Агата Кристи - Изумруд раджи (сборник)
В дверях появился дворецкий.
– Обед, – сказала леди Растонбери и встала. – Бедняжки, мне вас так жаль, это, должно быть, ужасно – всегда морить себя голодом перед выступлением. Но после будет очень хороший ужин.
– Мы будем с нетерпением ждать его, – сказала Пола Назоркофф. И тихо рассмеялась: – После!
IIIВ театре только что закончился первый акт «Тоски». Зрители зашевелились, начали переговариваться. Члены королевской семьи, очаровательные и благожелательные, сидели на трех бархатных креслах в первом ряду. Все перешептывались и выражали мнение, что в первом акте Назоркофф не оправдала их больших ожиданий. Большинство зрителей не понимали, что этим певица продемонстрировала свое искусство: в первом акте она щадила голос и себя. Пола изображала Тоску как легкомысленную, фривольную особу, играющую с любовью, ревнивую, волнующую кокетку. Бреон, несмотря на то что его голос уже не был таким блистательным, как в молодости, все еще великолепно изображал циничного Скарпиа. Не было и намека на старого развратника в его трактовке этой роли. Он сделал из Скарпиа красивого, почти доброго персонажа, лишь слабо намекая на злобу, скрывающуюся под внешним обликом. В последнем выходе на сцену, когда Скарпиа стоит, в задумчивости погруженный в свои планы завладеть Тоской, Бреон продемонстрировал прекрасную актерскую игру. Теперь поднялся занавес, и начался второй акт, сцена в доме у Скарпиа.
На этот раз, когда вошла Тоска, сразу же стало видно искусство Назоркофф. Это была женщина, охваченная смертельным страхом, она играла свою роль с уверенностью превосходной актрисы. Как легко она приветствовала Скарпиа, как была невозмутима, как отвечала ему с улыбкой! В этой сцене Пола Назоркофф играла глазами, она держалась с убийственным спокойствием, с невозмутимой улыбкой на лице. Только ее глаза, бросающие быстрые взгляды на Скарпиа, выдавали ее истинные чувства. События развиваются, мучительная сцена, Тоска теряет самообладание и, позабыв обо всем, падает к ногам Скарпиа, тщетно умоляя о пощаде. Старый лорд Леконмер, знаток музыки, заерзал от восторга, а иностранный посол, сидящий рядом с ним, прошептал:
– Она превзошла себя сегодня, эта Назоркофф. Ни одна другая женщина на сцене не может сыграть так, как она.
Леконмер кивнул.
И вот Скарпиа назвал свою цену, и Тоска в ужасе бежит от него к окну. Издалека доносится бой барабанов, и женщина без сил падает на диван. Скарпиа стоит над ней и рассказывает, как его люди возводят виселицу, – потом тишина и снова далекий бой барабанов. Назоркофф распростерлась на диване, ее голова свисала, почти касаясь пола, волосы закрывали лицо. Затем, составляя изысканный контраст со страстью и напряжением последних двадцати минут, зазвучал ее голос, высокий и чистый, – голос, как она говорила Коуэну, мальчика из церковного хора. Или ангела.
– Vissi d’arte, vissi d’amore, non feci mai male ad anima viva! Con man furtive quante miserie conobbi, aiutai[19].
Это был голос удивленного, сбитого с толку ребенка. Затем она снова стоит на коленях и молит, до того момента, когда входит Сполетта. Тоска, обессиленная, сдается, и Скарпиа произносит свои роковые, обоюдоострые слова. Сполетта снова выходит. Затем наступает драматичный момент, когда Тоска, подняв дрожащей рукой бокал вина, замечает на столе кинжал и прячет его за спиной.
Бреон встал, красивый, мрачный, пылающий страстью. «Tosca, finalmente mia!»[20] Тоска наносит быстрые, как молния, удары кинжалом и мстительно шипит:
– Questo e il bacio di Tosca![21]
Никогда еще Назоркофф так не играла эту сцену мести Тоски. Последние сказанные шепотом слова «muori dannato»[22], а затем странный, спокойный голос заполнил театр:
– Or gli perdono![23]
Заиграла тихая мелодия смерти, когда Тоска приступила к своей церемонии, расставила свечи по обе стороны от его головы, потом положила распятие ему на грудь, в последний раз остановилась в дверях и оглянулась. Раздался далекий рокот барабанов, и занавес упал.
