Фридрих Незнанский - Перебежчик
– Нет… – сказала Ирина. – Какой ужас.
– Вам это ни о чем не говорит?
– Пожалуй… – растерянно произнесла она.
– А теперь постарайтесь понять меня и простите, если я был груб.
– Это хуже грубости, это лживое обвинение, будто я в чем-то виновата, – сказала Ирина, и губы ее при этом дрожали. Но она не ушла. Села на свое прежнее место.
– А то, что убили Степаняна, друга Бахметьева, потом Колерова, его прежнего адвоката, вы тоже не знаете?
– Нет… – сказала она едва слышно. – Виктора Адамовича разве убили? Какой ужас…
– А вам не кажется удивительным, что вас перестали снабжать информацией по этому делу? – я потянулся к ней через стол, как если бы хотел сказать нечто интимное.
– Наверное, дело в том, что я сама перестала интересоваться этим делом, – пожала она плечами. – У меня появились другие темы…
– У вас появились или вам их дали? – спросил я.
Она беспомощно посмотрела на Вадима. Тот меланхолично пускал кольца дыма к потолку, ожидая своей очереди вступить в этот разговор.
– Вы правы… Мне их дали, сказав, что та тема закрыта. Хотя, как выясняется, это далеко не так.
Мы одновременно посмотрели на нее. Вадим даже вынул трубку изо рта.
– Но почему их убили? – спросила Ирина.
– Хотят довести дело до конца, – ответил Вадим. – То есть посадить сына Бахметьева. А папашу исключить из игры, испортив его репутацию. Причем при его больном сердце… Здесь, возможно, тоже расчет. Убивают ведь не только из оружия.
– Что Колеров собирался вам передать? – спросил я.
– Не знаю, – пожала она плечами.
Мы с Вадимом переглянулись.
– Возможно, поэтому его и убили, – предположил он, – после вашего разговора. Возможно, они знали, что у него есть для вас какие-то документы?
– Ничего не знаю, – она закрыла глаза и замотала головой.
– Тогда вам следует держаться от нас подальше, – сказал я. – Они начали зачистку местности, так это у них называется. И если нас худо-бедно охраняют люди Бахметьева…
– Вряд ли они будут это делать после суда, – меланхолично заметил Вадим. – Они за нас по-настоящему возьмутся, если мы их всех не выведем на чистую воду.
Меня это, признаться, озадачило. Я-то до сих пор полагал, что адвокатов не трогают. Это все равно, что убить милиционера, – себе дороже. Ибо когда их поймают – собственный адвокат окажется хуже прокурора. На суде сделает так, что «вышка» покажется лучшим исходом.
Другое дело – журналисты. Везде суют свой нос, куда надо и не надо. Так обычно следователям представляется. Возможно, это оттого, что они отбивают у нас хлеб. При этом всегда забывается, что журналисты, в отличие от нас, весьма уязвимы.
Но мне, как адвокату, так не кажется. По сути, два человека сейчас сидят во мне и один Ирину допрашивает, а другой пытается с ней беседовать. И один мешает другому.
Правда, надо отдать должное Баху – нашу собеседницу его люди до сих пор не трогали, несмотря на все ее газетные статьи, направленные против него.
– А что вы хотите от меня? – спросила она. – Чтобы я вам чем-то помогла?
– Хотим заказать вам статью, – сказал я неожиданно для самого себя.
– Статью? – она округлила глаза.
– Да. О происходящем, – вставил Вадим. – О том, что вы только что слышали. О погибших Степаняне и Колерове, об убитых насильниках, о попытках похищения, о раненом телохранителе и спецназовце, лежащем в институте Склифосовского.
– Он пошутил, – сказал я. – Не обращайте внимания. Мы представляем, какой подвергаем вас опасности. А обеспечить вашу безопасность мы не в состоянии.
– Да, я всего лишь пошутил, – поспешно подтвердил Вадим и поглядел на меня непонимающими глазами. Он был сбит с толку моими финтами. Даже перестал пыхать своей трубкой.
– Но в каждой шутке есть доля правды, – сказал я. – Напишите все-таки обо всем этом и покажите своему начальству. И посмотрите, как оно отреагирует. Наверняка ведь не пропустят. И тогда поймете, почему пропустили тот ваш материал.
Ирина перевела взгляд с Вадима на меня. И решила обидеться. У женщин обида всегда под рукой, со слезами или без. Как зеркальце в сумочке.
– Ребята, вы шутите или действительно держите меня за дуру?
