Ветер из рая - Анна и Сергей Литвиновы
– Хорошо, мой птенчик. А ты куда?
Я сказал. Она кивнула: «Разумно».
Я сложил все бобины в чехол изпод сноуборда. Конечно, человек с ним на черноморском курорте выглядит странновато. Но, с другой стороны, самое начало апреля. Катальный сезон. А плюсминус двести километров отсюда – Красная Поляна. Почему экономному отдыхающему презреть самолет из Адлера и поезд из Сочи? Почему б не ехать через Южнороссийск? Билет явно дешевле.
Мне хотелось вместе со стремными кассетами оказаться как можно дальше отсюда. Желательно вне Краснодарского края. Но если не получится, то хотя бы уехать из Суджука. Я погрузил чехол со спрятанными внутри бобинами в багажник своей «бэхи» и помчался в Южнороссийск.
На всякий случай проверялся. Слежки за мной не было. За полчаса я доехал до соседнего города. На посту при въезде в него дэпээсники меня не остановили. Я немного успокоился, но внутренний подзавод все равно продолжал тикать.
Спустя еще двадцать минут и кучу светофоров я припарковался на вокзальной площади Южнороссийска. Вытащил из багажника чехол с бобинами, пошел на вокзал.
Камеры хранения здесь оказались в отдельном одноэтажном здании на первой платформе. Возле него ошивался мощный, начинающий толстеть чел.
– Сдавать или получать? – грозно спросил он.
– Сдавать.
– Предъявите содержимое.
Спорить с ним было себе дороже, и я заблажил, расстегивая чехол:
– Да вот кино здесь у вас снимаем, природа красивая, такая натура, Голливуд позавидует!
Обрадованный комплиментом местным красотам и унижением Голливуда, гражданин бегло глянул сверху вниз на мои бобины и махнул рукой: «Проходи».
Я арендовал большую автоматическую ячейку на сутки за тысячу двести рублей.
– Если не востребуете вовремя, продление хотя б на час по цене суток! – строго предупредил меня второй мужик, оформлявший хранение. Он был такой же комплекции, что и первый.
Я положил чехол с бобинами в ячейку, выставил код на внутренней панели, закрыл шкафчик.
Не сказать, что стало сильно легче, но все равно настроение чуть улучшилось, и бешено торопивший меня будильничек внутри сбавил обороты.
Я поехал назад в Суджук.
За всеми хлопотами день потихоньку подходил к концу. Солнце клонилось к горам. Загудели, задергались вечерние пробки.
Когда наконец выехал из города на Сухумское шоссе, ведущее к Суджуку, я включил телефон на громкую связь и со своего левого номера позвонил гражданину Олсуфьеву – 1956 года рождения, киномеханику по образованию, подручному мультимиллионера Кирилла Бакланова. Он не ответил. Тогда я послал ему эсэмэску: «Толька, возьми трубку, у меня есть, что ты ищешь».
Возле эсэмэски появилось две синих галочки: прочел. Я снова набрал Олсуфьева. В этот раз он ответил.
– Толик! – быстрым, дурашливым голосом проговорил я. – Да нашел я, нашел то, что ты ищешь!
– Кто это? – строгим тоном проговорил он. – Чего вам надо?
– Дак нашел я, говорю! Нашел я те бобины с фильмамито!
– Не понимаю, о чем вы говорите.
– Так давай, встретимся! Все тебе растолкую! Поговорим по душам! Поторгуемся!
Он на минуту завис, просчитывая варианты.
– Давай, давай! – поторопил я его, продолжая играть роль дебила. – Че кота за этсамое тянуть! Обо всем сговоримся. Как грится, у меня товар, у тебя купец – обменяемся!
– Хорошо, – осторожно проговорил в трубку Олсуфьев. – Приезжайте ко мне домой.
– Э, нет, давай гденибудь в людном месте.
– Ресторан «На маяке».
– Не пойдет. Давай на набережной у тебя, в Суджуке, через три часа. У пирса.
– Хорошо.
* * *
Что делала в это время моя Римма, она рассказала мне позже.
– Правильно ты сам себя аттестуешь, Пал Семеныч: «Я помню все, но неточно»… Короче, ты чегото такое вспомнил мимоходом про убийство в Суджуке в восемьдесят первом. И я его в Паутине всемирной отыскала. Реально оно случилось в апреле того года. То есть отца твоего там в то время не было. А мачеха, Белла Табачник, еще как была! И любовник ее тогдашний – а может, к тому времени бывший любовник – первый секретарь местного горкома партии товарищ Бакланов Вадим Егорович – тоже. Но главное – вот как ты это проинтуичил, не знаю – подробней и яснее всех про то убийство и впрямь писал телеграмканал под названием «СУДим СУДжук». Короче говоря, я, следуя твоим, гражданин начальник, инструкциям, главарю этого самого «СУДим СУДжук» написала – в указанный в шапке канала чатбот. Напустила тумана: у меня, дескать, имеется инфа на горячие темы, о коих вы, уважаемые товарищи, писали – про убийство в восемьдесят первом официантки Поршиковой, к примеру. И я могу, типа, ею с вами поделиться. Не прошло и трех минут – трех, Паша! – как с канала мне отвечают: давайте встретимся. Давайте, говорю. Назначает он мне натурально свидание в ресторане «Мидия и кролик», а это, Пал Семеныч, как я успела по ходу дела выяснить, лучший рестик Суджука. Пришлось мне немножко почистить перышки и обновить купленную здесь куртяшку. Конечно, если б я была во всеоружии, в Москве, я бы этого охламона соблазнила на раз, а так – приходилось вдобавок помнить, что первым делом, как ты говоришь, интересы расследования, а личное может подождать. В общем, раньше думай о Родине, а потом о себе[32]. Хотя парниша, владелец и автор (я так понимаю) канала, оказался редкостным красавцем. Я думаю, твой папаша таким был лет сорок назад: тонкие черты лица, длинные пальцы, ресницы бархатные – ох, супер! И не надо, Паша, так явно меня ревновать. Мы с тобой уже давно чужие друг другу люди и договорились ведь, что каждый в смысле личной жизни идет своим путем… У Димы, конечно, тоже при виде меня глаз загорелся, улыбка на лице заиграла, и он говорит: «Разрешите угостить вас коктейлем». Эхэхэх, я, помня твои, Паша, наказы, говорю: «Мы с вами выпьем, дорогой Дима, но потом, я вам обещаю». Да, раньше думай о деле и все такое. И начала, в свете твоих указаний, ему турусы на колесах разводить: дескать, мы частные сыщики из столицы и может у нас появиться в ближайшее время реальная инфа, которая способна следствие по делу Поршиковой продвинуть и злодеев изобличить.
«А не имеете ли вы, кстати, представления, – спрашиваю, – не осталось ли в городе, в крае или в стране людей, которые были бы вдруг лично и кровно заинтересованы в расследовании и раскрытии этого убийства? Чтобы не просто оно удовлетворило общественный интерес и запрос на справедливость, пусть и сильно запоздавшую, а чтоб ктото, несмотря на прошедшее время, сильно горел этим убийством по какимлибо личным причинам? Может, – говорю, – возлюбленный, допустим, этой девушки?»
«Как же, как
