Смерть Отморозка - Кирилл Шелестов
Он был измучен и разбит; не глядя на нее, он нетерпеливо ждал, когда она уйдет, чтобы осуществить задуманное. И вдруг она в темноте положила голову ему на лоб и, наклонившись к его лицу, спросила тихо:
–Влюбился, да?
Он растерялся и от вопроса, и от ее прикосновения, от того, что ее тихий голос был не командным, как обычно, а совсем другим – сочувственным, ласковым. Слезы закипели на глазах, он зажмурился, чтобы она их не увидела.
–Что тут поделаешь? Терпи,– продолжала она так же тихо, почти дотрагиваясь губами до его лба.– Это пройдет, обязательно пройдет, потом будет хорошо, но надо потерпеть…
Не отвечая, он порывисто повернулся на бок, к стене, зарылся лицом в подушку и натянул на голову одеяло. Она гладила его поверх одеяла по спине и предательски вздрагивавшему плечу.
–Какой же ты у меня все-таки… открытый,…– прошептала она ему в затылок.
Он плакал, не открывая глаз, сжимая зубы, стараясь не выдать себя, не в силах остановиться, а мать сидела рядом, терпеливая, ласковая и любящая. Через некоторое время слезы принесли облегчения, и он как-то неприметно для себя успокоился и заснул.
Мать никогда не бывала с ним такой ни прежде, ни потом. И он навсегда сохранил к ней благодарность за то, что это было, и за то, что это не повторялось.
* * *
Клотильда подошла к русской компании.
–У вас все хорошо? Вам нравится?
–О да, – с улыбкой кивнула Анна.– Замечательно.
–Как вам баранина? Наш шеф прежде работал в Тулузе, в известном ресторане, сейчас он на пенсии, я уговорила его поработать здесь.
–Что говорит? – спросил Брыкин Лялю.
С того момента, как Клотильда подошла, Норов поднялся, он с детства был приучен матерью к тому, что нельзя сидеть, если женщина или старшие стоят. Брыкина этому, разумеется, не учили.
–Про еду спрашивает, понравилась, нет? – пояснила Брыкину Ляля.
–Гуд! – громко сказал он Клотильде и для большей убедительности поднял вверх большой палец. – Вери гуд! Лайк ин Москоу!
–Я рада.– Клотильда была польщена.– Анна, можно я украду у тебя Поля? Я ненадолго, честное слово…
Норов с Клотильдой отошли на несколько шагов от общего стола, ближе ко входу в ресторан. Клотильда достала тонкие коричневые сигареты с золотым фильтром и протянула Норову. Она и в этом отличалась от местных, большинство которых из-за дороговизны сигарет давно уже перешло на самокрутки.
–Не курю, спасибо,– ответил Норов.
–Разве? – удивилась Клотильда.– А я как-то не заметила!
Норов невольно улыбнулся. Было бы странно, если бы она заметила. Французы, по его мнению, вообще не отличались наблюдательностью; на других они смотрели, как в зеркало, простодушно ища возможности полюбоваться собой.
–Ты вообще никогда не курил?
–Из вредных привычек только пил, дебоширил и приставал к женщинам.
–Опять шутишь! Поль, я хотела поблагодарить тебя за Мелиссу, за то, что ты заступился за нее. Я не могла этого сделать при всех, ты же понимаешь…
–Еще бы! Вдруг кто-то подумает, что родная дочь дороже тебе толстой грубиянки с Таиланда, или откуда она там? Получится политически некорректно.
–Поль! – с укоризненной улыбкой воскликнула Клотильда. – Не надо на эту тему! Послушай, я потрясена подарком Анны! Наверное, только русские способны на такое! Даже не знаю, как ее отблагодарить…
–Похвали ее французский, она будет счастлива.
–Но у нее действительно хороший французский! Папа, кстати, удивлен тем, как свободно вы оба разговариваете, особенно ты его поразил. Попросил меня узнать у тебя, где ты учил французский?
–И здесь, и в России. Я люблю Францию.
–Несмотря на всю нашу политкорректность?
–И многое другое. За недостатки, может быть, еще сильнее.
Она засмеялась.
–Впервые слышу, чтобы политкорректность называли недостатком. Мне приятно твое отношение к Франции. И еще спасибо тебе за то, что поставил Жерома на место. Ему это полезно, он слишком самоуверен.
Норов посмотрел в сторону Камарка, который в чем-то напористо убеждал отца Клотильды. Тот хмурился и, скрывая нетерпение, машинально крутил высокий фужер с остатками красного вина, проворачивая его пальцами по скатерти за тонкую ножку. Похоже, разговор был ему не по душе.
–У Жерома есть основания быть самоуверенным,– дипломатично заметил Норов.
–Ты имеешь в виду его внешность или его происхождение?
–Тебя. Когда мужчину любит такая женщина, у него сразу повышается самооценка.
Вместо того, чтобы улыбнуться, Клотильда горько усмехнулась.
–Тебе не кажется, что моим отцом он интересуется больше, чем мной?
–Возможно, у него какое-то важное дело к твоему отцу.
–И у Даниэля – тоже. И у всех мужчин, которых я встречаю. Одним от моего отца нужны его деньги, другим – его связи. А я не нужна никому!
В ее ярких синих глазах стояла обида. Впервые она была так откровенна.
–Чепуха, – улыбнулся Норов.– Ты хороша и умна, а твой отец является приятным бонусом к тебе, отчего бы им не воспользоваться? Другое дело, что никто не любит нас так, как мы хотим, но тебя любят больше, чем других.
–Из-за моего отца!
–И из-за него в том числе.
–Знаешь, порой мне хочется убить Жерома!
–Думаю, не тебе одной.
–Он – страшный эгоист.
–Хорошо, что мы с тобой – настоящие альтруисты.
–Опять издеваешься? – она все-таки рассмеялась. – А у тебя никогда не возникает такого желания?
–Кого-нибудь убить? Разве что себя.
–Себя?! – недоверчиво повторила она.– Тебе хочется убить себя? Почему?
–Я не очень себе нравлюсь.
–Но не до такой же степени! Я тоже бываю недовольна собой… изредка… Но убить себя мне никогда не хочется!
* * *
–Мама, смотри, что еще мне подарили! – Мелисса подбежала к ним. В руках у нее был длинный золотой подарочный конверт, за которым Даниэль по просьбе Норова специально посылал официанта в магазин на углу улицы, торговавший сувенирами и канцелярией.– Вон тот месье, – она, повернулась в сторону Брыкина.
Брыкин между тем показывал Норову большой палец, довольный тем, что успешно справился с вручением подарка.
–Смотри, тут целых двести евро! – Мелисса открыла конверт.– Двести евро, мама, представь!
–Поль, это чересчур! – воскликнула Клотильда.– Какие вы, русские, все же…
Она не договорила и подошла к Брыкину и Ляле.
–Месье, мадам, вы очень добры,– с чувством проговорила она.– Но не было никакой необходимости в столь щедром подарке. Ваше присутствие здесь – само по себе честь для нас. Мы чрезвычайно вам признательны. Право, я смущена. Это большая сумма для маленькой девочки…
Норов перевел.
–Итс