На этот раз зрители разразились бурными аплодисментами, но длилось это недолго. Какой-то человек поспешно вышел из-за кулис и что-то сказал лорду Растонбери. Тот встал и через пару минут подозвал к себе сэра Дональда Кэлторпа, известного врача. Почти сразу все в зале узнали правду. Что-то случилось, несчастный случай, кто-то серьезно ранен. Один из певцов вышел на авансцену и объяснил, что, к сожалению, с месье Бреоном произошел несчастный случай – и оперу невозможно продолжать. Снова пронесся слух, что Бреон заколот кинжалом. Назоркофф потеряла голову, она так полно вжилась в роль, что действительно заколола своего партнера по сцене. Лорд Леконмер, беседующий со своим другом-послом, почувствовал прикосновение к плечу, обернулся и встретился взглядом с Бланш Эмери.
– Это не несчастный случай, – сказала девушка. – Я уверена, это не случайность. Разве вы не слышали перед самым обедом ту историю, которую она рассказала о девушке из Италии? Той девушкой была Пола Назоркофф. После нее она что-то сказала насчет того, что она русская, и я видела, как мистер Коуэн удивился. Пусть она и взяла русское имя, но он хорошо знал, что она итальянка.
– Моя дорогая Бланш, – произнес лорд Леконмер.
– Я вам говорю, я в этом уверена. У нее в комнате лежала иллюстрированная газета, открытая на той странице, где изображен загородный дом месье Бреона в Англии. Она это знала еще до того, как приехала сюда. Я думаю, она дала что-то тому бедному коротышке-итальянцу, чтобы тот заболел.
– Но почему? – вскричал лорд Леконмер. – Почему?
– Разве вы не понимаете? История Тоски повторилась. Он хотел ее в Италии, но она была верна своему возлюбленному и пошла к нему, чтобы попытаться заставить его спасти своего любовника, и он сделал вид, что поможет. Вместо этого он дал ему умереть. А теперь наконец она отомстила. Разве вы не слышали, как она прошипела: «Я – Тоска»? И я видела лицо Бреона, когда она это сказала, тогда он понял, он узнал ее!
У себя в гримерной неподвижно сидела Пола Назоркофф, закутавшись в белую накидку из горностая. В дверь постучали.
– Войдите, – ответила примадонна.
Вошла Элиза. Она рыдала.
– Мадам, мадам, он умер! И…
– Да?
– Мадам, как мне вам сказать?.. Пришли два джентльмена из полиции, они хотят поговорить с вами.
Пола Назоркофф встала и выпрямилась во весь рост.
– Я к ним выйду, – спокойно сказала она, затем сняла с шеи жемчужное ожерелье и вложила его в руки француженки. – Это тебе. Луиза, ты была славной девочкой. Там, куда я уеду, мне оно не понадобится. Понимаешь, Луиза? Я больше не буду петь «Тоску».
Она на мгновение задержалась у двери, окинула взглядом свою гримерную, словно оглядывая все тридцать лет своей карьеры. А потом тихо сквозь зубы прошептала последнюю строчку из другой оперы:
– La comedia e finita![24]
Сноски
1
То есть начала XVIII в.
2
Ричард Уиттингтон – трижды лорд-мэр Лондона в XIV–XV вв. Также персонаж сказки о бедном мальчике, который вместе со своим котом отправился в Лондон и трижды стал лорд-мэром.
3
Из поэмы А. Теннисона «Атака легкой бригады», перевод Ю. Колкера.
4
С началом английского парламентаризма (с XIII в.) титул лорда стал собирательным для пяти рангов британского пэрства (герцог, маркиз, граф, виконт и барон).
5
Королевские адвокаты – юристы в некоторых странах Британского Содружества (обычно барристеры, но в Шотландии и просто адвокаты), назначаемые короной; их статус, установленный патентными письмами, признается королевским двором.
6
Проповедница, провозглашавшая приход Мессии в 1814 году. Оставила шкатулку с пророчествами.
7
Перевод К. Чуковского, слегка измененный переводчиком.
8
Проба Марша – распространенное название качественной реакции на мышьяк в химии и криминологии по имени английского химика Джеймса Марша (1794–1846), опубликовавшего информацию о ней в 1836 г.
9
19 апреля отмечают день памяти выдающегося британского политического деятеля Б. Дизраэли, любимым цветком которого был подснежник.
10
Такое прозвище получил сверхкомпактный (по тем временам) автомобиль эконом-класса «Остин-7», выпускаемый в Англии в 1922–1939 гг.
11
Тед – одно из сокращений имени Эдвард.
12
Омар Хайям «Рубаи». Пер. Д. Седых.
13
Лондонская резиденция епископов Кентерберийских.
14
