Прогулка по городу - Кларк Мэри Хиггинс
— Аминь, — произнесли в унисон Бобби и Карла.
Сара поняла, что была неосмотрительна. Она рассказывала о Лори слишком много. Ведь она совершенно не знала этих людей, и единственное, что их связывало, это продажа дома.
Дом. Вот о чем можно поговорить.
— Мама сажала цветы с таким расчетом, чтобы у нас постоянно что-то цвело, — сказала она, выбирая булочку поподжаристей. — Тюльпаны просто великолепны. Вы сами видели. Мне они нравятся больше всего. У нас они красивы, но у д'Андреас — вообще необыкновенны. Это угловой дом.
Опал ослепительно улыбнулась.
— О каком доме вы говорите? О том, что с зелеными ставнями, или о белом, который прежде был розовым?
— О том, что был розовым. Отец просто видеть его не мог, когда прежние владельцы покрасили его в этот цвет. Я помню, как он говорил, что собирается ехать в муниципалитет и ходатайствовать о снижении налогов с него.
Опал чувствовала, как Бик жег ее взглядом. Она чуть не ахнула, осознав свою чудовищную оплошность. «И чего она сейчас вспомнила про этот угловой розовый дом? Сколько лет назад его перекрасили?»
К счастью, Сара Кеньон, кажется, не заметила ее оплошности. Она заговорила о новой квартире и о том, как хорошо там идет строительство.
— Она будет готова к первому августа, — сказала Сара. — И мы сможем вовремя освободить для вас дом. Вы очень любезны, что дали нам столько времени.
— Возможно ли то, что Лори будет жить дома? — как бы невзначай спросил Бик, пока официант подавал ему телячью отбивную.
— Помолитесь за это, преподобный Хоккинс, — сказала ему Сара. — Доктор Донелли утверждает, что она не представляет ни для кого угрозы. Он хочет, чтобы ее обследовал психиатр, назначенный прокуратурой, и подтвердил, что она может находиться на амбулаторном лечении. Он считает, что Лори необходимо преодолеть чувство страха, вызывающее у нее стремление запереться, чтобы почувствовать себя в безопасности, а это необходимо для ее защиты.
— Мне больше всего хочется видеть вашу маленькую сестру дома в Риджвуде, — сказал Бик, похлопав Сару по руке.
В ту ночь, когда Сара легла в постель, ее не покидало чувство, что она упустила нечто такое, на что должна была обратить внимание.
«Должно быть, Лори что-то сказала», — решила она, погружаясь в сон".
82
Джастин Донелли шел из клиники к себе домой на Сентрал Парк Саут и был так погружен в свои мысли, что впервые не обращал внимания на панораму Нью-Йорка. В семь часов до захода солнца оставалось еще минут сорок. Мягкая теплая погода выманила на улицу множество людей, которые не спеша прогуливались по Пятой авеню, останавливаясь возле киосков на тротуаре вдоль парка или возле картин художников-любителей.
Он не замечал ни пикантных запахов, исходивших от лотков, которые уличные торговцы уже убирали на ночь, ни лошадей на углу Пятой авеню, терпеливо стоящих в ожидании, когда их впрягут в празднично украшенные тележки, ни ряда лимузинов перед отелем «Плаза». Мысли Джастина были заняты Лори Кеньон.
Ее случай, безусловно, был самым ярким и интересным в практике доктора Донелли. Обычно женщины, подвергшиеся в раннем возрасте сексуальным домогательствам, чувствовали, что они в какой-то степени сами виноваты в этом. Большинство из них приходит потом к выводу, что они бессильны были предотвратить случившееся. Лори же противилась пониманию этого факта.
Однако уже наблюдался какой-то прогресс. Перед уходом из клиники он зашел повидаться с ней. Лори поужинала и сидела в солярии. Она была тихой и задумчивой.
— Я очень благодарна Грегу, что он пришел сегодня, — неожиданно начала она и потом добавила: — Я знаю, что он никогда не обидит меня.
Джастин ухватился за эту возможность.
— Он не только никогда не обижал тебя, Лори, он сделал гораздо большее. Когда он в шутку приподнял тебя, он помог тебе что-то вспомнить. Если ты напряжешь свою память и вспомнишь все, это поможет тебе выздороветь. Так что все зависит от тебя.
