Призраки оставляют следы - Вячеслав Павлович Белоусов
Данила поперхнулся от его слов, отставил ложку, весь аппетит пропал.
– Ушла бы машина под лёд, не опереди её дочка вашего первого секретаря райкома. Вот беда, одна другой страшней.
– Это я её приглашал из города! – уставился на Федонина Данила. – Допрашивал насчёт Топоркова.
– Успел, значит, – покачал головой Федонин. – Не укладывается в моей голове… Чёртов омут здесь у вас. Достался тебе райончик! А с виду – тишь и благодать.
– Как же всё случилось?
– Бобров тебе ничего не рассказывал?
– Да я с утра поэтом занимался, а потом браконьерами, – поморщился Данила. – Мог бы сообщить.
– Несчастный случай, понятное дело… – покачал головой Федонин. – Однако сколько завертелось вокруг этого…
– Чего этого?
– Вокруг чего или кого, сказать пока сложно, но звенья одной цепи. Клубочек мы с тобой, Данила Павлович, тронули, вот он и начал разматываться.
– Загадками, Павел Никифорович, вы заговорили. Не понять.
– А ты догадывайся, боец. Поспешай, – хитро усмехнулся Федонин. – Я, вон, и наганы проверил.
Данила так и застыл с куском у рта.
– Не было револьвера у милиционеров, – продолжал тот как ни в чём не бывало. – И тут полная неизвестность.
– Вы и о пуле знаете? – не удержался Данила.
– На то я старший следователь при прокуратуре области, чтобы всё знать.
– Югоров рассказал?
Федонин кивнул.
– Игорушкину сообщили?
– Ему пока ни к чему. Он прокурор области, ему у руля стоять, как твой Маркел Тарасович любит выражаться, а нам с тобой истину устанавливать.
– Значит?..
– Ты чего меня вопросами засыпал? Я из города только что прикатил. Ты мне должен докладывать. Бобров вот отдохнуть пригласил. Мы с ним уже по сто граммов приняли…
– Извините.
– Ну-ка, ответь, боец, ты с моими поручениями справился?
– Всех участников той злосчастной перестрелки допросил, просматривается одна существенная деталь: Топорков прицельно не стрелял, палил в белый свет как в копеечку.
– Выходит, пугал?
– Так точно.
– Это уже кое-что… Впрочем, я так и думал. А отец его не объявился?
– Есть надежда, что найден след.
– Вот как! У тебя для меня одни положительные эмоции.
– Есть и не очень.
– Про утопшую?
– Само собой… – Данила изменился в лице. – Машину эту ей отец подарил. Единственная радость у неё была. Только ездить научилась – и эта трагедия!
– Значит, жениха в тюрьму, а ей машину? Интересное дело…
– Она мать по выходным навещала, машина и выручала. Мать едва удалось разговорить… Но кроме этого – ничего.
– Да… дела. Мы полагаем, а Он располагает.
Данила, подняв глаза, проследил за пальцем Федонина, упёршимся в небо, хмыкнул:
– Объективная реальность выше нашего понимания.
– Да уж куда нам, – закашлялся старший следователь.
Он собрался сказать что-то заковыристое, но сдержался.
– У меня просьба к вам, Павел Никифорович, – осмелился Данила. – Поговорили бы с Бобровым. Может, вас послушается.
Федонин насторожился.
– Дело мне поручил расследовать. Пустяшное, но принимает оно гадкий оборот. Распорядился взять под стражу браконьера, а тот, если и виновен, то не в такой степени, да и сажать его – только портить. К тому же семья и детишек куча.
– Маркел Тарасович – прокурор рассудительный, – поджал губы Федонин. – Что ты не договариваешь, боец?
– Надавил на Боброва кто-то.
– Кто?
