Лорнет герцогини де Рошфор - Наталья Николаевна Александрова
Медальон!
Ведь это тот самый медальон, который я нашла в таинственном исчезающем доме… Тот самый медальон, который подарил мне отец, почти единственный его подарок, больше у меня ничего нет!
Вдруг все вокруг меня изменилось.
Я лежала в своей комнате в нашей квартире, была глубокая ночь, из-за стены доносились злые приглушенные голоса.
Это ссорились родители…
Последнее время они часто ссорились, но сегодня их голоса звучали особенно зло и отчаянно. Я натянула одеяло на голову, чтобы не слышать их полушепота, который показывал, что они сдерживаются из последних сил. Уж лучше бы кричали…
А потом раздался глухой удар… что-то упало… хлопнула входная дверь…
И вдруг к двери моей комнаты кто-то подошел.
Дверь скрипнула и открылась.
В комнату вошел человек… мужчина. Незнакомый, посторонний, опасный.
Откуда в нашей квартире посреди ночи незнакомый человек?
Я вылезла из-под одеяла и на мгновение приоткрыла глаза… и увидела мужское лицо с капризно изогнутым ртом и приплюснутым, как у боксера, носом.
Незнакомец перехватил мой взгляд…
И приложил палец к губам:
– Тс-с!
И снова все изменилось.
Я была на пороге комнаты.
Мама стояла у стола спиной ко мне с телефонной трубкой в руке, вглядывалась в какой-то листок.
Потом она набрала телефонный номер и долго слушала гудки, слушала их с таким напряженным вниманием, как будто от этого звонка зависела ее жизнь.
В это время сквозняк шевельнул занавеску на окне, подхватил листок бумаги, и он, как осенний лист с дерева, упал к моим ногам.
Я подняла листок с пола и посмотрела на него.
На листке были написаны цифры – телефонный номер.
Это был не просто номер.
Это была моя любимая считалочка. Считалочка, которую придумал для меня папа.
Я ужасно гордилась, что никто, кроме меня, не знает эту считалку:
Три-четыре, восемь-шесть,
Мой лисенок хочет есть…
Пять, и девять, и один —
Мы ему конфет дадим!
Иногда я часами кидала мячик в стенку, в упоении повторяя эту незамысловатую считалочку.
Я спрятала листок с номером в карман своего платья и снова стала следить за матерью. Она все еще молча стояла с трубкой в руке, видимо, ждала ответа. Наконец ее лицо оживилось, и она быстро, уверенно проговорила:
– Иллюминация!
Произнеся это слово, она снова ненадолго замолчала и потом торопливо заговорила:
– Мне нужно связаться с Артуром Семибратовым! Что значит – не знаете? Что значит – никогда не слышали? Это он дал мне этот номер! Говорю вам – это очень важно! Прошу вас, не вешайте трубку! Я вас очень прошу…
Видимо, трубку все же повесили.
Мать уронила руки, ее лицо опустело и как-то выцвело, из него ушли все краски жизни…
И тут же в моей голове зазвучал властный, уверенный, гипнотический голос:
– Слушайте меня – и только меня! Сейчас я начну обратный отсчет. Как только я скажу «ноль», вы проснетесь и будете помнить все свое детство… все ваши воспоминания будут разблокированы… девять… восемь… семь… вы постепенно пробуждаетесь… шесть… пять… четыре… три… два… один… ноль!
Я пришла в себя.
Как и прежде, я сидела в глубоком кресле напротив доктора Коврайского.
Но теперь я была совсем другим человеком. Я вернула себе свое прошлое, вернула себе свою собственную жизнь…
Как здорово помнить все, что случилось в детстве, с самого раннего возраста, какую красивую крепость построили мы с папой снежной зимой, как упоенно копала я песок новым оранжевым совком, как я чувствовала поддерживающие руки отца, когда первый раз села на двухколесный велосипед.
И какой огромный букет притащил папа, когда я пошла в первый класс. Цветы были какие-то непонятные, незнакомые и наверняка очень дорогие, потому что мать была недовольна. Как здорово знать, что тебя любили и берегли.
Как здорово ощущать себя полноценным человеком…
– Ну, вы удовлетворены? – проговорил Коврайский.
– Вполне.
Я встала, победно взглянула на психотерапевта и добавила:
– Но если вы думаете, что я заплачу вам за сеан, – вы ошибаетесь. Я вам ничего не должна. Сегодня вы только вернули мне то, что отняли много лет назад…
– Что ж, может быть, вы правы… – Он тяжело вздохнул и опустил глаза.
Я вышла в приемную, достала лорнет и взглянула на секретаршу.
И тут же услышала ее мысли:
«Опять он задерживает зарплату… обещает заплатить в конце месяца… у Вениамина Казимировича временные трудности, но он меня очень ценит… хорошо, что у меня есть сбережения, как-нибудь дотяну… но ведь нужно еще купить подарок Сонечке, племяннице, у нее день рождения на следующей неделе…»
– Уходите вы от этого шарлатана! – проговорила я громко, нарушив настороженную тишину приемной.
– Что?! – удивленно переспросила секретарша, которую, как я узнала, звали Вероника.
– Я говорю – уходите вы от Коврайского! – повторила я. – Он вас совершенно не ценит!
– Что вы можете о нем знать? – Секретарша вспыхнула.
– Да уж знаю! Он просто пользуется вашей преданностью! И обманывает вас почем зря. Сколько месяцев он не платит вам ни копейки? Три, четыре?
– Пять… – было видно, что ответила она против воли.
– Вот, а, между прочим, деньги у него есть. Он накопил на старость приличную сумму и подумывает бросить все и улететь в теплые края с какой-нибудь разбитной молодой девицей.
Про девицу я придумала от себя в надежде, что так будет доходчивее. И правда, услышав про нее, Вероника вспыхнула, и даже седые волосы ее встопорщились, как иголки у рассерженного ежа. И отливали теперь не сиреневым, а стальным.
– Про деньги вы точно знаете? – спросила она железно-скрипучим голосом, видно, все же девицы ей были по фигу.
– Из первых рук! – энергично подтвердила я. – Так что уходите от него, пока не поздно! Хоть будете больше времени с племянницей проводить… с Сонечкой…
– Откуда… откуда вы знаете, как ее зовут?
Но я уже вышла из приемной.
По дороге домой я испытывала странное чувство.
После сеанса гипноза я вернула себе не только утраченные воспоминания, но и часть себя. Казалось бы, всего девять возвращенных детских лет. А между тем я стала другим человеком. Настолько другим, что даже посмотрелась в зеркало и ничуть не удивилась бы, увидев там незнакомое лицо…
Но лицо в зеркале было привычное, мое, только, пожалуй, в нем появилась непривычная энергия и воля. Теперь я точно знаю, что папа никогда не покончил бы с собой, он не бросил бы меня. Меня осиротили другие люди.
И теперь у меня появилась цель.
Я поняла, что должна отомстить за смерть своего отца и
