Сергей Владимиров - Пожинатель горя
Наталья Семеновна поднялась, игнорируя меня, не глядя более на сестру, вышла. Стукнула входная дверь. Молчание наше было непродолжительным.
— Вы разрушили мою семью, — сказала Друзина. В голосе не было отчаяния, только пустота и усталость. — Если бы не ваше появление, Наташа бы не сорвалась, мы не наговорили бы столько мерзостей друг другу. Ответьте честно: сколько вам заплатить, чтобы вы окончательно отстали от нас?
— Мы еще обсудим этот вопрос, — сказал я. — Но прежде расставим все точки над «i». Из-за этого избалованного психа вы предали память близких вам людей. Вы предали сестру. Она же наивно полагает, что с ее мужем произошел несчастный случай. И мой вопрос звучит так же: где Владислав Ланенский?
— Вам уже не достать его, — спокойно ответила Алевтина Семеновна. — Я понимала, что никакие усилия не продлят наших отношений, что мы оба будем несчастны. Какой бы он ни был, я его люблю больше жизни. Больше всех тех, кто мне был когда-то дорог. Я оформила завещание, и все, что я имею, отошло ему. Он полностью свободен. Вчера он окончательно сошелся с Ингой, и они уехали. Куда? Куда еще уезжают обеспеченные люди, которых на родине ждет наказание? Конечно, за границу. Большего я не скажу.
Вот он — проигрыш. Я чувствовал себя разбитым и беспомощным. И говорил просто так, пряча за ничего не значащими словами, финальным монологом сыщика, осознание своего поражения.
— Вам лучше меня известны те качества Кристины, благодаря которым она добивалась успехов и наживала врагов. Она по праву презирала людей, которые не ударили палец о палец для достижения своих целей. У нее был острый язык, и она никогда не сдерживала себя в оценках. Вы помешались на Владиславе и гордились успехами дочери, оказавшись между двух огней. Она долго гнала прочь мысль о том, что именно вас может связывать с этим пустым самонадеянным красавцем. Но, разумеется, догадалась. А чуть позже получила прямое подтверждение этому. Думаю, она застала вас в один из пикантных моментов и наговорила много обидного и в ваш адрес, и в его. И тут затаившийся в нем психопат проявил себя в полной мере. Все произошло на ваших глазах, и вы ничего не смогли поделать. Еще не осознав случившегося, он выскочил из квартиры, завел автомобиль и гнал, не разбирая дороги, пока не врезался в припаркованный грузовик.
А на ваших руках остался обезображенный труп. Надо было что-то предпринимать, и первым человеком, о ком вы подумали, был Ланенский-старший. Иначе и быть не могло. Убитая — ваша общая дочь, убийца — его сын и ваш любовник. Виктор Евгеньевич приехал, и у вас созрел план. Вы не решились выдать дорогого вам человека, не могли и помыслить, чтобы вся эта грязь выплеснулась из семьи. К делу подключили помощника городского прокурора Константина Ремизова. Ему было не впервой заниматься фальсификациями. Наркоман Дудкин, которого вы даже не знали, сыграл в этой истории роль козла отпущения.
По версии следствия, он ворвался в квартиру следом за Кристиной. Раз он решил убить ее, то должен был заранее позаботиться об орудии убийства. Так в деле появилась монтажка, действительно с отпечатками его пальцев, изъятая при обыске в подвале его сожительницы. У Дудкина просто не было времени метаться по вашему жилищу и искать что-нибудь тяжелое. Такая вещь подвернуться под руку могла лишь человеку, который бывал здесь неоднократно. Но вы были заинтересованы, чтобы убийцей оказался человек посторонний. И настоящее орудие преступления, брошенное Владиславом рядом с телом Кристины, попросту испарилось. Наверное, эта штука была хорошо знакома и Наталье Семеновне, и Владимиру Михайловичу, а вам не хотелось, чтобы они стали задаваться вполне справедливым вопросом: как антикварный подсвечник оказался в руках случайного убийцы, который не заходил дальше прихожей. А кроме того, на подсвечнике остались отпечатки пальцев вашего любовника, и вы банальным шантажом намеревались удерживать его возле себя.
Я влез в ваше семейное дело совершенно случайно, занимаясь поначалу налетом на «Миллениум». Главная моя ошибка: я пытался связать ограбление, убийство охранников и все остальные жертвы, включая вашу дочь. Но связи-то никакой не было. Клоун с бандой отморозков действовал сам по себе. Взорвав сейф и прибрав к рукам черный нал (интересно, обнаружены ли эти деньги?), он прихватил и подсвечник, посчитав, что вещь, хранящаяся в таком месте, непременно имеет большую ценность. Я не ошибаюсь, орудие убийства хранилось действительно там?
Ее молчание убедило меня, что мои рассуждения верны.
— Налет и убийства в «Миллениуме» страшно напугали вас. В отличие от других вы подозревали, кто стоит за этим. Действительно, его обложили со всех сторон. Отец кувыркается со сногсшибательной красоткой, которая по всем законам природы должна принадлежать ему, молодому и неотразимому. Однако он вынужден спать с вами. И попробуй вякнуть что-то против. Тюрьма не тюрьма, а сумасшедший дом ему обеспечен. Но выход есть. Первым делом похитить из сейфа улику. А уже потом — заткнуть рот вам всем. И за ценой он здесь не постоит. Отставной полковник что-то пронюхал — в расход. Папаша — еще раньше. Вы соучастница убийцы, потому что покрывали его все это время. На нем три трупа, и ваш был бы четвертым.
