Смерть в пятой позиции - Гор Видал
— И убил Эллу?
Не глядя на меня, она кивнула.
— Думаю, да.
— Вы хотите сказать, что, убив Эллу, он подложил орудие убийства в вашу комнату… чтоб бросить подозрение на вас?
— Не знаю, не знаю… Не знаю, что тогда случилось… Я говорю вам это только потому, что у меня впереди очень мало времени: мне осталось танцевать не больше двух сезонов. И я не могу терять долгие месяцы, общаясь с адвокатами и судьями. Для меня танец всегда был превыше всего — выше Алеши… выше меня самой, выше всего на свете. И как бы я Алешу ни любила, я никогда не просила его убить Эллу Саттон.
Она умолкла и со стуком поставила чашку на стол.
— Он не слишком умен, сильно постарел и очень это переживает. Видели бы вы его тогда, в России… Сейчас я и сама почти старуха. А его я помню совсем юным танцовщиком… Такой он был прекрасный, такой мужественный! Вам никогда не приходилось видеть подобного! Женщины, мужчины, дети — все были от него без ума и буквально ходили следом. Потом мы покинули Россию, отправились в турне, и его полюбила вся Европа. Не потому, что он был замечательным танцовщиком, не хуже Нижинского. Он был прекрасным человеком, тонким, храбрым и добрым… Все это было много лет назад. Теперь мы оба старики… — и тут в ее глазах сверкнули слезы.
Больше она ничего мне не сказала, я неуклюже распрощался и ушел.
2
Встречу с Уилбуром мы назначили на половину пятого, после репетиции. В студию я попал как раз к началу перерыва.
Странно было видеть наших танцовщиков в трико, сновавших взад-вперед среди полицейских в штатском — все как один в двубортных костюмах и фетровых шляпах с заломленными полями, сидевших как форменные фуражки.
Я поздоровался с Джейн, хмуро и сосредоточенно изучавшей расписание репетиций.
— Как дела?
Она вздрогнула.
— Ах, это ты… Сегодня я всего пугаюсь. Нормально. Правда, никто не думает о балете… кроме Уилбура.
— И на что похож этот новый балет?
— Не помню ничего подобного, — тут она снова вздрогнула. — Ох уж этот инспектор! Меня от него просто в дрожь бросает. Он почему-то решил, что я знаю гораздо больше, чем говорю, и все утро меня допрашивал. Где я была в такое-то и такое-то время, насколько хорошо я знала Эллу… Словно я имею какое-то отношение ко всей истории. Я никак не могла ему втолковать, что связана с этим убийством только через Магду, да и та была моей подругой — и больше ничего. В проблемы с Майлсом она меня посвящала чисто по-дружески.
— Не думаю, что, если я опять назову твой визит к Майлсу и отказ рассказать об этом Глисону большой ошибкой, это принесет пользу…
— Это ничего не принесет. Но что ты сейчас собираешься делать?
— У меня встреча с Уилбуром. Потом я еду ужинать с нужными людьми… из газет. Когда вернусь, не знаю.
— Постарайся освободиться пораньше. Я весь вечер буду дома. Никогда прежде я не была так напугана…
Я заверил, что постараюсь, и она исчезла в женской гримерной. Только я двинулся в зал в поисках Уилбура, как меня остановил Луи, демонстрируя в широкой улыбке свои безупречные зубы.
— Что нового, малыш?
— Насчет того дельца в Гарлеме? — уточнил я. — Можно будет как-нибудь прогуляться.
— Ты — молодец. Я знал, что ты согласишься, — он стиснул меня потной рукой. — Поехали сегодня вечером? Может, перед этим ты заглянешь ко мне домой?
— Сначала лучше съездим в Гарлем. Я пишу книгу…
— Нелегкое занятие, — вздохнул Луи, который предпочитал комиксы про Супермена и принца Валианта или про Терри и пиратов. Мы договорились встретиться в одиннадцать в холле отеля «Алгонкуин».
Я постарался миновать Глисона, который засел в классной комнате и продолжал терроризировать свидетелей. Уилбур, разумеется, забыл о назначенной встрече, но был достаточно любезен и предложил пройти к нему и подождать, пока он переоденется.
Джед занимал небольшую квартирку в одном из мрачных доходных домов на Ист-сайд. Красный кирпич, узкие окна-бойницы… Лучшее место для истинного либерала, чтобы ощутить себя частицей людского муравейника, почувствовать свое единение с окружающими.
Пока он принимал душ и переодевался, я похозяйничал в его гостиной. За это время я обследовал все, точно так же, как в квартире Иглановой, и с тем же результатом. Трудно обыскивать комнату, когда не ищешь ничего конкретного. С другой стороны, это дает возможность получить некоторое представление о характере хозяина.
В данном случае впечатление у меня сложилось скорее отрицательное. В квартире все было очень функционально, много хрома и натурального дерева, и никаких украшений, если не считать единственной абстрактной картины. Настолько абстрактной, что только куда более квалифицированный эксперт, чем я, мог оценить, хороша она или плоха. В книжном шкафу — два-три десятка книг о балете, и больше ничего. Я был почти уверен, что в спальне могут найтись книги левого толка, спрятанные, когда ситуация стала накаляться.
— Никогда так не уставал, — пожаловался Уилбур, возвращаясь в комнату. На нем была рубашка с коротким рукавом и широкие брюки, болтавшиеся на худых бедрах. — Хотите выпить?
Мы выпили бренди с содовой, потом он устроился на дальнем конце серого с золотом дивана и выжидающе посмотрел на меня.
— Хочу поговорить о предстоящих в Вашингтоне слушаниях, — начал я. — Мне нужно знать, когда вы собираетесь туда, когда вернетесь и что думаете по поводу подачи материала в газетах и на телевидении. Особенно в Чикаго, где мы можем столкнуться с известными проблемами. Понимаете, мистер Уошберн переложил все отношения с прессой на меня, а я пока не знаю, как мне быть, — я был любезен и красноречив.
— Я сам хотел бы знать, что делать, — вздохнул Уилбур, крутя локон на виске. — Из-за убийства я не могу ехать. Думаю, запрет полиции имеет преимущество перед вызовом конгресса. Хотя после того, как преступника арестуют, я смогу поехать в Вашингтон, дать показания и через пару дней вернуться. Не беспокойтесь, меня не в чем обвинить. И постарайтесь, если сможете, убедить в этом мистера Уошберна. Он всерьез думает, будто я —
