Мумия из семейного шкафа - Марина Белова
Да, было дело, было. В прошлом году мы с Алиной встряли в одну неприятную историю. Не обошлось и без похищения. Целую ночь мы тогда провели в сыром и холодном подвале, смерившись с мыслью, что нас никогда не найдут. И не нашли бы, если бы не Степа. Наша преданная Степа поставила на уши весь районный отдел полиции. Так и сказала, что никуда из полиции не уйдет, пока не начнутся поиски. Она и освобождать нас ездила. Вот такая боевая наша тетя Степа.
— Значит, с ней все в порядке?
— С вашей Стефанией Степановной? — переспросил Воронков. Вот ведь противная личность! Видит, что я волнуюсь, а нормально сказать не может. — С ней все путем. А что с вами, Алина Николаевна? Бледненькая вы какая-то.
— Замерзла, — посиневшими губами ответила Алина и, не прощаясь, пошлепала в тапках на третий этаж.
Воронков проводил Алину пристальным взглядом.
— Хотел с вами поговорить, но времени уже нет, бежать надо, срочно вызывают в управление. У вас все нормально?
— Вы у меня спрашиваете? — растерялась я.
— А здесь еще кто-то есть? — решил пошутить Воронков.
— Нет, вы меня имеете в виду?
— Я имею в виду всю вашу троицу. Неспокойно у меня на душе, — признался капитан.
— Как я вас понимаю. У меня тоже кошки на душе скребут, — в унисон ответила я.
— Так облегчите душу, — предложил Сергей Петрович.
Я с сомнением посмотрела на него.
«Может, рассказать ему об этой злополучной квартире, о топоте ночью, о скелете? Ага, как же! О скелете непременно надо рассказать Сергею Петровичу! Тогда в отделение психиатрии упекут не только Алину, но и меня», — подумала я и решила на время отложить чистосердечное признание.
— Спасибо, что не забываете, до свидания, — откланялась я и бросилась догонять Алину.
Взобравшись на третий этаж, я застала Алину в Степиных объятиях.
— Как я рада тебя видеть. Ну что, подлечилась?
— Степа, в этой больнице вылечиться нельзя, а вот последнее здоровье потерять — это запросто. Если бы ты знала, как со мной там обращались. Ужас! Холодно, голодно. Обслуживание скверное. Не больница, а богадельня! Потому и сбежала. Уж лучше я дома побуду. Покушать есть что?
— А как же! Я котлеток нажарила, пюрешечку сделала, думала вечером тебе отвезти. А ты уже здесь сама. Ну, идем, кормить буду.
Мы мигом оказались за кухонным столом. Степа с умилением наблюдала, как Алина с голодухи сметает все подряд.
— Ой, Степочка, котлетки у тебя душевные! Ничего, если я третью возьму? — Алина голодным взглядом была готова съесть не только третью, но и четвертую, и пятую, и шестую. — Детвора небось довольна? Ты им уже пирожки с вишней испекла?
— Ой, девочки, — вдруг запричитала Степа. — Я же совсем об Олеге забыла. Он же днем звонил, спрашивал, к кому я приехала — к нему или к тебе, Алина. Так нехорошо говорил со мной, вроде как обиду на меня затаил. Я пообещала сегодня вечером вернуться с пирожками. И забыла. На базар за дрожжами бежать поздно, в вашем магазине продаются только сухие, а я с ними как-то не в ладу.
Степа приуныла. Пирожки испечь она уже никак не успевала, а дети и, главное, Олег, ее любимый племянник, будут ждать. Что делать? Степе казалось, что это безвыходная ситуация — Олег неизбежно обидится.
— Ты расстроилась? — хмыкнула Алина. — Было бы за что переживать! Я тебе всегда говорила: «Степа, ты слишком балуешь своего Олега». Пойми, мужчину можно баловать только в одном случае, когда твердо знаешь, что тебе твоя доброта воздастся сторицей. А что тебе может воздаться от Олега? Мужчины-родственники самые неблагодарные. Они воспринимают нашу заботу как должное. Не бери дурного в голову. Ты в гости приехала, вот и отдыхай.
— А дети?
— А что дети? — продолжила учить жизни Алина. — Не умрут твои дети без твоих пирожков. Неужели Олег такой немощный, что не сможет их чем-нибудь покормить?
Последний вопрос был обращен не к Степе, а ко мне. Говорила Алина с укором, будто это так стыдно иметь мужа, не умеющего приготовить еду для себя и своих детей.
— А если не умеет, то что? — оскорбилась я. — Половина мужчин, между прочим, даже не догадываются о том, что спагетти нужно бросать в кипящую воду. И что с того?
— Ничего с вашим Олегом не станет, сбегает в магазин, купит что-нибудь, что не нужно готовить. Аня и Бобби так много едят? — ехидно спросила Алина.
— А Санька и Ромка святым духом питаются? Или ты на минуточку забыла, что твой сын и кот почти неделю живут у меня?
— Девочки, не ссорьтесь, — испугалась за нас Степа.
Зря испугалась, я и не думала с Алиной ссориться, поскольку за долгие годы общения с подругой давно привыкла к ее манере изъясняться. Алина у нас любительница первых планов, и ее время от времени нужно ставить на место, что я, собственно, и делаю.
После напоминания о затянувшемся временном присутствии Саньки и кота в моей квартире Алина прекратила выпады в отношении Олега. Утолив первый голод, она значительно подобрела, откинулась на спинку стула, посмотрела на нас и миролюбиво произнесла:
— Все-таки как хорошо дома. Тепло, тихо. Скажи, Степочка, ты здесь ночевала, и как? Что-нибудь слышала?
Я отошла к окну и из-за Алининой спины стала подавать Степе знаки: мол, молчи. Она, уяснив без слов, что я от нее хочу, кивнула.
— Нет, ничего не слышала, тихо, как на кладбище.
Я постучала кулаком по лбу.
— Степа, Степа, подбирай сравнения, — укорила я свою непосредственную родственницу. — Перед тобой человек, только что выписанный из отделения нервных болезней, а ты ей про кладбище.
— Прости, Алиночка, не хотела тебя расстраивать.
— Что ты, Степа, я теперь о кладбище только и думаю. Марина, нехорошо мы поступили, нужно было подождать, когда комиссия закончит кладбищенскую контору шерстить, и похоронить его с людьми. Нехорошо. Надо Кузю перезахоронить.
На нервной почве я поперхнулась. Что, опять? Только успокоились, скелет пристроили в надежном месте, а теперь начинай сначала, ищи новую могилу? Нет, это ненормально. Воспоминания о безродном скелете у Алины приобрели маниакальный характер. Похоронили, и слова богу. Зачем, спрашивается, устраивать перезахоронение?
— Алина, ты меня тревожишь. Зря я не послушалась доктора, надо было перевести тебя в другое отделение.
— В какое отделение? — полюбопытствовала Степа.
— В психиатрическое, — по слогам выговорила я. — Психиатрическое.
Алина обиженно поджала губы и отвернулась к окну.
— Зачем ты так? — шикнула на меня
