Джейсон Сэтлоу - Убийца с нежными глазами. Сборник

Подошел Фельдман. У меня не было сил поднять голову, и я смотрела прямо перед собой, на его ноги. Он зажег сигарету, приблизился ко мне, сел рядом на тротуар. Ноги затекли, и я их вытянула. Я плохо знала Фельдмана, но то, что мне было известно, произвело хорошее впечатление. Внешне этот человек был похож на смесь еврея с индейцем: большое плоское лицо, высокие скулы, нос крючком. Этому высокому мужчине было лет сорок пять, прическа и одежда соответствовали требованиям, установленным для полицейских. Зазвучал его низкий взволнованный голос:

— Введите меня в курс дела,— попросил Фельдман.

С его стороны это была попытка заставить меня говорить, но с моей стороны она закончилась слезами. Я старалась держать себя в руках и не позволить вырваться рыданиям. Я тряхнула головой, но новый приступ горя победил мое самообладание, и я разревелась. Фельдман протянул мне носовой платок, который я приложила к глазам, потом стала аккуратно его складывать, стараясь переключить внимание на этот кусок белой ткани. В глаза бросилась вышитая буква «Ф», отмечающая один из уголков платка.

— Простите,— пролепетала я.

— Ничего, успокойтесь.

— Он был таким упрямым,— начала я.— Вероятно, это и подкупало в нем. Он думал, что он неотразим и неутомим.

Последовала пауза.

— Он не сказал вам, кто стрелял в него?

Я покачала головой.

— Я не спрашивала. Мне не хотелось отнимать последние минуты его жизни этими расспросами. Простите.

— Ну, он мог и не сказать ничего. Как все было?

Я начала рассказ, припоминая всякие мелочи и произнося разные глупости. Фельдман терпеливо дождался, пока я не возьму себя в руки и не начну связное повествование. Многолетний опыт подсказывал мне, что интересует полицейского и как именно нужно рассказывать об этом. Я выкладывала факты и версии, а Фельдман делал пометки в своем блокноте.

Когда я умолкла, полицейский встал, и я машинально поднялась вслед за ним.

— А дальше что? — спросила я.

— Должен сказать, что дело Даггетта лежит у меня на столе.— ответил Фельдман.— Робб сказал мне, что вы считаете его смерть убийством, и я решил пересмотреть дело. Теперь у нас двойное убийство, одно из которых очевидно — оно произошло только что. И мы вынуждены бросить на его раскрытие основные силы. Пока я ничем другим заниматься не могу. Но будет очень полезно, если вы пройдете в отделение и сами расскажите все это еще раз лейтенанту Долану.

— Позвольте мне сначала встретиться с сестрой Билли. Это уже второй брат, которого она теряет из своего непутевого семейства.

— А у вас нет подозрений, что это она убила Билли?

Я покачала головой.

— Со смертью Даггетта она еще может быть связана, но вряд ли она может быть причастна к этому убийству. Хотя я и могу чего-то не знать. Но зачем ему было встречаться с сестрой на глазах у толпы? Это кто-то из присутствовавших на похоронах. Я почти уверена.

— Составьте их список, я заберу его,— попросил Фельдман.

Я согласилась.

— Я могу еще зайти в офис и забрать там некоторые записи своих бесед с теми, с кем успела встретиться. И Ловелла, может быть, скажет сейчас больше, чем сообщила тогда.— Я почувствовала облегчение, передавая в полицию эти сведения — пусть там о всех о них узнают: и об Эсси с Ловеллой, и о Смитах…

Подошел Петтигрю, держа за уголок маленькую, закрытую на молнию пластмассовую сумочку. В ней были три медных гильзы.

— Это обнаружено рядом со следами того пикапа. Мы сняли отпечатки следов со всех машин, стоявших на стоянке. Может быть, это что-то даст.

Я посоветовала:

— Нужно проверить все свалки. Именно в мусоре после смерти Даггетта я нашла юбку и туфли.

Фельдман согласно кивнул головой, опытным глазом рассматривая гильзы.

— Тридцать второй калибр,— сделал он заключение.

Мое сознание пронзила стрела холодного ужаса, во рту пересохло.

— Несколько дней назад из машины украли мой пистолет именно такого калибра,— пробормотала я.— Гутьеррес было доложено об этом.

— Вокруг полно таких пистолетов, но мы будем иметь это в виду,— сказал мне Фельдман, а потом обратился к Петтигрю:

— Разгони эту толпу, только будь повежливей.

Петтигрю отправился исполнять приказ, а Фельдман повернулся ко мне:

— С вами все в порядке?

Я утвердительно кивнула, предпочитая все-таки присесть из опасения, что ноги у меня могут подкоситься.

— Хотите что-нибудь добавить, пока мы не разошлись?

