Светлана Алешина - Козырь в рукаве (сборник)
– Согласен, – кивнул Кряжимский. – Ты хочешь сказать, что документы существуют на самом деле?
– Конечно, существуют. Стал бы Гулько просто так рисковать! – Я поднялась с кресла и заходила по приемной. – Мы должны эти бумаги найти, и как можно быстрее, иначе… нам всем – труба. Только вот где их искать? Хоть бы какая-нибудь зацепка… Ума не приложу, с чего начинать?
– Погоди, – произнес мудрый Кряжимский, – может, далеко ходить не надо.
– То есть как это не надо? – удивленно посмотрела я на Кряжимского. – Так и будем сидеть, пока нас не придушат здесь тепленькими?
– Не преувеличивай, пожалуйста, – произнес Сергей Иванович.
– Что значит не преувеличивай? – я метнулась к сумочке и выхватила оттуда диктофон. – Это что, шутки, по-вашему?
– Это диктофон, – невозмутимо улыбнулся Кряжимский.
– Спасибо, что подсказали, – с язвительной иронией проговорила я. – Лучше послушайте, что записано. Это показания Звягинцева.
Я перемотала пленку на начало и нажала клавишу, а сама продолжила свои бестолковые метания по комнате.
– Не шуми, пожалуйста, – Сергей Иванович прибавил звук и недовольно покосился на меня.
– Ладно, – я опустилась в кресло и прослушала запись вместе с Кряжимским.
– Что вы теперь скажете? – с интересом взглянула я на него, когда запись закончилась. – По-моему, это не просто серьезно, а суперсерьезно.
– Звягинцев так странно говорит, – удивился Кряжимский, – словно у него во рту леденец.
– И не только во рту, но и в носу, – улыбнулась я, – это у него трубочки там.
– Не супер, конечно, но разобрать можно, – заключил Кряжимский.
– Нам не мешало бы подумать о собственной безопасности, – заявила я, – чтобы не отправиться на тот свет, как Коромыслов и Егоров.
– Не нужно преувеличивать, – рассудительно заметил Кряжимский, – когда Звягинцев с приятелями убивал Коромыслова, Егорова и Ямпольскую, он предполагал, что, кроме них, никому не известно о существовании документов. Ямпольская, кстати, пострадала совершенно случайно.
– Если меня убьют случайно, как вы говорите, мне от этого легче не будет.
– Тебе никак тогда не будет, а в общем-то, этого никто не знает, конечно, что ты станешь чувствовать после смерти, – усмехнулся Сергей Иванович. – Я хочу сказать, что теперь о существовании этих документов известно уже большому количеству людей. Слишком большому для того, чтобы всех их перестрелять. Это раз. Во-вторых, у нас же нет документов.
– У Коромыслова и Егорова тоже их не было, – возразила я.
– Но Звягинцев предполагал, что бумаги у них.
– Об этом надо было спросить Звягинцева, – вздохнула я, – а я спрашивала… Ну, вы слышали, о чем я спрашивала.
– Ты все сделала правильно, – успокоил меня Кряжимский, – мотивировка поступков Звягинцева нам не очень-то важна. Он действовал по указке Груздева. А нам сейчас нужно поразмыслить, пораскинуть мозгами, где мог Гулько спрятать документы. Мне кажется, они не должны быть слишком далеко.
– Его жена сказала, что у них нет ни погреба, ни сарая, – я встала и подошла к окну, – только дача.
– Не думаю, чтобы он хранил важные документы на даче, – резонно заметил Кряжимский, – не слишком-то это удобно. И потом, дачу можно обыскать…
– Может, у Гулько есть какой-то тайник? – предположила я.
– Если у Гулько есть тайник, – ответил Кряжимский, – и никто, кроме него, не знает о его существовании, боюсь, нам никогда не найти этих документов. Возможно, – продолжил Сергей Иванович, – генерал что-нибудь сказал Лютикову… Нужно подождать, когда он придет в себя, и расспросить его.
– Во время встречи у ГДО Рома обмолвился, что бумаги Гулько спрятаны в надежном месте.
– Он сказал «спрятаны»? – уточнил Кряжимский.
– Кажется, он сказал «хранятся», не вижу здесь разницы.
– Нет, Оленька, – улыбнулся Кряжимский, – разница есть, и ты сама это прекрасно знаешь, только почему-то не хочешь признать.
– А хоть бы и есть, – я закурила, – что нам это дает?
– Сначала я тебе поясню разницу между «спрятаны» и «хранятся». «Спрятать» что-то означает положить в какое-то укромное место, а «хранить» можно у кого-то или где-то. В банке, например. Как ты понимаешь, не говорят «спрятать в банке», говорят «положить в банк», где вещь и будет храниться.
– Это область лингвистики, Сергей Иванович, – возразила я, – не думаю, что Гулько так сказал Лютикову сознательно.
