Ева Львова - Презумпция невиновности
– Мне бы в небо, мне бы в небо, здесь я был, а там я не был, – фальшиво затянул парень, уводя девочку от Чистопрудного бульвара в район Красных Ворот.
В Первом Басманном переулке они забрели в загаженную коммуналку на первом этаже обветшалого дома дореволюционной постройки и обменяли Викины деньги на спичечный коробок травы. Шмаль Вике тоже не понравилась, от нее болела голова и слегка тошнило. Майкл же, напротив, сделался смешлив и разговорчив, тормошил Вику и обещал угостить ее не такой фигней, как анаша, а самым настоящим героином.
– Эта мулька верняк, от герыча многие по-быстрому ласты склеивали, – соблазнял Вику новый знакомый.
Но героин раздобыть оказалось не так-то просто. В поисках средств они отправились к приятелю Майкла Дэну и целую ночь просидели на кухне, угощая хозяина шмалью и дожидаясь, когда Дэн уснет, чтобы взять из письменного стола денег на настоящий наркотик. Дэн это чувствовал и спать не уходил. Однако ближе к утру трава сделала свое дело, и гостеприимный любитель анаши захрапел прямо на стуле. Но все было напрасно – денег в тайнике не оказалось, должно быть, Дэн и сам был на мели.
Наскоро перекусив бутербродами с сыром – это все, что нашлось в доме Дэна, ближе к полудню они вышли на улицу, и Майкл сказал:
– Ты придумай, Вик, где нам достать деньги, в долг мне никто не дает. Может, у твоей тети Иды занять?
– А что мы ей скажем? Что нам не хватает на героин? – хихикнула Вика.
– Зачем говорить про героин? Просто скажем, что я из Владивостока, и у меня нет денег на билет домой. Как думаешь, поверит?
– Конечно, поверит, она вообще-то добрая. Только потом меня с тобой не пустят.
– Именно поэтому мы позаимствуем немного денег тайком, а завтра я возьму у матери и верну твоей тете Иде. Ты адрес тети помнишь?
* * *Конечно же, Вика помнила адрес, ведь она столько раз ездила из Москвы к тете Иде и обратно! Поэтому до Загорянки приятели доехали без особых хлопот, благо автобусная остановка находится недалеко от дачи. До забора добрались без приключений, а затем затаились у калитки и наблюдали сквозь просвет между штакетинами, как Владлен Генрихович собирает вещи, усаживает Иду Глебовну в машину, туда же ставит сложенное инвалидное кресло и покидает дачный участок.
– Сами свалили, а чердачное окно не заперли, – прошептал Майкл. – Это круто!
Выждав для порядка еще десять минут, парочка охотников за легкими деньгами пересекла дачный участок и, приставив садовую лестницу к торцу крыши, пробралась на чердак. Внимательно осмотрев сложенное на чердаке барахлишко, Майкл пришел к выводу, что здесь им поживиться особенно нечем.
– Надо бы в дом попасть, – задумчиво протянул он, доставая из кармана отмычки. – В кабинете наверняка есть шкафчик с деньгами. Мы позаимствуем немного денежек, а потом отдадим даже больше, чем взяли.
Щелкнул замок, парень толкнул дверь и выглянул на лестницу.
– Виктория, сходи-ка посмотри, не остался ли кто-нибудь в комнатах, – распорядился старший товарищ. – Если тебя засекут, говори как можно громче, чтобы я услышал и вовремя слинял. Кричи, что надоело гулять, и ты вернулась к тете Иде, потому что любишь ее, и все такое.
Вика с готовностью кивнула головой и на цыпочках двинулась вниз по лестнице. По пути следования девочка внимательно смотрела по сторонам, заглядывая во все комнаты и опасаясь встретить там кого-то из хозяев. Обойдя для верности первый этаж три раза, Виктория убедилась, что в доме никого нет, и припустилась вприпрыжку обратно на чердак.
– Эй, Майкл, иди сюда, здесь никого нет! – взбежав по лестнице, громко позвала Вика.
Но новый друг ей не ответил. Девочка растерянно огляделась по сторонам, однако никого не увидела. Кубарем скатившись по ступеням вниз, Вика заметалась по первому этажу, не понимая, что происходит, и вдруг увидела, что в гардеробной Иды Глебовны не хватает шкатулки с серебряными украшениями, привезенными Владленом Генриховичем из Тибета. Вика точно знала, что на подзеркальнике стояла шкатулка, тетя Ида даже позволяла ей открыть крышку и примерить сережки, кольца и кулоны с бирюзой и сапфирами. Теперь же на месте резной коробочки темнел лишь полированный след, выделяясь на пыльной деревянной поверхности. Только сейчас Вика поняла, что ее коварно обманули. Теперь все будут думать, что это она – воровка и обокрала людей, принимающих участие в ее судьбе. Оставался один выход: дождаться тетю Иду и, не попадаясь на глаза Владлену Генриховичу, объяснить ей, что произошло. Тоненько плача от обиды, девочка вскарабкалась на чердак и улеглась там на старую кровать, застеленную меховым покрывалом, собираясь ждать Иду Глебовну хоть всю жизнь. Вика полежала так немножко, подвывая, как волчонок, но, несмотря на летнюю жару, нервная дрожь сотрясала все ее тело, и девочка забралась под покрывало. Забралась, согрелась и сразу же заснула. Проснулась она от того, что плакал ребенок. Детский плач становился все громче и громче, и мягкий женский голос с нарастающей силой напевал колыбельную без слов, как будто баюкал:
– Ааа – а – аа, ааа – а – аа…
Вика подумала, что это вернулся за ней вероломный друг и так нелепо шутит, и, испугавшись, громко позвала:
– Майкл, это ты?