Слишком вы ему обрыдли, слишком много знаете. Все так. Почти так. Совсем не так.
Алевтина Семеновна поменялась в лице. Осыпалась штукатурка «Made in France». Текла водостойкая тушь. Пятнала зубы, впивавшиеся в дрожащую губу, дорогостоящая помада.
— Вернемся к вопросу об оплате, — сказал я. — Я не шантажист и не оборотень вроде Ремизова и его людишек. Я из бывших зачуханных следователей, которые никогда не брали взяток и были за это биты. Сейчас я частная ищейка, у которой есть определенный кодекс чести. Порой я сочувствую преступникам больше, чем их жертвам, и отпускаю их с миром. Уповаю на их совесть, не верю в Бога, но и не отрицаю его существования. Что не сделает суд земной, пусть останется за судом небесным. Если он есть. Сказано глупо и громко, но людям вроде Ремизова не место в милиции. Вы купили его и автоматически стали от него зависимы. Вы покрываете его делишки, а он ваши. Рука моет руку. С этим пора заканчивать. Я сохраню в тайне наш сегодняшний разговор, если вы шепнете кому-нибудь из своих влиятельных знакомых, что этого человека надо убрать. Конечно, не ликвидировать, а заставить уйти по собственному желанию. Тихо и мирно.
— Я сделаю это, — признательно прошептала Друзина. — Только не поднимайте шума насчет Владика. Никаких газет, никакого телевидения. До поры до времени их удавалось сдерживать, но если в СМИ, подконтрольные моим завистникам и недоброжелателям моего мужа, попадет информация, заткнуть их не удастся.
— И больше вы ничего добавить не хотите?
Не дождавшись ответа, я заговорил сам:
— Ваш любовник не имел никакого отношения к налету на «Миллениум». И управляющего, и начальника службы безопасности он тоже не убивал. Владислав насмерть разругался с отцом, даже грозил ему убийством, и все же это еще не доказательство его вины. Зато Виктор Евгеньевич, как бы пьян он ни был, не подпустил бы сына к себе и на пушечный выстрел. Он ведь знал, что тот невменяем и ожидать можно всего. Инга на убийство не способна, не ее профиль, вы смогли убедить меня в этом. Теперь я понимаю, почему вы ее всячески выгораживали. Вы боялись, что, если я слишком усердно начну копать под нее, она расколется и расскажет про вашу связь с Владиславом. И все же убийца был близок к Ланенскому, так как перед малознакомым или вовсе посторонним не станут расхаживать в одних трусах. А что, спрашивается, стесняться любовницы, хотя и бывшей? У вас общая тайна, перед которой меркнут все нормы приличия. В тот день Виктор Евгеньевич действительно позвонил вам, правда не чтобы предупредить о своей болезни. Он сказал, что Инга бросила его ради Владислава, и он этого не переживет. Он намеревался выдать сына. Вы умоляли его повременить, ведь в таком случае вы теряли любовника. Дал он вам адрес любовного гнездышка или вы знали его? Вы хотели уладить этот вопрос при личной встрече, приехали, и, когда поняли, что все ваши усилия напрасны…
Никакой реакции. Она ждала этого. Не решалась признаться сама и желала услышать.
— Он был ужасно пьян, — обыденно произнесла Друзина. — Оскорблял меня, называл старой потаскухой, присосавшейся к молодому. Будто сам не находился в таком же положении, потеряв голову от Инги. Мне было за что его ненавидеть. Он не ожидал от меня нападения, да я и сама… Все случилось в один миг. Он скоблил опасной бритвой шею, я… не помню… толкнула его под локоть… или ударила по кисти. Наверное, сильно. Очень сильно. Он завопил, брызнула кровь. В ужасе я выскочила из ванной, рванула за собой дверь, автоматически задвинула шпингалет. Дальше провал, черная бездонная дыра…
— На следующий день к вам приехал Владимир Михайлович, — продолжил я. — Скорее всего, сюда, ведь совершить убийство на работе и потом вынести тело на глазах покупателей или круглосуточной охраны было бы проблематично. От меня он уже знал про подсвечник. Что-то похожее он мог видеть раньше у вас дома. Почему же в протоколах следствия значилась монтажка? Он сильно сомневался, что между антикварным подсвечником и убийством Кристины есть какая-то связь. Скорее так, совпадение. И все же решил проверить. Если бы эта дорогая старинная вещица оказалась и сейчас у вас, он бы успокоился и посчитал, что частный сыщик мутит воду, рассказывая про налетчика, в куртке которого нашли орудие какого-тоубийства. Но вы ничего не смогли ему предъявить. И он заподозрил подлог, фальсификацию, к которой вы имели непосредственное отношение. Он стал опасен. И, соответственно, был обречен. Однако, как и Ланенский, не догадывался, на что вы способны. Браво! Вы легко, шутя переиграли двух здоровых сильных мужиков.