— Я знаю, — ответила Лори. — Я попытаюсь. Обещаю. Вы знаете, доктор, чего я хочу больше всего на свете? — Она не стала ждать его ответа. — Я хочу полететь в Шотландию и поиграть в гольф в Сент-Андрусе. Вам кажется, что я несу бред?
— Нет, мне кажется, это замечательная идея.
— Но этого, конечно, никогда не будет.
— Если только ты не поможешь себе.
Свернув к своему дому, он думал о том, что слишком давит на нее. Он также раздумывал над тем, не совершил ли он ошибку, попросив прислать назначенного прокуратурой психиатра с целью переосвидетельствовать состояние Лори для возможного восстановления поручительства.
Спустя несколько минут, когда он уже сидел на террасе своей квартиры, потягивая свой любимый австралийский «чардонней», раздался телефонный звонок. Звонили из клиники. Извинившись за беспокойство, старшая сестра сказала:
— Здесь мисс Кеньон. Она говорит, что у нее к вам что-то срочное.
— Лори!
— Нет, не Лори, доктор. Кейт. Она хочет сказать вам что-то очень важное.
— Передайте ей трубку!
Он услышал знакомый резкий голос:
— Слушайте внимательней, доктор Донелли. Вы должны это знать. Один мальчонка страшно хочет поговорить с тобой, но Лори не дает ему. Она боится.
— Что это за мальчик, Кейт? — быстро спросил Джастин.
«Я прав, — подумал он. — В Лори существует еще одна личность, которая не проявляет себя».
— Я не знаю, как его зовут. Он не говорит мне. Ему лет девять-десять, но он очень сообразительный и много страдал из-за Лори. Он устал молчать. Продолжай заниматься с ней. Она уже не выдерживает. Он чуть было не заговорил с той сегодня.
И он услышал, как положили трубку.
83
15 июня преподобному Бобби Хоккинсу позвонила Лиз Пирс из журнала «Пипл» и попросила у него интервью. Ей поручили написать о нем в сентябрьском номере.
Бик начал отказываться, затем сказал, что ему очень приятно и он польщен.
— Я буду рад, если вы напишете о моей службе, — в итоге сказал он.
Но, как только он положил трубку, его голос сразу изменился.
— Опал, если я откажусь, эта журналистка подумает, что я что-то скрываю. А так я, по крайней мере, смогу проследить, о чем она пишет.
84
Брендон Моуди с сочувствием смотрел на Сару. Был жаркий июньский день, но она так и не включила кондиционер в библиотеке. На ней был темно-синий жакет с белым воротником и белая юбка. Было только половина девятого, но она уже собралась ехать в Нью-Йорк. Это продолжается уже четыре месяца: она ест, пьет, дышит, думая только о защите, подготовка которой не сдвигается с мертвой точки. Она целыми днями сидит в психиатрической клинике и радуется, что ее сестра там, а не в Хантердонской тюрьме. А он еще собирается лишить ее последней надежды на успешную защиту.
В дверь постучала Софи и, не дожидаясь приглашения, вошла, неся поднос с кофе, булочками и апельсиновым соком.
— Мистер Моуди, — обратилась она к нему. — Надеюсь, вы убедите Сару съесть эту булочку. Она совсем ничего не ест, и от нее остались кожа да кости.
— Ах, Софи, — начала было Сара.
— Не надо вздыхать «ах, Софи», я говорю то, что есть. — Софи поставила поднос на стол, ее лицо выражало беспокойство. — Этот чудотворец не собирается сегодня прийти? — спросила она. — Говорю тебе, Сара, требуй с них арендную плату.
— Это они вправе требовать ее у меня, — ответила Сара. — Они уже с марта являются владельцами этого дома.
— По договоренности ты освобождаешь дом в августе.
— Они не беспокоят меня. Наоборот, они очень добры ко мне.
— Последнее время я каждое воскресенье смотрю их передачу, и, должна тебе сказать, это та еще парочка. Насколько я понимаю, он, прикрываясь именем Господа, берет за свои «чудеса» наличными и говорит так, словно Господь забегает к нему каждый день поболтать.
— Софи, — возмутилась Сара.