Детский плач тут же оборвался, что-то щелкнуло, загремело, а потом послышались осторожные шаги. Шаги раздавались все ближе и ближе, и вскоре в сгущающихся вечерних сумерках Вика увидела фигуру во всем черном. Фигура приблизилась к кровати, и над Викой склонилось бледное лицо. Вика сразу же узнала гуттаперчевого мальчика с картины в иллюзариуме – та же грация гимнаста, те же черная шапочка и безумные глаза. Мальчик резким движением выхватил из-под головы Вики подушку, накрыл ей лицо и принялся душить. Девочка вывернулась из цепких объятий и бросилась бежать к распахнутому настежь чердачному окну. Убийца бросился за ней. Вика вскочила на придвинутый к окну стол и выскользнула на крышу. В самый последний момент девочка почувствовала, как гуттаперчевый мальчик схватил ее за ногу и тянет вниз, и в этот самый миг Вике так захотелось жить, что она сцепила зубы и со всей силы лягнула преследователя в лицо. Стальная хватка сразу же ослабла, и девочка смогла выпростать ногу и выбраться на крышу, торопливо припустив на четвереньках вверх. Железо гремело под ее коленями, как раскаты грома, но девочка продолжала упрямо карабкаться все выше и выше, стараясь увеличить расстояние между собой и выбравшимся на крышу убийцей. Гимнаст оказался проворнее Вики и в считаные секунды догнал беглянку. Ухватив девочку за подол кофточки, он стал тянуть ее вниз, стремясь резким движением скинуть жертву с крыши. В пылу борьбы пара пуговиц от блузки отлетела, и Вика, мигом смекнув, что ей нужно делать, проворно расстегнула остальные пуговки. Очередной рывок за подол кофты совпал с последней расстегнутой пуговицей, после чего преследователь взмахнул руками и, потеряв равновесие, кубарем полетел вниз.
Рассказчица замолчала, переводя дыхание, я честно отдала ей аскорбинку, и Вика, торопливо сунув ее в рот, старательно разжевала гарант своего спасения.
– Теперь ты быстро ложишься в кровать, закрываешь глаза и считаешь пятерками от тысячи до единицы и обратно, иначе антидот не подействует.
Вика кивнула головой и, выбравшись из-за стола, быстро пошла в свою комнату вести обратный отсчет, так способствующий быстрому засыпанию. А я достала телефон, набрала номер деда и рассказала все, что узнала от Вики, после чего тоже отправилась спать.
* * *Разбудил меня кудрявый друг, нагрянувший на дачу с раннего утра. Зевая и кутаясь в махровый халат, я сидела на кухне и ждала, когда Борька сварит кофе. Вика еще спала, и это давало надежду пообщаться с приятелем без посторонних ушей.
– Не рано тебя выписали? – глядя на покоящуюся на перевязи руку Джуниора, поинтересовалась я.
– А я ушел под подписку, – отмахнулся Устинович-младший. – Не могу я в больнице сидеть, когда такие дела творятся.
Телефонный звонок отвлек Бориса от приготовления кофе. Сунув здоровую руку в карман, он извлек из джинсов смартфон и, взглянув на дисплей, как бы между делом вышел в коридор. Секунд через пять кофейная шапка поднялась над туркой и с громким шипением выплеснулась на конфорку. Чертыхнувшись, я бросилась к плите и, обжигаясь, сдвинула турку на соседнюю конфорку. Негодуя на Джуниора, по вине которого мне предстояло отмывать плиту, я выскочила в коридор и услышала голос Бориса.
– Лизочка, так мы договорились? – заливался соловьем кудрявый друг. – Я заеду за тобой часам к шести, ты уж меня дождись, очень тебя прошу.
– Борь, там кофе убежал, – проговорила я, с трудом проглотив комок, застрявший в горле.
– Ты иди, я сейчас, – отмахнулся приятель, и я вернулась в кухню, скрипя зубами от бешенства.
Как быстро Устинович сдружился с этой Лизой! Нет, я, конечно, не ревную, но все-таки мне крайне неприятно слышать, как лучший друг распинается перед какой-то там медсестрой. Однако я очень постаралась и нашла-таки в себе силы, чтобы встретить вернувшегося на кухню Джуниора приветливой улыбкой.
