.

— Так мы пошли, — в Маняшиных глазах Варвара прочла непонимание… нет, скорее, какую-то неуверенность. Странно!

— Идите…

— Простите, — произнес кто-то на лестничной площадке.

Все четверо, как по команде, нервно вздрогнули.

У порога стоял молодой парень приятной наружности в форменной зеленой куртке. В руках он бережно держал большую коробку.

— Варвара Константиновна Кузнецова — это вы?

Ну, разумеется, он обратился к Маняше. Та указала двумя руками на мать.

— Простите, — легко сконфузился парень. — Фирма «Букет». Доставка цветов. Распишитесь.

Процесс получения занял не более минуты, после чего посыльный исчез.

— Ой, ма-ать! — протянула Маняша, аккуратно ставя коробку на пол. — Дожили! Это кто ж у нас в кавалерах, Билл Гейтс, что ли?

— Не знаю, честное слово!

— Ты только посмотри: целая коробка белых роз!

К тому моменту Варвара уже тряслась всем телом.

— Во! Карточка. — Маняша вытащила небольшую открытку и протянула матери.

— Прочтешь при свидетелях или нам лучше удалиться?

Варвара раскрыла глянцевую открытку: «Жду встречи». И все. Ни подписи, ни даже намека на подпись. Кто бы это мог быть?

— Так мы пошли?

Она зачарованно кивнула и осталась одна в прихожей. У ног грудой лежали белые розы, а в руках почти его признание. Нет, если соединить розы с текстом, получится настоящее признание. Варвара знала от кого. Ведь во всем мире только один человек был способен на такое безумство. Прислать цветы с посыльным утром в середине недели и даже не подписаться.

О господи! Вот оно, женское счастье, которое прибыло к ней с опозданием почти на двадцать лет!

Варвара присела, собрала цветы в охапку и искоса глянула на себя в зеркало: глаза блестят, щеки горят — все, женщина на грани нервного срыва!

«К психоаналитику! — заключила она. — Больше некуда!»

Лейтенант Сулейко перевел взгляд с портрета Чехова на портрет Льва Толстого, висящий на задней стене кабинета. Потом протяжно вздохнул и снова сосредоточился на молодой собеседнице. Вообще-то собеседницей эту девицу назвать можно лишь с большой натяжкой, беседует он: рассуждает, убеждает, даже слегка пугает перспективой отказа в помощи следствию, а она слушает. Слушает и молчит. Иногда легкая презрительная улыбочка трогает ее губы, иногда она согласно кивает, но в основном покачивает ножкой и рассматривает свои ухоженные ноготки. И кроме «Да», «Я согласна с вами» и «Я подумаю» ничего не произносит. Понятно, что издевается. Тем более что прибавляет к каждой своей скупой фразе «гражданин следователь»: «Да, гражданин следователь», «Я согласна с вами, гражданин следователь»…

Сулейко то краснел от злости, то белел от беспомощности. А она как