Интуиция, дедукция и железный кулак - Игорь Екимов
Михаил Николаевич слегка покачнулся, но устоял на ногах — чем весьма удивил противника, судя по его физиономии. В следующую секунду сыщик опять напал на него и попытался схватить. Морозов быстро сместился и сбоку обрушил на голову Силачёва ещё два точных удара, которых Михаил Николаевич не видел (а именно такие удары опаснее всего). На этот раз сыщика заметно потрясло, но он повернулся и снова пошёл на врага. Нельзя было давать Морозову ни секунды передышки — иначе он мог подобрать с пола пистолет и выстрелить. А мог выскочить в открытое окно и сбежать отсюда. Правда, второй вариант он вряд ли рассматривал, так как уже успел здорово накостылять Силачёву и, казалось, был близок к победе.
Сыщик наступал, держа руки у головы. Морозов ударил его правым прямым между руками и разбил нос. Потом, развивая свой успех, тут же угостил Силачёва пинком по мужскому достоинству, пробил левый боковой за ухо и правый боковой точно в ухо, в обвод поднятых рук. Но сразу после этого Михаил Николаевич всё-таки схватил его! Бешеными рывками Морозов пытался освободиться, но не тут-то было. Дерущиеся налетели на стол, он отъехал в сторону и с грохотом ударился об стену. Затем Силачёв дёрнул противника на себя и встретил головой в лицо. У Морозова подогнулись ноги, и, возможно, он бы упал, если бы сыщик не вцепился в него мёртвой хваткой. Продолжая крепко держать его правой рукой, Силачёв стал наносить удары левой в голову и по корпусу.
Морозов очень грамотно закрывался и пробовал отвечать, но теперь он уже с трудом стоял на ногах, поэтому бой принял односторонний характер. Сыщик молотил врага без остановки. Морозов попытался вырваться из захвата, но тоже неудачно: рука у Силачёва была поистине железная. Наконец Михаил Николаевич схватил преступника за грудки, опять рванул на себя и ударил головой в лицо — а потом со всей богатырской дури отшвырнул назад. Морозов с разбегу вплющился в стенку (да так, что едва не рухнул весь дом) и завалился набок. И больше не двигался.
Вот этот завершающий приём объяснялся не какой-то особой свирепостью Силачёва — нет, просто Морозов оказался настолько опасен, что его следовало отключить наглухо любым путём. Тем более, поблизости лежал заряженный пистолет. Тут выбирать не приходилось.
Силачёв высморкался кровью на пол и снял со стены первые попавшиеся наручники. Морозов, с разукрашенной в мясо физиономией, валялся на боку вдоль стены. Михаил Николаевич перевернул его лицом вниз, защёлкнул руки за спиной и, тяжело дыша, пропыхтел вслух:
— Ничего личного. Только самооборона.
Собеседник не отреагировал — кажется, он потерял сознание, если не притворялся. Силачёв пощупал ему пульс на руке.
«Живой. Вот это хороший «язык» будет!»
И вдруг ему вспомнились слова Морозова: «Вы убили сына Петра Андреевича!»
Сыщик запаниковал не на шутку. Только этого ещё не хватало! Подобрав с пола пистолет, он вышел на улицу — получше рассмотреть своих бывших противников.
«Да нет, это наверняка было враньё, — успокаивал он себя. — Это Морозов придумал, чтобы усыпить мою бдительность!»
Подойдя к покойникам, лежавшим вдоль забора с наружной стороны, он включил фонарь на мобильнике и отыскал парня со «Стечкиным». По словам Морозова, это и был Владимир. Силачёв стащил с его головы шапочку с прорезями для глаз и посветил в лицо.
В следующий момент он пожалел, что ни одно из покушений, организованных на него, так и не увенчалось успехом. Потому что это действительно был Владимир.
«Ох, ё… Вот я попал!!!»
Конечно, Михаил Николаевич догадывался, что Владимир его, скорее всего, ненавидит. И было за что: Силачёв сам немало этому поспособствовал. Но чтобы до такой степени? Чтобы он СОБСТВЕННОРУЧНО взял «пушку» и отправился на разборку?! Это казалось совершенно невероятным. Сыщик даже представить себе не мог такого поворота событий!
«Что же теперь Пётр Андреевич скажет?!»
А память услужливо подкинула ему пару очень подходящих мыслей относительно его нынешнего положения — увы, эти умные мысли ничем не могли помочь ему практически.
«Если вы голосовали за Януковича — значит, у вас нет сердца. Если вы голосовали за Тимошенко — значит, у вас нет мозгов. Поступай как хочешь, и всё равно будет неправильно…»
«Вот именно, папа! Финляндия! Почему ты не захотел купить себе дом в цивилизованной стране? С твоими-то средствами!»
Силачёв всерьёз задумался, не последовать ли совету Морозова: бросить всё и прямо сейчас, никого не предупреждая, свалить как можно дальше отсюда. Причём, по возможности, за границу.
Минут пять он обдумывал эту идею. Интуиция, к сожалению, молчала. В конце концов сыщик плюнул на всё и стал звонить в милицию. Правда, позвонить самому Петру Андреевичу он на этот раз не решился…
* * *
Милиция приехала рано-рано утром — на улице ещё и не рассвело. За ней подтянулась и «скорая», а немного погодя, прямо из дома, на своём личном автотранспорте прибыл майор Орехов. Увидев во дворе Силачёва, он подошёл к нему и голосом, не предвещавшим ничего хорошего, вместо приветствия произнёс:
— Да-а, Михаил Николаевич, ну и подарочек вы нам сделали ко Дню Победы. — Сегодня было девятое мая. — Что, в ковбоя решили поиграть?
— А я-то здесь при чём? — удивился сыщик. — Это ОНИ в ковбоев решили поиграть.
— Ну-ну… посмотрим, посмотрим. А пистолет откуда взяли?
— Наградное оружие.
Михаил Николаевич упоминал об этом, когда звонил в милицию, но Орехов мог и не знать. Или просто забыл.
— Ладно, сейчас разберёмся, что с вами делать.
Пистолет у Силачёва забрали. Милиция работала долго: происшествие было очень крупным (особенно по здешним меркам) и казалось чрезвычайно запутанным для тех, кто не видел его своими глазами. Силачёв водил милиционеров по двору, рассказывал и показывал, как всё случилось. Наконец, когда он уже не мог сообщить им ничего нового, к нему подошёл Орехов.
— Михаил Николаевич, — сказал он, — нам придётся задержать вас за превышение пределов необходимой обороны. Во-первых, вы застрелили безоружного человека…
— Что-о-о?! Кого это я там застрелил?! Этого поджигателя, что ли? Так его свои грохнули, хотя так ему и надо, конечно. А я ему только в руку попал.
— Вскрытие покажет. А зачем вы вообще в него стреляли?
— А чего, неясно, что ли? Он мой дом хотел поджечь! Ещё пять секунд, и он бы это сделал!
— Ну ладно, а Морозов? Зачем вы