– Поймите, – сказал я. – Огласка, вот чего боятся эти уроды. К тому же они, видно по всему, очень спешат с этим судом. Им нужен громогласный скандал, чтобы успеть к очередному этапу передела госсобственности убрать мешающую фигуру… Ожидается очередной инвестиционный аукцион, он должен скоро состояться. А главный приз…
– Пара десятков миллиардов долларов, – сказал Вадим. – Или того больше. Это огромный комбинат сплавов редких металлов на Урале. Едва ли не самый большой в мире. И к этому мероприятию хочет подключиться один американский банк со своими миллиардами, готовый присоединиться к одной из сторон…
– Вы и так уже все знаете, – улыбнулась Ирина. – Зачем вам это расследование?
– Пока это только наши догадки и предположения, – сказал Вадим. – А ваша статья проверила бы их реакцию. И мы бы поняли, правы мы или нет.
– Короче, вам нужен мой труп в Москве-реке, чтобы убедиться в собственной правоте, – засмеялась она. – Я тоже шучу, не обращайте внимания, – добавила она уже серьезно. – Боюсь, такую тему я не потяну.
Она смолкла и поежилась, видимо, представляя последствия. Мне это понравилось. Она боялась не бандитов, а ответственности. И громадности темы. Вот теперь я поверил, что она не способна писать по заказу. До этого представлялось, что наши журналисты вообще ничего не боятся! Хватаются за все подряд – лишь бы сенсация. Лишь бы сделать себе имя.
– Кажется, я понимаю, о чем речь, – сказала она задумчиво. – И, пожалуй, вы правы в своем предположении. Есть две соперничающие финансово-промышленные группы. К одной относится Бахметьев, он не на виду, не на первых ролях, скорее, является серым кардиналом. И вторая, во главе которой стоит бывший вице-премьер правительства Соковнин… И есть этот самый банк «Майами бэнк», который до сих пор склонялся к Баху. Понимаете? И потому Соковнин предпринял экстренные меры по дискредитации соперника… Война компроматов, понимаете? – она внимательно посмотрела на нас.
Вадик развел руками и вперил свой взгляд в потолок.
– С трудом, – перевел я его пантомиму. – Вы уж простите нам нашу твердолобость.
– Группа Бахметьева представляет собой наших новых капиталистов, из тех, кто сделал себя сам. Их оппоненты представляют номенклатурных капиталистов. Это те, кто оказались у раздачи в силу своего прежнего положения и старых связей. Сейчас, когда раздача возобновилась, – она кивнула в сторону буфетчицы, наливавшей суп половником какому-то очкарику, – они не хотят делиться или быть отодвинутыми. Словом, ребята, здесь вам нужен маститый журналист из серьезного издания. Из тех, кто ногой открывает дверь к главному редактору. И хотя бы защищен своим именем.
– А есть такой? – спросил я. – Вы поможете нам с ним связаться? Мы должны их упредить, понимаете? Нужна статья, подобная грому с небес. Нужно рассказать, чем они занимаются! В том числе и об убийствах и похищениях в последнее время.
– Я ничего не могу обещать, – Ирина пожала плечами. – Надо кое с кем переговорить. Оставьте мне ваш телефон, я вам позвоню.
Она встала из-за стола. Теперь не только Вадик, но и я тоже смотрел на нее с восхищением. Как четко и точно обрисовала она то, вокруг чего мы столько времени ходим вокруг да около.
– Возможно, у вас остались какие-то материалы, которые не вошли в ваши статьи? – спросил я. – И наверняка, если таковые существуют, в них заложена настоящая бомба, которой ваше начальство не дало разорваться.
– Наконец вы спросили о самом главном, – грустно улыбнулась она. – Сейчас вы напоминаете мне кое-кого из моих коллег. Готовы черту душу продать за информацию… Но я пока вам ничего не скажу, ладно? Созвонимся…
И очаровательно улыбнулась персонально мне, отчего лицо бедного Вадика выразило обиду.
Трупы подозреваемых насильников лежали на столе в морге, под белыми простынями, а за дверью по-прежнему негромко переговаривались и спорили родители их жертв.
Стоит ли травмировать лишний раз детей, и без того переживших потрясение на всю жизнь от встречи с этими монстрами?
– Неужели без этого нельзя обойтись? – спросил я судмедэксперта из следовательской группы, – есть же объективные данные, группа крови например…
– Есть, – сказал за него Толя Бородин, следователь прокуратуры, который организовал эти «смотрины». – Могу хоть сейчас отправить их домой. Но потом ты попробуй после этого оспорить на суде результат экспертизы. А иначе, насколько я понимаю, Игоря Бахметьева тебе не спасти.
Толя знал меня не первый год и был в курсе моих проблем, связанных с этим делом.
Я вышел в коридор. При моем появлении все умолкли. Только две девочки лет десяти-двенадцати всхлипывали, прижавшись к своим родителям. Но и они притихли, увидев меня. Я молчал, разглядывая присутствующих. Что и как им сказать? Одно было несомненно: дети боялись сейчас этих мертвых подонков не меньше, чем живых. Если не больше.
