Кукла Коломбины - Елена Дорош
Но тут в дверь постучали, и на пороге нарисовался Кулаков.
– Разрешите?
– Чего тебе? – не по уставу спросил Чебнев.
– Вы доложить велели про мальчонку, что давеча взяли.
– Докладывай, – буркнул Афанасий Силыч, закрывая ящик стола, в который убрал фунтик с сушеными яблоками.
– Сестры у него никакой нет. Сирота он. Подвизается в подмастерьях у сапожника на Мытнинской. У бань. Живет у него же на чердаке.
– Понятно. Что говорит? Для кого куклы брал, сознался?
– Нет. Свое твердит.
– Да какое свое, ежели насчет сестры соврал? – повысил голос Чебнев.
– Не могу знать, Афанасий Силыч.
Он прикрыл глаза и с минуту сидел, стараясь успокоиться и принять как данность, что подчиненные у него все пошли в своего начальника: такие же бестолочи.
Кулаков ожидал, вытянувшись.
– Вот скажи мне, друг любезный, – наконец смог вымолвить Чебнев, – что мы за полицейские, если не можем мальчонку разговорить? Он же ребенок!
– Ваше благородие, так не лупить же его по заду!
– Лупить будешь своих мальцов, а для задержанных есть методы дознания! Ступай, и чтобы через час были результаты!
– Слушаюсь!
Все одно к одному! Три убийства и ни одного путного подозреваемого! Начальство сожрать без соли готово! Сотрудники все негодные! А Нюрка, своевольница этакая, вообще скоро в могилу вгонит!
И тут как по заказу в кабинет влетела та самая Нюрка и завопила с порога:
– Тятенька! Я нашла его! Нашла!
Афанасий Силыч аж ногой от злости топнул!
– Нюрка! Перестань орать как оглашенная!
Она подлетела к столу и, схватив графин с водой, принялась жадно пить из горлышка.
– Утихомирилась? – хмуро поинтересовался Афанасий Силыч, когда дочь отставила графин. – Говори теперь, откуда такая встрепехнутая прибежала! Предупреждаю: если снова полезла куда не следует, посажу под замок! Навечно!
Нюрка кивнула, заранее соглашаясь на все сатраповские меры, и села, сложив ручки на коленях.
С того момента как выяснилось, что дочку Чебнева похитили, Никита Румянцев не находил себе места. Даже когда она вернулась живой и невредимой, утешиться не мог.
Если бы с ней что-нибудь случилось, он бы себе не простил. Даже притом, что никто не приставлял его к ней для охраны.
Просто-напросто не мыслил он без нее своей жизни. Понял Никита это совсем недавно и теперь не мог придумать, что ему делать.
Подойти и признаться? А ну как засмеет? А если не признаваться – лопнуть можно от распирающих изнутри чувств.
В общем, и так и эдак плохо.
Теперь любую свободную минуту он выходил на крыльцо и курил. Хоть ненадолго становилось легче.
Вот и нынче, чуть выдалось немного времени, закурил и стал думать о своей пропащей жизни.
И тут предмет его терзаний выскочил из-за угла, как черт из табакерки, и, не поздоровавшись, пронесся мимо.
Никита срочно затушил сигарету и пошел внутрь.
Из кабинета начальника доносились голоса, но слов было не разобрать.
Помаявшись под дверью, он вдруг решил, что бравому унтер-офицеру сохнуть по девчонке не к лицу. Посему следует подойти и решительно спросить, согласна ли она быть его невестой.
Щелкнув для верности каблуками, Румянцев вернулся на крыльцо и стал ждать.
Между тем разговор в кабинете шел серьезный, поэтому ждать пришлось долго.
А потом Нюрка появилась, только не одна, а с отцом. Не обратив на него внимания, они прошли мимо, продолжая о чем-то говорить.
Поразмыслив, Никита двинулся следом.
Чебневы направились прямиком домой. Не останавливались, никуда не заходили, только Афанасий Силыч все оглядывался на ходу, видать, бандитов опасался.
Никита тоже проверился на всякий случай. Нет, никто за ними не шел.
Румянцева они так и не заметили. Кто-кто, а уж он умел следить скрытно. Привычка еще с фронта, где служил разведчиком. Оттого и направили его после госпиталя не куда-нибудь, а в сыскную полицию.
Немного погордившись своим умением, Никита одернул себя.
Не след сыщику отвлекаться на всякую ерунду.
Он проследил за Чебневыми до самого парадного, и когда они скрылись, никуда не ушел, оставшись наблюдать с другой стороны улицы.
Чувствовал, что не зря Афанасий Силыч сорвался со службы. Не иначе принесла ему Нюрка важное известие. Поэтому караулить надобно до победного.
Решить-то решил, только до победного – это до какого часа?
Поначалу он еще крепился, – ведь слово себе дал, – а потом стал злиться. Не к месту еще дождь пошел, несильный, но частый и потому особенно надоедливый.
Ну и чего он тут выжидает? У моря погоды?
Никита уже собирался отправиться восвояси, но тут дверь парадного грохнула. Выбежала Нюрка, сразу свернула за угол на Тверскую и направилась в сторону Воскресенской набережной. И чего ей там понадобилось?
Она почти бежала, но Румянцев не отставал. Несколько раз пришлось срочно сигать в кусты и делать всякие пассы, чтоб не заметила слежки. Двигалась она быстро, но оглядываться не забывала. Значит, боится, как бы снова в лапы бандитам не попасть.
И как это ее Афанасий Силыч из дому выпустил?
Станет его женой, запрет строптивицу на замок! Пускай дома сидит и борщи варит!
Между тем Нюрка уже шла вдоль набережной, и Никита догадался: направляется к богатым домам, что начинались за Таврическим садом.
Сердце почуяло неладное.
Вот подошла к солидному парадному, постучала. Вышел служка, она что-то сказала, и ее впустили.
Ну, посмотрим.
Румянцев встал так, чтобы его не было заметно от входа, и стал поджидать.
Прошло всего несколько минут – он даже заскучать не успел, – и Нюрка появилась. Опять не одна. Рядом вышагивал высокий хлыщ в студенческой тужурке.
Никита отпрянул и прижался к стене за водосточной трубой. Они прошли рядом, но и головы не повернули. Так были поглощены беседой, а может, друг другом.
Он услышал лишь обрывок разговора.
– Конечно же, я сделаю это для тебя, Аня.
– Я знаю, Николай.
Нюрка с хлыщом уже были далеко, а он все стоял, пришибленный свалившимся на него горем. У него есть соперник, и, кажется, более удачливый. И когда только успел охмурить девчонку? Ей семнадцать всего!
Позабыв, что собирался сделать то же самое, он принялся честить студентишку, посылая ему на голову всевозможные кары.
– Ну попадись ты мне! – бурчал он, идя вдоль Невы, не ведая куда.
Ну углу Литейного и Захарьевской попалась ему столовая. Недолго думая, Никита спустился в подвал и крикнул лакею:
– Водки штоф и закуски!
– Так у нас сухой закон, господин хороший.
Никита выложил на стол пистолет.
– К черту ваш закон! Неси!
Да пропади пропадом эта взбалмошная
