Диана Бош - Нечисть, или Тайна старинной шкатулки
— Я вас информирую, что по подозрению в совершении умышленного преступления в виде причинения тяжкого вреда здоровью, повлекшего за собой смерть, я задерживаю вас по статье девяносто первой Уголовно-процессуального кодекса на двое суток. После чего суд будет принимать решение о вашем аресте. А пока я буду выписывать постановление, приедет дежурный адвокат. Его уже вызвали.
Глава 19
Зося
— Когда я умру, хочу, чтобы мои дети только добром поминали меня.
Софья пригорюнилась и, подперев щеку рукой, пустила слезу.
— Ты детей сначала роди.
— Черствая ты, Еська, бесчувственная. Будут же у меня когда-нибудь дети?! А умрем мы все, потому что смертны. — Она потянулась к своему бокалу с вином.
— Подруга, тебе бы лучше больше не наливать.
— Пачиму? — Она пьяно хихикнула. — Живем один раз.
На пороге кухни появился Андрюша, прошлепал к Есии, залез к ней на колени.
— Мама, а почему люди умирают? — почему-то шепотом спросил он.
Есия потрогала его лоб и поцеловала в щеку.
— По разным причинам, кто от чего: от болезней, от несчастных случаев…
— От старости, — добавила Софья.
— А что такое старость? — не унимался мальчик. — Откуда она берется? Почему люди стареют?
— Андрюша, старости нет. Есть болезни, которые люди ошибочно принимают за старость. — Есия неодобрительно покосилась на подругу. — Беги, смотри мультики.
— Не хочу, мне надоело, — заныл мальчик. — А я знаю, что такое старость. Это когда чувствуешь себя старым!
— Вот, устами ребенка глаголет истина, — оживилась Софья. — Правильно, парень, рассуждаешь. Старость — она разная. Для кого-то и семьдесят — вторая молодость, а кому-то сорок — обуза. Ладно, граждане отдыхающие, потопала я домой, пока не выгнали. Завтра у меня важное свидание, надо выспаться и быть красивой прелестью неземной.
Она чмокнула увернувшегося от ее поцелуя Андрюшу в макушку и церемонно удалилась.
Есии не спалось, хотя день выдался тяжелый и напряженный, полный впечатлений и эмоций. Она сидела у окна, глядя на золотящиеся в лучах восходящего солнца верхушки деревьев и крыши домов, и вспоминала.
Он погиб очень рано, ее отец. У нее остались лишь разрозненные детские воспоминания, которые она иногда любовно перебирала, оставаясь одна.
Отец все время был чем-то занят. Веселый, озорной, он крутился не переставая — зарабатывал на семью. Несколько редких фотографий, где Есия с отцом. Вот они вместе кормят лебедей у берега Балтийского моря, вот она с воздушными шариками в парке улыбается во весь рот. Втроем вместе с мамой у фонтана…
Отец любил путешествовать и работу выбрал такую, что был все время в разъездах. И каждый раз его возвращение превращалось в праздник.
Одно из первых воспоминаний: Есия идет с отцом в булочную… ей — года два с половиной или три, и она, разумеется, уже считает себя очень взрослой. Проходя к хлебным полкам, Есия громко, так, чтобы слышала продавщица с закрученными в тугие спирали волосами, говорит:
— Папа, а как ты считаешь: лучше взять булочки с «бородавками» или с «тараканами»?
То, что произошло после этого, сильно озадачило маленькую Есию. В первое мгновение у продавщицы чуть не выкатились из орбит глаза, а потом она завопила, как корабельная сирена:
— Безобразие! — заорала с безумным видом тетка. — Чему вы учите ребенка?! Это же надо было такое придумать! Боже мой, какая гадость: бородавки, тараканы! Нет, вы слышали? — обратилась она за поддержкой к публике.
Отец в ответ залился веселым смехом, люди вокруг заулыбались.
Есия тогда решила, что продавщица просто сошла с ума. Была-была нормальной, а потом раз — и ее «пробило».
Дома мама пояснила, что на самом деле булочки называются совсем иначе, и «тараканы» — это изюм, а «бородавки» — это сахарно-сдобная присыпка. И вероятно, у продавщицы оказалось слишком сильно развито воображение, и ее едва не стошнило.
С отцом состоялся серьезный разговор, и мама взяла с него честное слово больше так с ребенком не шутить.
Но сейчас Есия дорого бы отдала, чтобы снова увидеть отца и услышать любую его шутку.
Она не заметила, как задремала. Комната вдруг покачнулась, накренилась, и все понеслось в пустоту. Когда падение остановилось, вокруг оказался серебрящийся в лунной дымке лес. Поднявшись с колен, Есия пошла по дорожке за призрачным лучом. Кажется, она уже была в этом лесу однажды, но тогда он был слишком густым и неприветливым. А сейчас деревья расступались, не мешая идти.
