Леонид Словин - Жалость унижает ментов и бандитов
Дежурный, повидимому, в это время отвлекся.
Никола сделал короткую паузу.
«А это при чем тут?»
Кинутый могло обозначать и обманутый, и ограбленный. И «лох», и «фуцан», и «фраер»!
— Фактически выброшенная тара… — Никола тут же принялся все быстро забалтывать. — Я сейчас не у дел. А когда переманивали на холодильник много чего обещали!
Игумнов понял:
«Речь идет о потерпевшем! Все как-то связано с Волоком. Иначе бы Никола об этом бы не упомянул…»
— А за мной, начальник, дело не станет! — Никола уже закруглял. Он был уверен, что правильно понят. — Только вам лучше прямо сейчас кого-то послать или самим приехать, пока ихнее начальство на подвалило!
«Кого-то кинули. Раздели… Каким-то образом это касается полученного Николой задания…»
Игумнов взглянул на часы.
— Скажи дежурному: «Сейчас будем. Все путем!» — он выждал паузу. — А с завсклалом я тебя снимаю, Анчиполовский! Ты, Ефим, не обижайся!
— За что, начальник?!
Не кладя трубку, Игумнов нажал на рычаг. Отпустил. Надо было поднимать Цуканова. Он отпустил рычаг, но гудка не последовало. Линия оказалась занятой. Там все шли короткие отрывистые гудки.
Ясно: в дежурной части 33-его, откуда Никола звонил, трубку не положили.
«Любопытно…»
Игумнов подождал пару минут, повторил попытку — и снова безрезультатно.
«Анчиполовского проверяют на вшивость. И основательно!»
Причина могла быть одна: не кладя трубки, с другого аппарата в дежурной части отделения уточняли через АТС номер, по которому звонил Никола.
«Валяйте, валяйте, парни!»
Игумнов не боялся: номер его телефона был надежно защищен.
Оставив трубку, он быстро оделся.
— И Картузову тоже все ночи звонят?! — не оборачиваясь, обидчиво спросила жена.
Ему казалось, что она спит.
Голос не был сонным. Жена лежала в неудобной позе. Лицом в подушку. Подогнув полные, в пижамных штанишках коленки
Игумнов уклонился от дискуссии.
— Да нет, наверное. Не думаю.
— Я тоже. Такое впечатление, что я ночую при штабе МВД СССР…
Игумнов спросил:
— Как там твои подопечные?
В творческой Ассоциации, где она работала, шла очередная склока. Группа талантливых молодых авторов подала заявление о приеме в Союз писателей. Им отказали.
Игумнов быстро собирался, не зажигая свет.
— Не знаю, кому они помешали, — Жена принимала близко к сердцу все, связанное с ее работой в Ассоциации. Игумнов задел больную тему. — Все способные юноши!..
— Вот-вот!
Игумнову считал, что он знает причину.
Писатели относились к своему союзу, как воры в законе к воровской кассе. К своему общаку. Это была их профессиональная кормушка.
— Также и в зоне…Чем меньше воров, тем жирнее и больше твой персональный воровской кусок…
— В молодежном журнале ужасная статья о ментах, — сказала она, не открывая глаз, — Мафия, взяточничество. Круговая порука. Ужасно читать!
— Не бери в голову! Писатели лучше бы рассказали о том, что им ближе…
Он прошел в преогромную кухню, к которой так и не смог привыкнуть. В вазе на столе лежало печенье. Он сунул одно в рот — чтобы не курить натощак.
«Пусть напишут о хвалебных рецензиях на дерьмовые вещи своего начальства. О секретарской прозе, переизданиях, которые никто не купит. Сначала славили ментов… За премии, которые им давало МВД, за тиражи. Теперь бросились ругать. Вернулись к старым кумирам…»
Юлиан Семенов — писатель, внимательно следивший за равновесием черного и белого в своих романах, тот точно держал курс по ветру: герой его последней повести делился с сердечной печалью:
— Решили что-нибудь насчет зарплаты партийным работникам? С введением хозрасчета все уже при башлях! Как вы-то?
«Не беспокойся, Юлиан! Эти себя не забудут…»
В дверях задержался:
— Милицией пусть занимаются чистые перья…
— У меня — неприятность… — вдруг как-то поспешно сказала жена. Она так и не открыла глаза. И не спала она не от того, что ее разбудил телефонный звонок. — Меня направили на компьютерное обследование…
— А повод?
— Похоже на новообразование… — Она попыталась пошутить. — Вот попалась девушка!
У него оборвалось внутри: он почувствовал, как голос изменил ей.
— Только больше ни о чем не спрашивай!.. Господи! Как мне этого не хочется!
