Падение Ворона - Данил Корецкий
«То-то она меня так ловко за язык хватала, за каждое слово цеплялась, каждую мелочь подмечала», — тупо вспоминал он, рассматривая государственного обвинителя и пытаясь вспомнить, как она выглядит под одеждой. Но у него ничего не выходило. Очевидно, официальный мундир не пропускал не только нескромных взглядов, но и откровенных визуальных воспоминаний.
Ворон даже усомнился: неужели это ее он совсем недавно крутил в постели, как хотел, ставил в любые позы и целовал во все места?! Неужели на ней хотел жениться?! Вот ведь сука двуличная!
Огласили акт криминалистической экспертизы о том, что складной нож, изъятый у Сероштанова имеет длину клинка двенадцать сантиметров, с односторонней заточкой и острием, позволяющим наносить колющие удары. Потом огласили заключения судебно-медицинских экспертиз, согласно которым потерпевшим причинены тяжкие телесные повреждения, опасные для жизни в момент нанесения, а характер ранений совпадает с формой и конфигурацией клинка ножа, изъятого у Сероштанова. Допросили судебно-медицинского эксперта, при этом прокурор задавал точные вопросы, которые вскрывали объективные признаки умысла виновного, как большой скальпель паталогоанатома вскрывает труп. И он добился цели: эксперт признал, что ранения полученные Губаном и Конем должны были привести к их смерти, если бы не вовремя оказанная медицинская помощь.
В своей речи юрист первого класса Головко очень профессионально и убедительно проанализировала все доказательства по делу: подсудимый Сероштанов, ранее отбывавший наказание за особо злостное хулиганство, находясь в состоянии опьянения, в ходе обоюдного конфликта, закончившегося дракой, нанес опасным колюще-режущим оружием — ножом с длиной клинка 12 сантиметров, проникающие ранения в жизненно важные органы гражданам Губину и Коновалову, при этом высказывая намерение убить обоих. В результате, потерпевшим причинены тяжкие телесные повреждения, которые неминуемо привели бы к смерти, если бы не своевременно оказанная медицинская помощь. Таким образом, действия Сероштанова правильно квалифицированы, как покушение на убийство двух лиц. Отсутствие претензий у потерпевших не меняет оценки содеянного в силу принципа публичности советского уголовного процесса, согласно которому позиция потерпевшего имеет юридическое значение лишь по делам частного обвинения. Вместе с тем, с учетом всех обстоятельств дела, в том числе и с учетом мнения потерпевших, государственное обвинение не ставит вопрос о максимально возможном наказании — смертной казни или пятнадцати годах лишения свободы, а считает возможным просить о назначении Сероштанову двенадцати лет лишения свободы с отбыванием наказания в колонии строгого режима.
На фоне выступления гособвинителя, речь адвоката Забелина казалась беспомощным блеянием овцы, почуявшей бродящего вокруг овчарни волка. А предложение перейти на статью о превышении необходимой обороны и ограничиться условной мерой наказания вызвало лишь презрительные улыбки у народных заседателей. Губан и Конь пытались выкрикивать, что они сами виноваты, и Серого надо оправдать, но судья сделал им замечание и пригрозил удалением из зала.
В результате, после короткого перерыва огласили приговор — одиннадцать лет в колонии строгого режима. Серый обессилено плюхнулся на скамью подсудимых, а его мать громко, с причитаниями, заплакала. Судебное заседание закончилось.
Серого в наручниках конвой вывел через специальную дверь. Губан и Конь подошли к Ворону, настороженные соплеменники окружили их полукругом.
— Мы все что надо сделали? Как договаривались? Вопросов к нам нет?
— Нет, — качнул головой Ворон. Обстановка разрядилась и небритые мужчины, оживленно переговариваясь, вышли из зала.
В вестибюле коллег Серого ждал адвокат.
— Я сделал все что мог, — промямлил он, испуганно глядя то на Оскаленного, то на Ворона. — Если бы другой прокурор, я бы перевел на другую статью… Но это еще не конец, я буду обжаловать…
— Обосрался, так и молчи, — презрительно бросил на ходу Оскаленный. — Плохому танцору всегда яйца мешают! Причем здесь прокурор? Чего ты стрелки переводишь?
— Так она же любовница Жирова, потому и творит, что хочет! Судьи боятся против нее идти, да и все остальные!
Ворон остановился, будто ударился о колонну, схватил адвоката за галстук, притянул к самому лицу.
— Кто этот Жиров?!
— Вы разве не знаете? — испугался адвокат. — Прокурор области! Теперь вы понимаете мое положение?
Ворон оттолкнул его в сторону, и они вышли на улицу. С неба срывались крупные, но пока еще редкие капли дождя. Они остановились на высоком крыльце с колоннами по всем четырем сторонам, под резным балкончиком, с которого хорошо приветствовать идущие мимо колонны юристов в День профессионального праздника. Но такие вещи в Тиходонске не практиковались. Зато от дождя балкон защищал хорошо. Взглянув на затянутое тучами небо, Джузеппе стал закуривать.
— Ты не обижайся, Костян, но я должен тебя объявить! — глядя в сторону, сказал Оскаленный.
— А что случилось? — спросил Джузеппе, глубоко затянувшись.
Ему никто не ответил.
— Должен — объявляй! — пожал плечами Ворон.
— Ну, а как иначе? Смолчу — и с меня спрос будет! А ты знаешь, что почем…
— Ключи дай. — Ворон протянул согнутую ковшиком ладонь. И, подбросив аккуратно вложенные Оскаленным два ключа, спросил: — Ствол в тачке есть?
— Есть, под водительским сиденьем.
— Тогда ждите меня в офисе.
Джузеппе хотел что-то спросить, скорей всего, уточнить — до какого времени ждать, но взглянув в окаменевшее лицо Ворона, передумал. И правильно сделал.
Не обращая внимания на дождь, Ворон прошел к «Ниве» и забрался внутрь. Пистолет он нащупал легко, как только сунул руку под сиденье. Извлек, чуть оттянул затвор, убедившись, что патрон в стволе и, не включая предохранителя, сунул оружие на место, под специально пришитую широкую резинку. Лучше всего стрелять сразу, как только она выйдет — прямо между рядами золотых пуговиц на ненавистном мундире, превращающем любимую девушку Марину в бессердечную юридическую машину — юриста первого класса Головко…
Дождь никак не мог набрать силу — брызгал, прекращался, снова брызгал… Рабочий день заканчивался, и на ступени стайками и по одному выходил юридический люд: солидные судьи и прокуроры, девчонки-секретари, эксперты… Та, которую он ждал, появилась внезапно, и он ее не сразу узнал, потому что был настроен на прокурорскую форму, а она вышла в блузе с открытыми плечами, мини-юбке и своих любимых босоножках на шпильке, — как всегда элегантная, если не считать грубой, бабской сумки через плечо — коричневой, с нелепым клапаном кармана сбоку. Она спустилась по ступенькам, увлеченно возясь с заевшим зонтом, а он подъехал вплотную, и, перегнувшись, распахнул