Тропинка привела к большой поляне. Там, на самой середине, на покрытом мхом валуне сидели три девушки. Они расчесывали волосы и болтали. Весело поглядывали на Есию.
— Вы кто? — запинаясь, спросила она и остановилась в нерешительности.
— Мы суденицы, — улыбнулась самая юная из них. — Уж давно тебя ждем, заждались совсем.
— Чего тебе от судьбы хотелось бы? — спросила средняя.
— Мне? От судьбы? Отца когда-то хотела вернуть, потом поняла, что не воскрешу. А остальное могу сделать сама.
— Ишь ты, какая самостоятельная, — покачала головой старшая.
— Ты сейчас не сердцем говоришь, а умом, — сказала средняя. — Вот голова за тебя все и решила.
— Только неправильно! — засмеялась младшая.
Есия хотела возразить, но старшая суденица остановила ее жестом:
— Молчи. Мы уже все в твоем сердце прочитали. Это сестры пошутить решили с тобой, в прятки поиграть. А теперь иди по тропинке, и где сердце запоет — там и остановишься.
И они вдруг исчезли.
Есия в недоумении огляделась и пошла по лунному лучу. Странные здесь были цветы. Они поворачивали навстречу ей свои головки, раскрывали душистые пасти, будто кричали о счастье и любви.
Долго ли, коротко ли она шла, как говорят в сказках, но привела тропинка к самому берегу реки. Присев, Есия опустила руки в неспешно текущую воду. И вдруг сзади послышались шаги.
— Не пугайся, — произнес знакомый мужской голос.
Перед ней, выйдя из тени, появился Герман.
Она положила руки ему на плечи и потянулась к его губам…
Все стремительно завертелось, и Есия очнулась в своей комнате. Она все так же сидела у окна, и рука затекла от напряжения. Встав, Есия размяла руку и легла на постель. Мечтательно глядя в потолок, вспоминала Германа, и сердце ее сладко ныло. Иногда предчувствие счастья бывает слаще самого счастья — она это знала. И потому постаралась выбросить и самого Германа, и видения с ним из головы.
В субботу с утра пришла Софья. Под глазом у нее красовался «фонарь», поражающий своей величиной, на щеке алели три царапины, выше локтя темнел огромный синяк.
— Зоська, что случилось? — испуганно ахнула Есия. — Это он, да? К которому ты на свидание ходила?
Софья покачала головой и, поморщившись, схватилась за шею.
— Вот, козел, он мне еще и шею чуть не свернул.
— Да что случилось, ты мне можешь объяснить? — поворачивая подругу к свету и рассматривая багровое «великолепие», с тревогой расспрашивала Есия. — Я найду мерзавца и сотру его в порошок!
— Ага, ищи-свищи. Я его даже толком с перепугу не запомнила.
— Да ты мне расскажешь, наконец, в чем дело?! — возмутилась Есия. — Пошли на кухню, у меня там плов готовится.
Есия бросилась к плюющемуся жиром мясу и прикрутила огонь. Зося прошла за ней следом и села на диван. Есия мельком взглянула на нее, продолжая перемешивать мясо:
— Давай рассказывай, я жду.
— В общем, пошла я на свидание к своему мачо. Просидели в кино три часа — скука ужасная. А ему ничего. Смотрит. Вышли из зала, я и говорю ему: «Пойдем, что ли, кофе хотя бы попьем». А есть уже хочется, аж зубы сводит. В общем, сидим, а он что-то все говорит, говорит… Такой зануда оказался. И то не так, и это не эдак. Кофе не так подали, официантки не так одеты, посетители то слишком громко смеются, то пахнут не так. Фу, не могу вспоминать, аж колотить от злости начинает. В общем, я повернулась и ушла.
— И он тебя отпустил?
— А кто его спрашивал? Дождалась, когда отойдет к барной стойке за шампанским, и ушла.
— И сколько времени было?
— Ну-у, — соприщурилась Софья, — на метро уже не успевала.
— Так. Подруга, сколько раз я предупреждала, чтобы ты думала головой, прежде чем делать?!
— Не ругайся, а то рассказывать дальше не буду, — надулась Софья. — Иду я, значит, себе, иду, никого не трогаю. А прохожих все меньше и меньше…
— Ты что, пешком шла?
— Ну и что? Воздух хороший, — нахохлилась Софья. — Да, забыла я кошелек, забыла! Но не очень же далеко идти.
— Господи, Зося, ты никогда не повзрослеешь.
— Да что, я в первый раз, что ли, одна шла? — вскипела Софья. — Всегда все нормально было. Так вот, иду я, сворачиваю за угол, и вдруг меня за горло кто-то хвать! Да так ловко, что спиной к себе прижал и локтем за горло держит. А в ребро что-то острое колет. Представляешь, как я себя чувствовала?
