Леонид Мендельсон - Пятый угол
«Что-что, а тихое место мне совсем не к месту», — Наум не сдержался и улыбнулся своему каламбуру.
- Что вас так радует, земляк?..
- Соскучился по родной речи, и приятно вас видеть.
- Ну уж, не поверю. Беседы со мной мало кому доставляют удовольствие.
- Иван Сергеевич, давайте совместим приятное с полезным: я не успел позавтракать, а уже приближается время ленча. Приглашаю вас перекусить где-нибудь.
Окуляры задвигались то в сторону Наума, то в окно или себе под ноги.
- В конкретное место? — с напряжением в голосе спросил он.
- Нет, на ваше усмотрение.
Вариант ответа успокоил собеседника, и он наклонился в сторону водителя:
- В Челси, на Лотс-роуд.
И, уже обращаясь к Науму, добавил:
- Там есть «Фронт-энд-Феркин» — уютный паб, где можно получить неплохие пироги с говядиной или свининой.
Кроме того, Иван Сергеевич оказался любителем и знатоком темного пива. В утренние часы посетителей оказалось немного, и для официанта, с чертами лица уроженца Вест- Индии, они оказались единственными клиентами.
После двух бокалов пива и доброго куска пирога Иван Сергеевич заметно размяк, и даже казалось, что окуляры его покрылись легкой дымкой добродушия. Наум, наоборот, чувствовал возрастающее внутреннее напряжение от приближающегося разговора.
- Так что у нас новенького, коллега? — Иван Сергеевич откинулся на спинку кресла, вытирая белоснежной салфеткой губы от пивной пены и остатков пирога.
«Вот уже и в коллеги зачислен — быстро и безболезненно».
- Все по старому, провожу время в уголовной полиции.
- И что они от вас хотят?
- Пытаются выяснить некоторые, на мой дилетантский взгляд далекие от существа дела детали. Не похоже, чтобы они ухватились за край ниточки, вот и ищут иголку в стоге сена.
- И все-таки, попытайтесь определить красную линию вашего допроса. Это нам поможет.
- Скорее всего, финансовые отношения в семье после смерти дяди. Комиссар возлагает большие надежды на любую информацию.
Вероятно, пиво начало своё побочное действие, и Иван Сергеевич вышел в туалет. К столику подошел официант, чтобы поинтересоваться желанием клиента, и внезапно Наум понял, что этот человек — посланная Всевышним надежда.
- Мы с моим собеседником из России.
- Я уже понял это, мистер. Мой дядя учился в Москве и немного говорит по-русски. В моей коллекции даже есть десять рублей с его подписью. «Это и есть тот самый шанс!» — и Наум вытащил портмоне. Там, как назло, не оказалось ни одной советской купюры. Тогда он, подчиняясь только интуиции, достал пятифунтовый банкнот и написал на нем по-русски: «Турист из Москвы», и расписался.
- Этот вам на память, в коллекцию.
Молодой человек даже растерялся от такого сувенира, не решаясь принять его.
- Берите, не стесняйтесь, и принесите мне чашечку кофе, но покрепче.
Когда Иван Сергеевич вернулся к столу, и Наум подозвал официанта.
- Закажите себе еще что-нибудь.
Окуляры замерли на две-три секунды, сканируя глаза Наума, описали дугу в девяносто градусов к официанту и вновь вернулись на стартовую позицию.
- Может быть, это будет уже лишним, но я, пожалуй, выпью еще бокал пива. Вот ведь какая беда — знаю свою норму, а удержаться не могу. Слаб человек, слаб.
- К вам это не относиться; вы смотритесь человеком железным.
- Это только со стороны, да и комплимент сомнительный. Не обижайтесь, ибо я просто философствую. Есть такое явление, как усталость металла; к тому же, железо быстро ржавеет.
Иван Сергеевич поднял бокал с темно-коричневой жидкостью и посмотрел через него на свет.
- Красота! Прямо как у тети Маши на Тишинском рынке. — И, довольный, улыбнулся своим воспоминаниям. Кстати, о чем вы беседовали с официантом, пока я отсутствовал по нужде?
- О том, что пути господни неисповедимы: он раскусил, что мы с вами из далекой России. И интересовался, сколько там дают на чай.
- И вы уже это сделали? И сколько не пожалели?
- Иван Сергеевич, не беспокойтесь — за все платят богатые родственники.
- Принимаю ответ. Так на чем же мы с вами остановились? Ах да, на факте, что наследники Шерлок Холмса пока не на высоте. И что они хотят от вас?
- Собирают информацию по крупицам и проверяют разные варианты. Кстати, вчера был обыск в нашей квартире.
