Светлана Успенская - Большая Сплетня
Бегло попрощавшись, в бешенстве кладу трубку. Черт, как мне все это обрыдло — обещания, недоговорки, игра в любовь! Я устал.
— Кто звонил? — сонно мычит Лена, стягивая с плеча жаркое одеяло.
— Спи, спи… — Ныряю в спасительную прохладу простыней. — Никто… Так…
Еду в аэропорт. На лице — маска холодного небрежения. Абсолютное спокойствие, равнодушие, индифферентность. Напоминаю себе: долой телячьи взгляды, долой донжуанские подкаты, долой нежности — как словесные, так и телесные! Тем; более что они на нее совершенно не действуют…
Дана, как всегда, так прекрасна, что хочется зажмуриться. Она беззаботно щебечет, сообщая мне последние новости, удивляется моему стылому спокойствию и явной безучастности.
Она немножко раздосадована моей холодностью. Чтобы побороть ее, обволакивает меня кошачьей ласковостью, приторным и притворным интересом к моей персоне. А я, чтобы вновь не угодить на удочку ее разящего бронебойного обаяния, напоминаю себе про свою невесту. Припоминаю прошедшую ночь. Думаю о грядущем воскресенье. От встречи с ее отцом зависит моя карьера…
— На Фукиса в Штатах заведено дело! — сообщает Дана.
Равнодушно молчу в ответ.
…А тело у Лены прохладное и гибкое, послушное каждому моему движению, покорное воле моей диктующей, даже диктаторской плоти. Волосы у нее шелковистые, длинные, пряно отдающие заманчивым бисквитным запахом…
— Он подтвердил под присягой, что они не встречались… Но они, конечно, встречались!..
…А какая она ласковая! Через слово у нее — пупсик, котенок и прочие животные… И готовит хорошо: яичницу и картошку… И одевается в высшей степени соблазнительно…
— Я сразу вспомнила про тебя… Ты ведь у нас такой умный!
…Никогда она не осмелится на мелкий подхалимаж, потому что не хочет манипулировать мной, да и не умеет. Не то, что эта, другая…
— Отец сказал, что никому не может довериться, кроме тебя…
…А Михайлов ничуть не менее влиятелен, чем этот надменный выскочка Якушев! Конечно, он непременно ухватится за мою идею, предложит помощь. При его опыте и деловых связях и при моей деловой сметке…
— Вот мы и приехали… Ты, конечно, поможешь мне донести чемодан до квартиры?
…А еще Лена никогда не помыкает мной. Она относится ко мне с уважением, которого я достоин, бесспорно отдавая мне должное… И сама носит свои чемоданы…
— Черт, замок не поддается! Попробуй ты!
…Лена всегда самостоятельно открывает дверные замки, не тревожа меня по пустякам, а как она чувствительна к переменам моего настроения! Заметив, что я не в духе, она, конечно, не решится докучать мне разными глупостями…
— Ты не в духе, Игорь? У тебя что–то стряслось? Ничего? Кстати, я привезла натуральный «Уокер», говорят, он здорово повышает настроение. Хочешь попробовать?
…А еще Лена прекрасно знает, что я не перевариваю крепкий алкоголь вообще и виски в частности (уже целых две недели). Конечно, она бы ни за что не стала мне предлагать…
— Откроешь бутылку? Рюмки возьми в шкафу… Господи, как я устала от этой поездки… Не очень–то люблю виски, но за компанию… Плесни немного…
…Та, другая, не стала бы требовать от меня подобных услуг. Она постаралась бы не обременять близкого человека, то есть меня, своими капризами и своей усталостью…
— Расстегни–ка мне «молнию» на платье… Вот так… Спасибо… Фу–у, как здорово вернуться домой!
…Она не стала бы просить меня расстегнуть ей «молнию», а легко сняла бы платье через голову… И не стала бы проводить своей ладонью по моей щеке, низко наклоняться над столом — так, чтобы в глубоком вырезе призывно качнулась яблочная грудь…
— Еще раз за встречу! Мы ведь столько не виделись. Я скучала по тебе… А ты?
…Не задавала бы мне дурацких вопросов, не заглядывала бы в глаза своими чудесными опаловыми очами, не обвивала бы меня руками, не дразнила бы полуоткрытым ртом, скользя в миллиметре от моих испуганно пересохших губ…
— Ты, наверное, нет… Или все же да? Скажи! Знаешь, я столько думала о тебе! О нас…
…Не отводила бы смущенного рта, не падала бы па постель, лихорадочно стаскивая с себя остатки одежды, не прижималась бы ко мне горячими бедрами, не переплетала бы вокруг меня длинных ног, не вжималась бы в мое тело с силой и страстью…
— С самого первого дня, с нашего знакомства еще тогда, год назад… Поцелуй меня… Крепче, вот так…
…Не стонала бы сомкнутыми губами, загнанно дыша, не выгибала бы гибкий стан, не прижимала бы мою голову к себе, закрыв глаза, открыв глаза, соединив руки, разъединив руки, прижимаясь, потом отталкиваясь, потом опять прижимаясь, чтобы в следующую секунду оттолкнуться для нового, еще более крепкого и тесного, чем предыдущее, объятия…
— А ты, ты? Ты?!
