Марина Крамер - Инкогнито грешницы, или Небесное правосудие
– Женька, как очнешься – заткнись и сиди тихо! – проговорила она, не надеясь, конечно, что он ее услышит. – Не усложняй мне жизнь, любимый – она и так очень уж сложная вдруг стала. Умоляю – молчи, что бы тут ни делалось!
Она прекрасно понимала – стоит кому-то из милиционеров задрать рукава его рубахи – и привет. Таких татуировок, как у Женьки, не было ни у кого, и явно кто-то из «стариков» их вспомнит. Да и отпечатки пальцев наверняка есть в картотеке – Хохол рецидивист. И допустить, чтобы кто-то опознал его, Марина не могла – теперь ей уже ни за что его не вытащить, намотают на пожизненное, благо статей хватит в Уголовном кодексе. Нет, допустить подобного развития сюжета Коваль никак не могла.
На ходу она успела бросить беглый взгляд в зеркало и ужаснулась – окровавленными губами Женька уделал ей все лицо, и теперь коричневато-красные пятна покрывали белую кожу. Марина завернула в ванную, наскоро умылась, попутно смыв и всю косметику, но краситься заново уже не было времени. Она захлопнула дверь и поспешила к гаражам.
Женька пришел в себя через несколько минут, еле-еле встал на ноги и выматерился. Ударив пару раз плечом в дверь, взвыл от бессилия – выбить ее отсюда он не сможет, а это значит, Марина сейчас уже ушла из квартиры на улицу и, чтобы менты не поднялись, сама спустилась к ним. И еще на себя возьмет все. Хотя – стоп! Что? Ничего не произошло, и умер этот ее любовник не от ударов, нанесенных Женькой. И даже не от его знаменитой финки, а от пулевого ранения в голову. Аккуратная такая дырка во лбу образовалась… А уж здесь-то он, Хохол, точно не при делах, и потому Маринке нет смысла придумывать что-то. Если менты не олухи, они ее задержат на пару часов, снимут показания – и все. И вдруг у Хохла все заледенело внутри. А вдруг кому-то придет в голову откатать ее отпечатки?! От одной мысли о том, что произойдет дальше, Хохлу стало дурно.
– Котенок, девочка, я умоляю тебя – будь аккуратнее! – застонал он, опускаясь снова на пол в своей неожиданной темнице, как будто Марина могла услышать его там, на улице.
Она действительно не могла услышать. Как раз в этот момент она, стараясь не смотреть на закрытый уже черным целлофаном и уложенный на носилки труп Георгия, механически называла оперативникам свою фамилию и имя.
– Кем вы приходились убитому? – услышала она вопрос и слегка напряглась.
– Я… ну…
– Понятно. Так и запишем – состояли в интимных отношениях.
– Вы это видели? – враждебно поинтересовалась Коваль и вытащила сигареты. К ней возвращалось ее обычное иронично-злое настроение, и это могло обернуться против нее же. Марина осознавала всю опасность такого поведения и такого тона в разговоре, но ничего не могла с собой поделать.
– А мне зачем видеть? – пожал плечами рыжеватый полный парень, бегло орудуя шариковой ручкой и засеивая белый лист мелкими зернышками букв. – Назовите иначе, если вас слово не устраивает, а протоколу это все равно.
– Так, Леха, поехали-ка в управу, – подошел к ним второй оперативник – пожилой, почти лысый и с красным простудным носом, которым он то и дело хлюпал, как первоклашка. – Холодно здесь. Вы, барышня, не против прокатиться? – обратился он к Марине. – Бригада еще работает, а опросить вас и там можем.
Она пожала плечами:
– Мне все равно.
– Отлично! – обрадовался простуженный оперативник. – Тогда в машинку пожалуйте.
В тот момент, когда в квартире Хохол, разбив подвернувшимся под руки молотком дверные доски, силился сбросить засов, высунувшись из проломанного проема почти по пояс, Марина села в машину и вместе с операми уехала в управление. Сумев, наконец, освободиться, Хохол сразу же рванул на улицу, добежал до гаражей, но там начавшийся снег уже тихонько заваливал следы от протекторов. В бессильной злобе Женька рухнул на колени и взвыл, словно не чувствуя, как намокают джинсы. Но нужно было что-то срочно решать, делать, а не выть посреди двора, как волк, привлекая ненужное внимание. Как был – с окровавленным после драки с Георгием лицом, в этих мокрых на коленях джинсах и разодранной до пояса рубахе – он сел в Маринину машину, успев похвалить себя за то, что догадался схватить ключи от нее со столика в коридоре, и во весь дух помчался к «Матросской тишине». К Мишке Ворону.
«Только бы помог, не отказался, – билось в его мозгу, – что угодно пообещаю, только бы помог. Если кто-то докопается, что Маринка жива – даже думать страшно… Только бы молчала там, не дерзила, а то ж ей слово поперек – и понеслась массовка… Молчи, котенок, только молчи, родная, не усугубляй!»
Коваль и без мысленных посылов Хохла понимала, что в этой щекотливой ситуации ей лучше держать язык за зубами, не острить без нужды и вообще стараться только отвечать на вопросы. Именно так она и поступила, сидя в кабинете, – держалась скромно, выкурила непривычно мало, хотя очень нервничала. И если бы в кабинет не вошел какой-то потеющий чин с красной, как после бани, мордой, то вышла бы она из кабинета точно в ту же дверь, в которую вошла, а не поехала бы в СИЗО.
– А задержи-ка ты, Костенька, барышню до выяснения, так сказать, – бухнул чин с порога. – Уж больно занятно господин Данилевский на тот свет отправился – избит так, как будто бревно на него упало, да не одно.
– Мне казалось, Георгий был убит выстрелом в голову, – проговорила Марина, внутренне холодея.
– А что там вам казалось, барышня, это уже шестнадцатое дело-то. Вы вот лучше расскажите, с кем это ваш приятель перед самой смертью так круто пообщался?
– Этого я не знаю.
– Забавная память у вас, однако. Кровь свежая на нем, а вы, значит, хоть и на улице были, а не видели ничего? – хмыкнул краснолицый.
Марина занервничала – она прекрасно знала, чем может обернуться для нее задержание. Как только ее отпечатки пробьют по картотеке – все. Ей ни за что не выбраться отсюда, и остаток жизни она проведет где-нибудь в Мордовии, например.
– Я не была на улице и не очень понимаю… – начала она, но ее перебили:
– А тут нечего понимать. Либо вы сейчас, сию вот минуту рассказываете, с кем и по поводу чего у Данилевского была драка, либо у вас будет трое суток на то, чтобы освежить память. Вот и весь выбор.
При всем желании она не могла сказать, кто и по какому поводу устроил разборки с Георгием. И выбор сейчас стоял несколько иной – она или Хохол. И если – теоретически – ее отпечатков в базе могло уже и не быть, хотя маловероятно, конечно, то Женькины были однозначно. Она ни секунды не медлила с этим выбором, все было слишком очевидно.
– Я не понимаю, о чем вы говорите, – твердо сказала Коваль, бросив на краснолицего милиционера острый взгляд, и услышала то, что должна была в этом случае:
– Вы задержаны на трое суток.
Хохол гнал во весь опор, выжимая из маленькой «дамской» машинки все, на что только она была способна. Ему повезло – Ворон был у себя, и даже двое охранников не успели понять, что произошло, когда Женька рванул на себя дверь кабинета и тут же споро запер ее изнутри, отрезав себя и Ворона от внешнего мира.
– Здорово, Мишаня! – бухнул он, тяжело дыша, и Ворон, уронив на стол очки, воззрился на нежданного гостя:
– Ты?! Хохол, ты?! Откуда?!
– Не до политесов мне! Помоги!
Ворон справился с первым шоком и растянул тонкие губы в ухмылке:
– Ну, не вопрос! Как только в этом городе появляется Наковальня, так сразу начинаются проблемы! Надеюсь, с ней все в порядке?
Хохол смотрел на него мутными от тревоги глазами.
– Неужели ты думаешь, я пришел к тебе сотню перехватить?! Конечно, не в порядке – увезли ее, видимо, в контору. – И Женька вкратце изложил все, что случилось сегодня.
Ворон слушал, не перебивая, только покусывал дужку очков и все буравил Хохла острым, пронзительным взглядом. Он чувствовал, Женька недоговаривает что-то, и смерть здешнего телохранителя Коваль явно связана с чем-то еще – раз не Хохол своими кулачищами спровадил бедного мужика на тот свет, а какой-то снайпер. С Хохлом все ясно – за свою Наковальню тот готов был зубами рвать. Но снайпер… Тут не в ревности дело. И Хохол, судя по всему, либо молчит об этом, либо просто не в теме.
– Так я не понял – ее зачем в управу-то потянули?
– Она меня собой закрыла. Как только этот фраер на снег улегся мозгами раскидывать, Маринка меня за руку – и поволокла в квартиру. А сама потом вернулась.
– Вы идиоты, что ли? Прямо во дворе рамсили?! Да тебя из любого окна срисовал кто угодно – с твоей-то вывеской приметной! Вызвал же какой-то доброхот ментов почти сразу! – взревел Ворон. – И ты после этого еще и на тачке без документов ко мне приехал?! У тебя что – от забугорной жизни в башке черви завелись?!
– Скажи, что мне было делать! – огрызнулся Хохол. – Не во дворе – в гаражном массиве, я что – пацан тебе, что ли?! А ты не хуже моего Маринку знаешь – шокером в шею, на засов закрыла, я пикнуть не успел!
– Голуби влюбленные! – покачал головой Мишка и взял телефон. – Сейчас выясним, что там с твоей красючкой.
