Марио Пьюзо - Четвертый К.
Но ведь существовал и аргумент Кеннеди, выдвинутый им на совещании его штаба и кабинета.
Речь шла о международном заговоре, в результате которого застрелен глава римско-католической церкви и убита дочь президента Соединенных Штатов. Террористы до сих пор держат группу заложников, и ситуация эта может затянуться на недели и даже на месяцы, а Соединенные Штаты тем временем должны будут освободить убийцу Папы. Какой ущерб авторитету самой могущественной державы мира, лидера демократии и, конечно, демократического капитализма.
Так кто может сказать, что драконовские меры, предложенные президентом, не являются правильным ответом? Конечно, если Кеннеди не блефует, то принимаемые им меры принесут успех. Султан Шерабена окажется на коленях. Какие реальные ценности поставлены здесь на карту?
Кеннеди принял решение без положенного обсуждения с кабинетом, со своим штабом, с лидерами конгресса. Это весьма печально и предвещает опасность. Выглядит, как будто главарь банды объявляет вендетту.
Однако он знал, что все они будут против него, но был убежден в своей правоте, а время подгоняло. В его решении чувствуется решительность Фрэнсиса Кеннеди, какой он обладал в те годы, когда еще не стал президентом.
Он действовал в пределах своих полномочий главы исполнительной власти, и решение имеет законную силу. Декларацию, требующую импичмента Кеннеди, не подписали члены его личного штаба, наиболее близкие ему люди. Следовательно, обвинение в некомпетентности и душевном расстройстве — это результат принятого им решения. Значит, декларация с требованием импичмента является незаконной попыткой обойти исполнительную власть. Конгресс не согласен с решением президента и, естественно, пытается отменить его, отстраняя президента и явно нарушая при этом конституцию. Таковы моральные и правовые аспекты. А теперь ей надо решить, что в ее интересах. Это не лишнее для политика.
Она знала процедуру. Члены кабинета подписали декларацию, так что если теперь и она ее подпишет, то станет президентом Соединенных Штатов. Потом Кеннеди подпишет свою декларацию, и она опять будет вице-президентом. Затем соберется конгресс и двумя третями голосов подвергнет Кеннеди импичменту, и она займет пост президента, по крайней мере, на тридцать дней, пока не разрешится этот кризис.
Момент положительный: она станет первой женщиной-президентом Соединенных Штатов, по крайней мере на какое-то время. Быть может, до конца срока полномочий Кеннеди, истекающих в будущем январе. Не следует предаваться иллюзиям — ее никогда не выдвинут на следующий срок.
Она может добиться президентства путем, который кое-кто будет расценивать как акт предательства. Кроме того, она женщина, а литература всегда изображала женщину, как причину падения великого человека, и еще существовал миф о том, что мужчина никогда не должен доверять женщине. Ее поведение будет воспринято как «неверность» — страшный грех, который мужчины никогда не прощают. И вообще, она предаст национальный миф о Кеннеди и станет еще одной убийцей.
Эта мысль поразила ее. Она улыбнулась, поняв, что ее ситуация беспроигрышна. Ей нужно только отказаться подписывать декларацию.
Тем самым она не выступает против конгресса.
Конгресс, возможно, действуя незаконно без ее подписи, вынесет Кеннеди импичмент и согласно конституции решит, что она должна принять пост президента. Но она докажет свою верность и, если через тридцать дней Фрэнсис Кеннеди вернется к власти, она по-прежнему будет пользоваться его поддержкой и располагать помощью его группы при своем выдвижении. Что же касается конгресса, то они всегда были ее врагами вне зависимости от того, как она себя вела. Зачем же ей становиться их Иезавелью? Их Даниилом?
Ситуация для нее все более прояснялась. Если она подпишет декларацию, избиратели никогда не простят ей, а политики будут презирать ее. А потом, если даже она и станет президентом, конгресс скорее всего проделает с ней такой же трюк. Возможно, подумала она, они обвинят ее в неспособности осуществлять управление страной во время менструаций, — это жесткое мужское выражение станет поводом для комиксов по всей стране.
Элен Дю Пре приняла решение — не подписывать декларацию. Таким образом она продемонстрирует, что не рвется к власти и сохраняет лояльность.