Он шагнул к кровати:
— Я поеду с тобой! Я отпрошусь. Пошлю все к черту!
— Нет, нет! Со мной едет… — Она назвала свекровь по первому браку. — Ее там знают. И она всех знает. Нас быстро проведут.
— Ты хорошо выглядишь… — Он погладил ее затылок.
— Я не волнуюсь, чувствую себя хорошо… Только почему-то быстро поправляюсь — юбка не сходится.
— Где тебя собираются смотреть?
— На Каширке.
— В Онкологическом центре?!
— Да, — она уже справилась с собой. — Все! Больше ничего не говори! Я сплю…
«Этого не хватало…»
Он думал об этом пока длиннющим коридором мимо подлинников работ нескольких известных художников, преподнесенных когда-то в дар ее отцу, шел в холл.
Потом мысль его попала в привычный круговорот.
Он снял трубку с параллельного аппарата — в холле. Телефонная линия освободилась. Он набрал номер Цуканова.
— Крепко спишь…
— Что-нибудь случилось?
— Через минут двадцать выходи на проспект, к «Диете».
— Далеко едем?
— В 33-е. Там сейчас Никола, его задержали с вечера на Башиловке. Возьми с собой пару бутылок коньяка. Найдешь?
— Поищем… — Цуканов расстроился. — Чувствую: дело это — с кагебешной пулей — нам боком выйдет! До пенсии не доработать!
НИКОЛА— Ну, че твой хозяин, Анчиполовский?
После звонка Игумнову в 33-ем от Николы ждали отчета.
Дежурный майор был рядом, он слышал весь разговор, но все равно рассчитывал узнать еще детали.
— Сказал, что приедет… — Никола прокашлялся.
Он косил под мужика. На его памяти работяги всю дорогу натужено дохали.
— Вот и отлично!
Дежурный майор представлял собой классический тип милицейского взяточника — улыбчивый, симпатичный, с ямочками на толстых щеках.
Вспыхнувший на коммутаторе оперативной связи светлячок-сигнал отвлек его.
Помощник дежурного — чернявый молоденький лейтенант, сидевший за пультом, схватил трубку. Назвался.
— Сейчас… — Помощник прикрыл микрофон ладонью, обернулся к дежурному. — подполковник Смердов звонит!
Дежурный дотянулся до трубки.
— Слушаю, товарищ подполковник!
Одновременно он скроил Николе дурашливую гримасу:
«Начальство бдит!»
Теперь они выступали как бы в одной упряжке, за спиной у руководства.
Николе предоставилась возможность осмотреться. Он зыркнул на диван. Под старой милицейской шинелью спал уже знакомый ему вчерашний мужик в белых шерстяных носках.
Никола видел его с вечера в машине Волокова.
Кинутый так и не пришел в себя, с шумом равномерно-глубоко втягивал воздух.
«Поддатый. И сильно…»
Разговор неизвестного подполковника и дежурного по телефону, как Никола догадался, шел об этом — лежавшем на диване.
— Ясненько, товарищ подполковник… — Дежурный был сама сообразительность и желание услужить. — Все, как вы распорядились. Привезем ему и то, и другое…
«Высокого полета птица, видать…» — подумал Никола про фраера на диване.
— Есть. Вас понял. Конечно! Тем более морозец к ночи. Кондратий запросто бы хватил…
«Раздели до трусов и носок…»
— Вот именно… — Дежурный словно подтвердил. — И еще ключи от дома!
Дотошный допрос по телефону коснулся не только раздетого. Подполковник поинтересовался заодно и кем-то еще.
— Да. Да. Понял… — Дежурный искоса взглянул на Николу.
Вор убрал глаза. Речь шла о нем.
— Да, обязательно…
Никола догадался, что звонит тот самый — в штатском, который разговаривал с ним вечером у винного магазина. Никола не мог понять причины такого пристального внимания к своей скромной особе. Может ему клеили подрезанного парня у магазина…
«Все может быть…»
Никола перевел взгяд за окно. Из дежурки был виден серый жилой двор между хрущебами, несколько хилых деревцев.
Майор-дежурный продолжал лебезить по телефону.
— Все ясно. Обязательно. Как учили!
Чувствовалось, что дежурный недавно на чем-то сильно погорел. Теперь, как мог, замаливал грехи:
— Все, как велели. Сейчас доложу. Есть…
Он отставил трубку, показал помощнику на Николу.
— Давай его на место…
Дежурный снова скроил Николе ту же дурашливую гримасу, показал на трубку. Развел руками. Однако, их уговор вроде оставался в силе.
Лейтенант вывел Николу в коридор.
— Подожди тут.