– Какого-то Льва Андреевича называли…
– Так это же заведующий отделом обкома! – Федонин округлил глаза. – Кстати, административным, который наши правоохранительные органы курирует. Ты что же, не видел его у нас на совещаниях? Каждый раз выступает и разгон устраивает такой, что будь здоров! Вольдушев Лев Андреевич.
– Ну, я не знаю… – смешался Данила. – Может, и не он, может, его именем прикрываются, только инспектор сболтнул, что браконьер его место занял в кундраках, вот заведующий и обиделся. А бедолага к тому же в лебедя угодил.
– В лебедя? Ну, тут и говорить нечего, засудят дурачка, – Федонин махнул рукой. – Бобров меня и слушать не станет. Маркел Тарасович на флоте служил, он знает, куда рулить.
– Считаю вредным его в тюрьме содержать.
– И много у тебя таких дел?
– Четыре.
– Кто разрешил!.. – начал закипать гневом Федонин. – Тебе дело Топоркова поручено вести, а ты самодеятельностью занимаешься! Прознает Игорушкин, он!.. И тебе, и Боброву несдобровать!
– Я их в два дня окончу.
– Дознаватель милиции ими заниматься обязан, а не следователь прокуратуры! Вы что творите?
– На деле Топоркова это не отразится. – Ковшов уже и не рад был, что затеял этот разговор.
– Эх, Данила, Данила, – помолчав, опустил ему руку на плечо Федонин. – Не била тебя жизнь… О бракаше забудь. Не спасёшь ты его, а себе неприятности наживёшь.
VII
Они, как по команде, замолчали. Горячий, возбуждённый, увлекая за собой аппетитные запахи, подошёл Бобров.
– Всё готово, – наклонился он к Федонину и слегка пошатнулся. – Сейчас Павлуха кастрюли принесёт. Здесь будем трапезничать, Никифорыч, или в избу попрёмся?
– У костра, чего ж в духоту? – засмеялся тот. – Я уж и забыл, когда вот так: у живого огня да на воздухе!
– Павлуха, давай сюда, и самобранку Варварину не забудь! – скомандовал Бобров.
– Заботливая у тебя жинка, Маркел Тарасович, – похвалил Федонин.
– Морячка она. Я её, голубку, из Геленджика умыкнул.
Они расселись вокруг костра, выпили, как предложил Федонин «с устатку», и принялись за шашлык.
– Ты, Никифорыч, чаще нас наведывай, – веселей положенного начал Бобров, – а то самим некогда. Забот полон рот.
– Вот я и хотел с тобой обсудить один вопрос, Маркел Тарасыч, пока глаза блестят и голове не до сна.
– Да нам до тех пор!..
– В Питер надо ехать Даниле Павловичу, – коротко перебил его Федонин. – В Ленинград, вернее… С экспертизой проблемы. Не получается у Югорова заключение. Необходимо исследование микрочастиц, а в нашей дыре руки коротки.
– А Ковшову зачем? – опешил Бобров, сразу протрезвев. – Нельзя оперативника снарядить?
– Всё можно теоретически, но… – Федонин кашлянул в кулак. – Нежелательно.
– А я как же? – выкатил глаза Бобров. – Сегодня несколько дел возбудил.
– Знаю.
– Откуда? – Бобров зло зыркнул на Ковшова.
– Данила Павлович обещал мне, что за два-три дня их окончит и в суд отправит. Дела-то пустяшные, а?
– Злостные браконьеры, будь они неладны! – выругался Бобров. – Свалились, как снег на голову.
– А зачем взял? Милицейские же?
Бобров опять покосился на следователя, плеснул водки в стакан, опрокинул одним махом в рот, не закусывая, смахнул рукавом с губ.
– Никифорыч! Ну, он ничего не понимает, а мы же с тобой…
– Что?
– Не мне тебе объяснять…
– Нажали сверху?
– Никто не нажимал. – Бобров отвернулся, грудь выставил. – Мы не такое видали.
– Ладно… Я тебе не судья, – опустил