Она начала писать обращение, которое передаст своему административному помощнику. В нем она объясняла, что будучи в ясном сознании, не может подписать документ, дающий ей такую власть, что в этой борьбе остается нейтральной. Однако это может оказаться опасным, подумала она, и скомкала лист бумаги. Она просто откажется подписывать, а конгресс пусть действует дольше. Она распорядилась соединить себя по телефону с сенатором Ламбертино. Потом она позвонит другим законодателям и объяснит свою позицию, но писать ничего не станет.
Отказ вице-президента Элен Дю Пре подписать декларацию оказался ударом для конгрессмена Джинца и сенатора Ламбертино. Только женщина могла вести себя так непоследовательно, Быть такой слепой в политической борьбе, такой глупой, чтобы не ухватиться за шанс стать президентом Соединенных Штатов. Но они будут действовать без нее и своих возможностей не упустят — дело должно быть сделано. Патси Тройка нащупал правильный ход — отбросить все предварительные меры. Конгресс должен назначить себя тем органом, который будет все решать. Но Ламбертино и Джинц еще пытались каким-то образом изобразить конгресс беспристрастным. Они и не заметили, что в эти минуты Патси Тройка влюбился в Элизабет Стоун.
«Никогда не спать с женщиной старше тридцати» — такова была заповедь Патси Тройки. А сейчас он впервые подумал, что помощница сенатора Ламбертино могла бы стать исключением из этого правила. Это была высокая и стройная женщина с серыми глазами и прелестным спокойным лицом, которая, безусловно, отличалась умом и знала, как держать язык за зубами. Но заставило его влюбиться то, что когда все узнали об отказе вице-президента Элен Дю Пре подписать декларацию, она улыбнулась ему понимающей улыбкой, признавая тем самым, что он провидец, так как он один предложил правильное решение.
У Патси Тройки были хорошие позиции. Во-первых, женщины не любят заниматься сексом так же часто, как мужчины, ведь они больше рискуют. Но до тридцати лет у них больше похоти, чем мозгов. После тридцати они становятся искуснее, начинают думать, что мужчины получают больше от природы и от общества. Никогда не знаешь, привалил ли тебе случайный кусок задницы или ты подписываешь некое долговое обязательство. Но Элизабет Стоун выглядела скромной и неприступной девственницей, как это умеют некоторые женщины. Кроме того, она обладала большей властью, чем он. Он мог не бояться, что она будет суетиться, и неважно, что ей уже около сорока.
Пока она с конгрессменом Джинцем обсуждали стратегию, сенатор Ламбертино заметил, что Тройка заинтересовался его помощницей, но его это не озаботило. Ламбертино был одним из самых добродетельных людей в конгрессе, он не бывал замешан в грязных скандальных историях, имел тридцатилетнюю жену и четверых детей. В финансовых делах он тоже был чист и достаточно состоятелен, а в политике был чист настолько, насколько может быть чист любой политик в Америке, к тому же, он действительно болел душой за народ и страну. Он отличался честолюбием, но ведь это стимул политической деятельности, и сказать по правде, его добродетели отнюдь не удерживали его от участия в различных махинациях. Отказ вице-президента подписать декларацию поразил конгрессмена Джинца, а вот сенатора не так-то легко было удивить. Он всегда думал о вице-президенте как об очень умной женщине и желал ей добра, поскольку верил, что ни одна женщина не имеет ни достаточно прочных политических связей, ни финансовой поддержки, чтобы выиграть борьбу за президентство. Она будет весьма уязвимым противником на предстоящих президентских выборах.
— Нам следует действовать быстро, — говорил сенатор Ламбертино. — Конгресс должен назначить соответствующий орган или сам объявить о недееспособности президента.
— Как насчет команды из десятка сенаторов? — спросил Джинц с легкой ухмылкой.
— А как насчет комитета из пятидесяти членов палаты представителей? — с раздражением отпарировал сенатор.
— Я хочу обнадежить и удивить вас, сенатор, — умиротворяюще произнес Джинц. — Полагаю, что добьюсь того, чтобы один из членов президентского штаба подписал декларацию об импичменте.
Вот это фокус, подумал Тройка. Кто же это может быть? Не Кли и не Дэйзи. Это может быть либо Оддблад Грей, либо советник по национальной безопасности Викс. Хотя нет, мелькнуло у него в голове, Викс в Шерабене.
— Перед нами сегодня, — резко сказал Ламбертино, — неприятный долг. Не это долг исторический, и нам лучше приступить немедленно.
