Записка самоубийцы - Валерий Георгиевич Шарапов
– Точно.
– Скатерть не была сдвинута, и вазочка эта, бутылка из-под шампанского… как стояла, так и стоит?
– Верно.
– И Оля, чьи рост и длина рук совпадают с Тамариными, не в состоянии допрыгнуть до крюка.
– Что и требовалось доказать, – подвел черту Колька. – Тамара физически не могла забраться ни на стол, ни на стул, она не вязала узла…
– Казачьего, – уточнил Сорокин.
– Какого? – переспросила Оля.
– Казачьего, называется он так, – капитан ткнул в связанную бечевку. – И остается записка. Написанная ею, ее рука.
– Но ведь по тексту не сказано: иду вешаться! – отрезал Колька, точно споря. – Ее можно прочитать и по-другому: она взялась писать заявление на увольнение по собственному желанию. А что нервно писала, так любой подтвердит, что они поцапались с директором на фоне этих ревизий.
– Стало быть, не сама, – повторила Оля. – Но кто тогда?
Есть доказательства того, что самоубийство было физически невозможно. Но кому надо убивать человека, у которого не было врагов, к тому же честного и бедного?
Эту-то самую малость и осталось выяснить.
5
Светка в сотый раз глянула в потемневшее окно.
«Вечно они! На минуточку, на минуточку, а сами пропадают до ночи!»
Понятно, что еще далеко не ночь, но как-то не по себе.
Когда было светло, все было хорошо. Светке не раз приходилось помогать в библиотеке, потому никакого особого труда это ей не составило. Забегали знакомые ребята за книжками по внеклассному чтению, с вечерней школы забрели двое за справочниками по химии и физике. Зашла подружка Настя Иванова, которая вызвалась помочь расставить возвращенные учебники.
Потом вдруг как-то незаметно все разбежались, Светка с Настей остались вдвоем. Ольга с Колькой все не шли, ключей, чтобы закрыть библиотеку, нет, оставить двери нараспашку тоже нельзя.
Главное – за окном сумерки, тени какие-то на улице блуждают, фонарь покачивается туда-сюда. Не то что Светка чего-то боялась, просто не очень она теперь любила, когда темно, а сейчас еще и душа не на месте. Куда они запропали, да еще с этим одноглазым? Что ему тут надо? Он теперь не начальство.
«А вдруг и их уже так же, как тетю Тамару?»
В последнее время Светка все чаще вспоминала тот случай со светом в сорокинской комнате, со страшным чудищем, которое лезло через насыпь. Если это не был призрак, то оставалось предположить, что она видела убийцу.
И хотя она ни слова никому не сказала, гордясь своей сдержанностью, но накрутила себя до крайнего состояния, так и разбирало с кем-то поделиться своими страхами.
Вот хотя бы с Настькой.
А что она просто так сидит, читает взахлеб какую-то книжку – никак Чарскую откуда-то откопала? Вот сейчас Светка ей такое расскажет, что любые девчачьи истории померкнут! К тому же ей что угодно можно поведать, она так хорошо умеет слушать все, что бы ни рассказывала старшая подружка. По правде сказать, для Светки, которую никто никогда всерьез не воспринимает и слушают из-под палки, со снисхождением, это всегда было отрадно.
Итак, Светка подобралась к ничего не подозревающей читательнице и таинственно спросила:
– Настя, ты умеешь хранить тайны?
– Чтоб я сдохла, – немедленно отозвалась Иванова и отложила книжку.
Когда Светка закончила свое недолгое, но красочное повествование, она поняла, что на улицу одна не выйдет ни в коем случае. Пожалуй, что и с Настькой не выйдет – какое из нее подкрепление?
По лицу Насти было очевидно, что и она перепугана до последней степени: глаза выпучились, рот распахнулся, точно она покусилась на печеную картофелину, а та возьми и выпади.
– Я, Света, слышала, на кухне говорили: убили тетю Тамару. Некоторые говорят, что Сорокин, и возмущаются: как такого душегуба не сажают… а ты, значит, настоящего убийцу видела, так? – спросила она, с опаской косясь на темное окно.
– Выходит, что так… ой, что ты, что ты, – замахала руками Светлана и совершенно машинально задернула шторы. – Не пугай меня еще больше! Я тебе, Настя, как подруге скажу: нельзя меня одну оставлять.
– Не оставлю, – пообещала верная Иванова и тотчас спросила:
– А что, если он тебя видел? – и уточнила:
– Он тебя видел?
– Ой, надеюсь, что нет. Но не знаю! – сокрушенно призналась Света. – Темно было, я его лица не видела, только лысину да пуговицы.
– Ну, лысина много у кого есть. И пуговки… Ой, Светка! – взвизгнула Настька и закрыла рот ладонью. – А вдруг он тебя видел?!
– Настя!
– Может, пошли в милицию?
Приходько горестно выстроила брови домиком:
– И что я скажу? Мне ж никто никогда не верит!.. Я что-то совсем расстроилась. И страшно.
– Я тут, тут, – напомнила Настя, – и ребята скоро придут.
– Кто их знает…
– Придут, – твердо сказала Иванова.
– Ты не боишься?
– Нет!
В этот момент зловеще заскрипела дверь – и Настька снова взвизгнула, но тотчас, засмущавшись, закрыла рот ладошкой.
Светка же, глянув на пришельца, позабыла все страхи и вспыхнула до корней волос, потому что пришел Рома Сахаров. Поклонился, скинув модную кепку:
– Добрый вечер.
«Божечки! Да у него волосы седые! Кошмар! Кто же рубашку ему стирает, ведь кипенная! И шнурки наверняка сам завязывать умеет, не то что Санька. А уж как брюки отглажены!» – на этом месте Светка наконец опомнилась, поздоровалась и с должным достоинством вопросила, чем может быть полезной.
– Вы нынче Ольгу заменяете? – спросил Рома, улыбаясь бархатными глазами, – и снова зашлось девчонкино сердце: «Что за ресницы – у Оли и то короче!»
Светка вновь неимоверным усилием воли вернула умишко на место:
– Трудимся. Она, должно быть, уже скоро вернется. Вам что-то особенное надо? А то и я могу…
– Ничего, ничего, я посмотрю сам, не беспокойтесь. А чего это вы, Света, на танцы не ходите?
– Теперь не допускают. Маленькая я.
– А как же тогда, в кафе? Помните?
«Помню ли я?» – чуть не вскрикнула она, но вовремя спохватилась и солидно пояснила:
– Тогда же всех пускали, теперь нет.
– Вы приоденьтесь по-взрослому, а еще лучше – со старшей подругой приходите, – подмигнул Рома.
– Да и мама не очень радуется, – пожаловалась Светка. – Она говорит: молоко на губах не обсохло, чтобы ногами дрыгать. А так-то я люблю танцевать.
– У нас в вами хорошо получалось. Теперь и я сам не хожу. Верите ли, все ноги оттоптали, не успеваю ботинки чистить!
И такую уморительную гримасу скорчил, что девчонки прыснули. После этого он, приятно улыбаясь, ушел за стеллажи.
6
Тут как раз послышались знакомые шаги.
– Наконец-то, – с неудовольствием поворчала Светка, но Оля быстро ее приструнила:
– Так, тихо. Мы не под