Я закрыла глаза, вспоминая происшедшее. Я прекрасно знала, как звучит при выстреле пистолет тридцать второго калибра, и те звуки, которые я слышала, были как раз очень похожи.

— Выстрелы,— сказала я.— Они показались мне странными. Пустыми. Скорее слабые хлопки, чем резкие удары.

— Глушитель?

— Я никогда не слышала, как звучит пистолет с глушителем, разве что по телевизору,— робко ответила я.

— Я попрошу в лаборатории все результаты экспертиз, хотя не понимаю, где убийца мог найти глушитель в этом городишке,— Фельдман сделал еще какие-то заметки в блокноте.

— Дайте на этот счет указания фотографу, снимавшему убитого,— посоветовала я.

— В самом деле,— согласился Фельдман. Извинившись, он направился в ту сторону, где лежал труп, над которым колдовал фотограф, и жестами объяснил, под каким углом надо фотографировать. Фотограф был новенький. И Фельдман хотел сам проследить, чтобы все было снято должным образом.

Ко мне подошла Мария Гутьеррес и спросила:

— Мы собираемся на стоянку автофургонов. Джерри говорит, что вы, может быть, тоже захотите поехать с нами.

— Я поеду за вами на своей машине,— ответила я.— Вы знаете, где это находится?

— Эта стоянка хорошо известна. Мы можем там встретиться, если хотите.

— Я собираюсь посмотреть, нет ли на стоянке машины Билли, поэтому немного задержусь, не ждите меня.

— Хорошо,— ответила Мария.

Я видела, как участковые уехали, и принялась разглядывать автомобили, которые стояли здесь вплоть до лодочной станции. «Шевроле» Билли с опущенными стеклами находился в третьем ряду от входа, зажатый между «Фордами». Я засунула голову в машину, не прикасаясь ни к чему. В машине было чисто. Пустое переднее сидение, такое же заднее. Я обошла машину вокруг, заглянула в нее со стороны пассажира, осматривая пол. Не знаю, что я надеялась там найти. Чутье, интуиция, предположение, что все началось с этой стоянки и автомобиля… Хотя Фельдман был намерен открыть официальное расследование этого дела, и я способствовала этому, самой мне успокаиваться было нельзя.

Я вернулась к своей машине, достала оттуда юбку и туфли, передала их Фельдману, сообщила, где находится машина Билли, и наконец села в свою машину. В душе я понимала, что возложила на Петтигрю и Гутьеррес печальную обязанность сообщить о смерти Билли. Самый жуткий момент в жизни каждого: увидеть двух полицейских в форме на пороге своего дома со скорбными лицами и печальными голосами.

К тому времени, когда я приехала на стоянку автофургонов, новость уже облетела всех ее обитателей. Совершенно подсознательно люди собирались по двое и по трое, тревожно глядя на фургон Поло, и тихо разговаривали. Дверь знакомого мне фургона была закрыта, из-за нее не доносилось ни одного звука, но мое появление оживило разговоры собравшихся.

Из толпы вышел парень:

— Вы друг этого семейства? У них плохие новости. Может быть, вы еще не знаете?

— Я бывала здесь,— ответила я.— Меня здесь знают. Давно ли ушли полицейские?

— Две минуты назад. Они были очень внимательны, долго здесь пробыли — все утешали ее, и не ушли, пока не убедились, что все в порядке. Меня зовут Фритци Родерик. Я управляющий этого парка,— представился парень, подавая мне руку.

— Кинзи Миллхоун,— ответила я.— Есть ли там сейчас кто-нибудь из посторонних?

— Кажется, нет. Оттуда ничего не слышно. Мы как раз и говорили сейчас между собой — вот, все соседи, все мы,— не стоит ли зайти кому-нибудь, чтобы посидеть с женщиной.

— А Ловелла еще там?

— Я не знаю ее имени. Она — родственница?

— Любовница Билли. Позвольте мне посмотреть, что там происходит. Может быть, ей что-нибудь нужно. В случае чего, я дам вам знать.

— Признателен вам за это. Мы поможем всем, чем сможем.

Я постучала в дверь, готовая к любым неожиданностям. Корал распахнула рывком дверь, но, увидев меня, пригласила внутрь. Глаза заплаканы, но внешне держалась она спокойно. Она села в кухне на стул и закурила, а я устроилась на кушетке.

— Жаль Билли,— начала я.

Корал взглянула на меня:

— Как все было?

— Я нашла его уже раненого. Он был в шоке и медленно угасал. Страдал он недолго.

— Мне нужно сказать об этом матери. Приходившие полицейские хотели это сделать, но я отказалась.— Голос ее, огрубевший от горя или от простуды, дрожал.— Он предчувствовал, что умрет молодым. Когда Билли видел, как хоронят людей пожилых, он говорил, что с ним такого не произойдет, что его жизнь кончится иначе. Я отговаривала его от таких мыслей, но он со мной спорил.— Корал замолчала.