– В том-то и дело, Оля, что в пограничных ситуациях человек чаще руководствуется интуицией, то есть действует так, как подсказывает ему его подсознание. И если Лютиков правильно передал слова Григория Петровича, то это может означать, что Гулько не прятал бумаги, а передал их кому-то. Предположим, человеку, которому он на сто процентов доверяет.
– Разве сейчас можно кому-либо доверять на сто процентов? – озадаченно приподняла я брови.
– Скорее всего Гулько пришлось кому-то довериться, потому что у него не было времени и действовал он второпях.
– Но деньги-то он припрятать успел, – пустила я кверху дым, – его жена, то есть теперь вдова живет безбедно с детьми. А ведь, как она говорит, у них все конфисковали.
– Деньги – это другое, – рассудил Кряжимский, – их Гулько припрятал сразу же, как только они попали на счет его ведомства. Я думаю, он не предполагал, что его арестуют, а тем более посадят в тюрьму. Ведь за ним стоит Парамонов, а у того рыльце тоже в пушку. Но генерал просчитался, и ему пришлось срочно обеспечивать себе тылы. Что он и сделал. Только вот воспользоваться документами он, сидя за решеткой, не смог.
– С десятью миллионами долларов можно найти возможность связаться с теми, кто на воле, и отдать соответствующие распоряжения, – не сдавалась я, но у Кряжимского на все имелся ответ.
– А если его доллары лежат где-нибудь в Швейцарии на номерном счету? Тогда ими мог воспользоваться только он. Гулько, конечно, спрятал небольшую часть денег, к примеру, тысяч сто-двести, где-то недалеко. На эти деньги сейчас и живут его вдова и дети. А вот спрятать бумаги времени скорее всего не было, поэтому он их кому-то передал, где они, возможно, до сих пор и хранятся.
– Хорошо, – согласилась я, – другой версии у нас нет, поэтому станем придерживаться этой. Сейчас мы с Виктором отправимся ко мне и подождем, когда очнется Лютиков. Расспросим его поподробнее. Тем более что он, как сказала Маринка, уже приходил в сознание.
Глава 9
Мы с Виктором простились с Кряжимским до завтра и отправились ко мне домой. Но не проехали и половины пути, как нас обогнал черный «Хюндай» и, подрезав нас, преградил дорогу. Виктор чертыхнулся и собирался уже сдать назад, чтобы объехать неожиданное препятствие, но там стоял еще один «Хюндай».
– Кажется, день еще не закончился, – я выразительно посмотрела на Виктора и тяжело вздохнула.
– Не выходи и запри дверь, – спокойно сказал он и опустил рычажок на своей двери.
Я поступила так же. Из передней машины выбрались наши знакомые, те самые, с кем Виктор так нелюбезно обошелся сегодня в больнице. Колючеглазый блондин надвинул на лоб черную шляпу – таким образом он пытался прикрыть пластырь, державший на его носу тампон. Широкоплечий шатен был без головного убора и выглядел намного лучше своего товарища. Они обошли нашу машину с двух сторон и одновременно попытались открыть дверки. Но у них ничего не получилось.
Тогда колючеглазый постучал костяшками пальцев в лобовое стекло.
– Вылезай, приехали, – наклонившись к двери, сказал он.
Я оглянулась. Сзади стояли еще двое. Не такие крупные, как первые два, но с такими же ничего не выражавшими глазами.
– Смотри, – я тронула Виктора за рукав и показала рукой назад.
– Угу, – кивнул Виктор, скосив взгляд к зеркалу заднего вида.
– Я вызову милицию, – сказала я и полезла за сотовым.
– Погоди, – буркнул Виктор, – узнаем, что им нужно.
Он на треть опустил стекло и поманил пальцем блондина в шляпе.
– Тебе чего? – спросил Виктор, когда тот наклонился к щели.
– Вылазь быстро, падла, я щас покажу «тебе чего», – прошипел сквозь зубы блондин.
Он быстро сунул руку в окно и попытался достать до рычажка, чтобы отпереть дверцу, но Виктор перехватил его руку за запястье и заломил кисть книзу.
– Какого черта, идиот, – заорал блондин, – отпусти немедленно.
Виктор свободной рукой поднял стекло, так что рука колючеглазого оказалась зажата.
– Кто ты такой? – спокойно спросил Виктор.
– РУБОП, – злобно прошипел блондин, – ты у меня за все ответишь.
– Удостоверение. – Виктор был непробиваем, как скала.
Блондин попытался вырвать руку из дверки, но кисть не проходила через щель. Тогда, поняв, что вырываться бесполезно, он достал из кармана удостоверение, открыл его и приложил к стеклу.
– Читать-то умеешь, – ухмыльнулся он.
– Дай-ка сюда, – сказал Виктор, – через стекло не видно. Кажется, это не бандиты, – негромко сказал он в мою сторону. – Что будем делать?