Нет. Да. Нет. Да. Нет.
Да.
ОНА
Внешне он совсем не производит грозно–царственного впечатления: смешной лысый толстячок ростом, как говорится, метр с кепкой. Живые темные глаза навыкате, красноватые щеки, выдающие характер апоплексического склада. Пух рыжевато–седых волос, облепивший веснушчатое яйцевидное темя. Август Лернер — натура жизнелюбивая, деятельная, энергичная.
— Моя цель — выгодно избавиться от долгов этой компании, — втолковывает он мне, улыбаясь по–лисьи.
Слова вылетают из него пулеметной очередью, прозрачная пенка слюны вспухает на влажных губах. Фарфоровая улыбка, прорвавшись через заграждение серо–мясистых губ, ослепляет.
— Зачем? — вежливо интересуюсь я. Действительно, зачем резать курицу, которая несет золотые яйца?
— Хлопотно! Опасно и вовсе не так уж прибыльно. Мне ли вам говорить, что в нашей стране нефть — дело политическое. А я не люблю политику, — фарфорово скалится он.
— В нашей стране деньги — тоже дело политическое, — мягко возражаю я. — Особенно большие деньги.
— Ох как верно! — привзвизгивает Август Львович, короткими пальчиками треплет мою щеку — я вынуждена терпеть его снисходительное прикосновение. — Эльза тоже вечно талдычит об этом. Авгуша, говорит, тише едешь — позже сядешь… Вы, женщины, — воплощенное благоразумие! — Смеясь, Лернер потирает короткопалые, обметанные рыжеватыми волосками ручки.
Вежливо улыбаюсь в ответ.
— Мы с ней вместе начинали в министерстве топлива… Кстати, знаете, Лидочка, как тогда ее звали между нами, рядовыми сотрудниками?
Почтительно молчу, всем видом выказывая заинтересованность.
— Рыбья Кость! — Смех рассыпается по комнате, на полную катушку сияет фарфоровый рот. — Правда, вы не знали?
— Нет, — качаю головой я. — У нас ее зовут Железной Леди.
— Ну, — возмущается Лернер, — это прозвище ей совершенно не подходит. Какая же Эльза железная? Она нежная, мягкая… Вы бы знали, как она заботится о своей престарелой матери!
Мой взгляд выражает предельное внимание.
— Впрочем, вернемся к нашим баранам… — Лернер серьезнеет. Фарфор во рту постепенно гаснет, белки глаз, наоборот, нестерпимо разгораются. Короткие пальчики словно сучат невидимую нить или пересчитывают воображаемые банкноты. — Итак, я хочу вернуть деньги, выданные год назад «Стандард Ойл»… Для продажи долга я собираюсь заключить договор цессии, по которому все долговые обязательства переходит к Якушеву… Что станет после этого с компанией — меня больше не интересует. Может быть, новый владелец захочет ее обанкротить, может, лично займется ее управлением. А я умываю руки…
— Якушеву не хватает средств на покупку долгов «Стандард Ойл», поэтому он договорился о сотрудничестве с американцем Фукисом. Вы знаете, кто такой Фукис?.. Объединившись, эти акулы в два счета уничтожат компанию! — тускло заметила я.
— Ну, это их дела, их проблемы… — отмахнулся Лернер. Его сосредоточенный лоб изрезали паутинчатые морщины. — Кстати, говорят, у Якушева прелестная дочка. Это правда?
— Да, — неохотно подтвердила я. — Дана Якушева очень перспективный специалист по ценным бумагам. Она тоже участвует в атаке на «Стандард Ойл».
— Как бы этот перспективный специалист под горячую руку не растерзал своего папашу, а? — хихикнул Лернер. Эта мысль доставила ему явное удовольствие. — Молодыми–то зубками!
Я вежливо улыбнулась в ответ.
— Слышал, она собирается замуж… За кого, интересно?
— Этот человек работает в нашей конторе, его фамилия Ромшин.
— Будущий зять тоже помогает своему тестю общипать нефтяную курочку?
— По мере сил.
— Что же он собой представляет? — На благодушной физиономии Лернера опасно затвердели острые зрачки.
— Не знаю, как ответить на ваш вопрос… Вообще–то мы вместе учились… — Я отвернулась, пряча запунцовевшие щеки.
— Прекрасно, прекрасно! — расплылся Лернер. — Значит, голубкам готовят свадебный подарок — нефтяную фирму? Прекрасный задел для супружеской жизни… Да, теперь не то что в старые времена: мы ели картошку в мундире на коммунальной кухне и мечтали о будущем. А потом работали как проклятые целыми сутками… О, молодость, молодость! Кстати, если уж мы с вами начали сплетничать как две базарные кумушки… Вы ведь, кажется, состоите в дружеских отношениях с женой Фукиса?