Реакция собеседника напомнила разгоняющийся паровоз: от мягкого ритмичного поглаживания скатерти на столе и до рваной нервной дроби пальцами обеих рук.
- Ну, а результат?
- По моему наблюдению — никакого, хотя, должен вам доложить, работали специалисты красиво: быстро, аккуратно, не оставляя беспорядка.
«Похоже, эффект достигнут, и зерна подозрения посеяны, — показалось Науму. — Можно добавить еще, но немного; не переломить палку».
- Моментами мне казалось, что действуют не полицейские, а слаженная бригада хирургов, настолько выверенными и элегантными были их движения.
Надо было отдать должное Ивану Сергеевичу: услышанное, по крайней мере по внешним признакам, оказалось неожиданным и малоприятным, но он достаточно быстро вернулся в свое обычное состояние. Предстояло еще понять, то ли он принял информацию к размышлению для дальнейшей корректировки планов, то ли не почувствовал в ней опасности.
Сделав несколько глотков пива, собеседник отодвинул пустой бокал и оперся на край стола. Взгляд его сделался жестким, колючим, заранее определяющим, что время демократической беседы истекло.
- Мы не будем решать проблемы Скотленд-Ярда — своих выше головы. Что вы успели сделать в плане контакта с вашим родственником?
- Пока ничего. Прошло менее двух суток и не в бездействии.
Похоже, что ответ не очень понравился Ивану Сергеевичу; он снял очки, несколько секунд протирал их мягкой салфеткой, одел, снова снял, чтобы более тщательно убрать какое-то пятнышко, и, наконец, заговорил:
- Я хочу, уважаемый Наум Григорьевич, чтобы вы до конца осознали важность порученного вам дела, важность и ответственность перед государством, вашей семьей и карьерой, если они вам дороги. Давайте, как говориться в народе, не будем вешать лапшу на уши, а займемся этим делом.
Наум молчал, чувствуя инстинктивно, что молчание сейчас и в самом деле — золото
- Давайте сделаем вот что: пригласите своего родственника пообедать в ресторане. Сообщите о времени встречи, и вам будет заказан стол. Название ресторана сообщу позднее.
Всю обратную дорогу оба молчали, и, лишь подъезжая к дому Наума, Иван Сергеевич сказал:
- Сегодня или завтра к вам зайдет человек, чтобы посмотреть последствия работы специалистов из полиции или откуда там еще.
«Значит, достало все-таки!»
- Это не совсем удобно — со мной живет двоюродный брат. Юноша, при котором этого делать не стоит.
- Тогда постарайтесь остаться один, и позвоните. Но не с домашнего телефона.
ГЛАВА 6
Нет, пироги с мясом в пабе оказались не самым лучшим вариантом. Можно вспомнить, конечно, образцы и более высокой кулинарии, но непревзойденным эталоном было то, что пекла бабушка: от исходящих из кухни запахов голодный желудок тонконогого юнца бурчал, посвистывал, издавал самые невероятные звуки. Напряжение возрастало до невероятных пределов, когда бабушка, протыкая пирог спичкой, проверяла его на готовность. А может быть, виновато было не бабушкино искусство, а время? Никакой секундомер не смог бы зафиксировать скорость, с которой поглощались корочка свежевыпеченного хлеба или простой пончик из школьного буфета — темно-коричневый из-за многодневного использования масла сомнительного качества. Все было ясно и просто: не бывает невкусной еды, а все окружающее, в том числе люди, четко делилось на две категории — наше и чужое, свои и враги, черное и белое.
Полутона появились позже, с возрастом, испортив это яркое, бескомпромиссное восприятие действительности. «Вот, например, я», — пытался сосредоточиться Наум, сидя у журнального столика, на котором лежали шахматная доска с разложенными фигурами. «Почему мне мало их изящества? Почему мое внимание обращается на то, что является лишь рамкой к великолепной картине? Что за наваждение эта шахматная доска?»
Наум сдвинул фигуры с доски и взял ее в руки. «Ну что меня может раздражать в ней? Нестандартное соотношение размеров клеточного поля и ее высоты? Обилие металлических украшений, придающих тяжеловесность, не гармонирующую с легкостью и изяществом фигур? Может быть акустика?» Он взял черную ладью, прикинул ее на вес и поставил на доску несколько тверже, чем обычно делал во время игры: звук жесткий, слегка дребезжащий, стандартный для любительской продукции, но не соответствующий высокому классу этого изделия. «Ну и что? Это — не причина для раздражения».
Трель телефонного звонка слилась с настойчивым трезвоном в дверь. На пороге стоял Бен с выражением лица, не предвещающем ничего хорошего. Телефон замолк на пару секунд и тревожно залился с новой силой. Наум метнулся в комнату и услышал взволнованный голос Пэм:
