Чингиз Абдуллаев - Фактор страха
– Спасибо, что успокоили, – засмеялся Рогов, – все понял.
На этом разговор закончился.
Рогов не стал говорить в суде о показаниях двух боевиков Чиряева, свидетельствовавших против него. Изумленный Тумасов приписал это своему адвокатскому мастерству: другая сторона, видимо, поняла, что он сможет легко опровергнуть и эти свидетельские показания, якобы полученные под пытками. Немецкие судьи были убеждены, что в российских тюрьмах и колониях заключенные подвергаются пыткам и издевательствам.
И в какой-то мере они были правы, считая пыткой само пребывание заключенного в переполненной камере, рядом с туберкулезными больными, или в сибирском лагере, где по деревянным баракам гуляет ледяной ветер. Однако в России понятие о пытках было совсем другое. В стране, где несколько миллионов человек содержались в зонах, где преступность побила все мировые рекорды, сокамерники, а главное, сами сотрудники милиции позволяли себе действия, никак не согласующиеся с понятием западноевропейцев о гуманности.
После второго перерыва стало ясно, что Чиряева не выдадут российской стороне. Рогов уже ни на чем не настаивал, прилетевший с ним прокурор вообще молчал, представляя себе, как его будет распекать начальство за неудачу. К вечеру судьи единогласно приняли решение отказать российской стороне в выдаче Евгения Чиряева и освободить его под залог в триста пятьдесят тысяч долларов.
Судьи еще не разошлись, когда Тумасов бросился обнимать Чиряева, а сидевшие в зале чиряевские боевики преподнесли ему цветы. Подруга одного из них, экзальтированная дамочка, даже прослезилась. В зале царила эйфория. Бандиты и сам Чиряев благодарили обоих адвокатов. И только Рогов с прокурором стояли грустные.
Чиряев на радостях подмигнул Рогову, а прокурор, едва сдерживая ярость, процедил сквозь зубы:
– Я бы этого мерзавца собственными руками удавил.
– Не стоит, – возразил Рогов. – Напрасно Чиряев радуется. Думает, все неприятности позади. Не знает, что они только начинаются. В его судьбу вмешался человек, от которого ему не уйти. Для Чиряева было бы лучше, если бы его выдали Москве.
– Что вы имеете в виду? – не понял прокурор.
– Видите ли, кроме человеческого, есть еще и суд божий. Но Чиряеву он не поможет. Бог, возможно, и простил бы его, но человек, о котором я говорю, никогда не простит. И не остановится на полпути. Поэтому мне даже жалко этого негодяя.
Он улыбнулся и тоже подмигнул Чиряеву, не понимавшему, чему так радуется майор ФСБ.
Москва. 12 мая
Вадим, о котором говорил брат хозяина квартиры, оказался владельцем небольшого артистического кафе, находившегося в центре города, заведения достаточно популярного и модного. Здесь собиралась молодежь, иногда заходили известные актеры, эстрадные певцы, режиссеры, художники. Словом, в этом богемном уголке Москвы непосвященные были нежеланными гостями. Милиция подозревала, что здесь приторговывают легкими наркотиками, но проверки никаких результатов не дали. Создавалось впечатление, что кто-то предупреждал владельца о возможном появлении милиции.
Кафе еще не открылось, когда туда приехали Романенко и Дронго. Но хозяин уже был на месте, придирчиво проверяя работу обслуживающего персонала. Кафе открывалось обычно под вечер и функционировало до утра. Вадим принял их в своем кабинете, обитом красным шелком и панелями из березы. Он сидел в вертящемся кресле, поворачиваясь из стороны в сторону. Бросались в глаза его ярко-зеленая рубаха и крест на груди. С его прыщавого лица не сходило выражение самовлюбленности. Большие деньги, красивые девочки и полезные связи придавали ему уверенность. В правом ухе у него красовалась серьга. На левой руке поблескивал золотым циферблатом «Ролекс». На овальной формы столе не было ничего, кроме массивной бронзовой пепельницы. На другом столе, слева от владельца кафе, стояли компьютер и несколько телефонов.
– Вы хотели меня видеть? – небрежным тоном произнес Вадим, даже не поднявшись, когда они вошли.
Романенко покоробило от такого откровенного хамства. Дронго, напротив, оставался совершенно спокоен. Ему даже нравилось распознавать различные типы людей, как коллекционеру оценивать экземпляры для своей коллекции. Не дожидаясь приглашения, он сел на стул, его примеру последовал и Романенко.
Вадим удивленно вскинул бровь. Обычно сотрудники правоохранительных органов прямо с порога начинали качать права, и он ставил их на место, демонстрируя свое могущество. А эти двое, ни слова не сказав, просто взяли стулья и сели. Это его озадачило и заинтриговало.
– Вы из прокуратуры? – первым заговорил Вадим.
Романенко хотел ответить, но, взглянув на Дронго, промолчал, лишь поправил очки. Дронго тоже молчал. И улыбался. Вадим почувствовал, что теряет контроль над ситуацией, и занервничал.
– Вы хотите мне что-то сказать?
– Хочу, – ответил Дронго. – Восхищаюсь вашими предпринимательскими способностями. У вас потрясающее кафе.
– Спасибо, – еще больше удивился Вадим. – Что привело вас ко мне?
– Всегда интересно пообщаться с таким необыкновенным человеком, как вы, узнать, каким образом можно в столь молодые годы приобрести такую популярность.
Вадим даже не улыбнулся. Что-то мешало ему поверить в искренность незнакомца. Может быть, присутствие того, кто с ним пришел и мрачно смотрел на владельца кафе сквозь стекла очков.
– Хватит трепаться, – вдруг резко сказал Вадим, – что вам нужно? Зачем пришли? У меня все чисто. Можете проверить. Документы, поставки, продукты, девочки. Все чисто. Никаких наркотиков, никаких проституток.
– Потрясающий человек, – продолжал ерничать Дронго, – все успевает: и кафе содержать, и клиентов шантажировать сделанными тайком фотографиями.
– Какие фотографии, – побледнел Вадим, – какие клиенты?
Дронго вдруг вскочил, бросился на владельца кафе, схватил за горло, повалил на стол и грозно произнес:
– Кончай валять дурака, сукин сын. Из-за твоих фотографий убили человека и изнасиловали женщину. Кто тебе приказал их сделать? Имя, мне нужно имя!
Вадим, весивший не больше семидесяти килограммов, чувствовал себя в руках Дронго слабым котенком. Железные пальцы сжимали горло. Романенко не нравились подобные методы, но он молчал. Дронго тоже не любил насилия, но знал, что только так может добиться результата.
– Не понимаю... какие фотографии... – хрипел Вадим. Впервые в жизни он растерялся. Просто был в шоке.
– Кто приказал сделать фотографии? На квартире твоего друга, на Мичуринском проспекте. Кто? – Дронго все сильнее сжимал ему горло.
– Не надо... Вы меня задушите...
– Имя, – требовал Дронго. Он хорошо знал таких типов. Никакие аргументы на них не действуют. Уверенные в своей безнаказанности, наглые, самодовольные, они боятся только грубой физической силы. Попытки оппонента договориться воспринимают как его слабость.
Дверь открылась, и в комнату вбежал здоровенный амбал, телохранитель хозяина. Такого же роста, как Дронго, только шире в плечах. Он попытался помочь хозяину, но Дронго свободной левой рукой схватил со стола тяжелую пепельницу, со всего размаха опустил ее на голову телохранителя, и тот рухнул на пол.
– Так нельзя, – сказал Романенко, – здесь не Дикий Запад.
– Быстро говори имя. – Дронго не ослаблял хватки.
– Павлик... – прохрипел Вадим, – Павлик-Чертежник. Это он просил сделать фотографии.
– А наркотики тоже он поставляет?
– Какие наркотики? – Тут Вадим готов был стоять насмерть.
Дронго наконец ослабил хватку.
– Ты знал, кого фотографируешь? Знал эту женщину?
– Нет. Да. Ничего я не знал.
– Все ты знал. И зачем нужны фотографии – тоже.
– Нет, – твердил Вадим. – Я не знал, что он пошлет к ней своих людей. Мне приказали передать фотографии Матвею. Я не знал, что его убьют.
Дронго снова сдавил его горло.
– Врешь, ты не просто знал. Ты работаешь на два фронта, Вадим. И хочешь быть везде чистеньким. Сам сделал фотографии, сам отправил их к Очеретину. А утром, узнав, что Павлик послал туда своих киллеров, позвонил другой стороне, чтобы предупредить. Всем стараешься услужить. Но так не бывает. Ты предал и тех, и других, и теперь они будут тебя искать.
– Нет, я ничего не говорил. Я ничего не знаю...
– Кому ты звонил? Только быстро, кому сообщил о людях Павлика, которые поехали к Маре домой? Шпицыну?
– Нет, – выдохнул Вадим, – я такого не знаю...
– Говори! – требовал Дронго.
Вадим хотел что-то сказать, но в этот момент вдруг заработал его персональный компьютер. На нем появилась запись:
– Ты, как всегда, опоздал, я...
Дронго отпустил Вадима. Доли секунды было достаточно, чтобы сориентироваться в ситуации, и он наклонился к телохранителю.
– Надо уходить, – закричал он, – сейчас тут произойдет взрыв.
Романенко вскочил, ничего не понимая, но сработала привычка доверять эксперту. Он поспешил к двери, пропустив вперед Дронго, тащившего телохранителя.
