Александра Маринина - Чувство льда

– Нужно, Стасик, не можно, а нужно. У меня на тебя особый расчет.

– Какой? – тут же испугался Янкевич.

– Да не вздрагивай ты! – Александр снова расхохотался. – Ничего противозаконного. Ты моего Андрюху помнишь?

Еще бы он не помнил! Братья-близнецы – явление всегда заметное.

– Ну так вот, я его заставил написать книгу. Знаешь, он у меня в философию подался, семинары какие-то организует, лекции читает, короче, продвигает свои идеи в замученные депрессиями массы. Мотается по всей стране, живет в каких-то протараканенных занюханных гостиницах, где нет горячей воды, а холодная – по расписанию, два часа в день. В общем, все прелести обнищавшей провинции. Я ему давно говорил: заканчивай ты с этими поездками, если уж тебе есть что сказать и очень хочется это сказать – сядь и напиши книгу. Одну, две, три – сколько хочешь. Я их издам и сделаю все, чтобы хорошо продать. Денег заработаешь на порядок больше, чем своими дурацкими семинарами, и ездить никуда не надо. А ему, видите ли, лень! Ему, понимаете ли, много денег не нужно, ему вполне достаточно того, что он лекциями и семинарами зарабатывает. Ну, мне надоело с ним бороться, я просто послал человека с диктофоном к нему на семинар, потом запись расшифровали, вот она теперь лежит у редакторов, ждет, пока ее причешут. Андрюха же без конспектов выступает, из головы, так что сам понимаешь. И вот я, Стас, хочу, чтобы ты взял этот проект и провел его от начала до конца. Возьмешь стенограмму, сам ее отредактируешь, придумаешь, как это лучше продавать. В июне поедешь в Судак, там каждый год собираются работники библиотек со всего СНГ, толкнешь перед ними речугу, чтобы они аж затряслись и захотели непременно иметь эту книгу. Потом поедешь в Питер, там в июне проходит Невский форум, поагитируешь. Да, если мы с тобой договорились, то уже в феврале будешь работать на книжной ярмарке в Минске. А осенью у нас сначала Московская ярмарка, потом Издательский форум во Львове, так что поедешь охватывать Украину. Я Андрюхину рукопись никому, кроме тебя, доверить не могу, у моего издательства сам знаешь какой профиль – лютики-цветочки, рыбки-грибочки, кошечки-собачки, сделай сам и сам сломай, короче, оздоровляйся народными методами. Литературу по психологии мы выпускаем, и очень много, но Андрюха – это нечто особенное. И на этот проект нужен особенный человек.

Филановский помолчал немного, потом посмотрел на Станислава внимательно и немного смущенно.

– Все-таки это мой брат. И мне этот проект особенно важен. Ты меня понимаешь?

О том, что Андрей Филановский читает лекции и проводит семинары, Янкевич никогда не слышал. Но какое это имеет значение, когда тебе говорят, что на особенный проект нужен особенный человек, и человек этот – ты? Разумеется, он согласился, написал заявление об уходе и уже через две недели сидел в действительно просторном и хорошо обставленном кабинете руководителя отдела продаж издательства «Новое знание».

Сколько сил он вложил в рукопись Андрея! Сколько бессонных ночей провел, обдумывая его слова, стараясь полностью вникнуть в их суть и передать эту суть как можно точнее и в то же время понятнее для читателя! Он шлифовал каждую фразу, благоговейно сохраняя присущий автору легкий разговорный стиль изложения, выверял по первоисточникам цитаты, которыми изобиловал текст и которые Андрей выдавал по памяти и потому не всегда дословно, выписывал в блокнот отдельные высказывания, которые, по его мнению, могли бы стать основой для рекламных плакатов и для оформления обложки, он составлял конспекты выступлений перед книгопродавцами и – отдельно – перед издателями других стран – членов СНГ, которые могли бы заинтересоваться приобретением прав на перевод книги.

Работал он с огромным удовольствием, впервые за много лет ему было по-настоящему интересно то, что он делал. Во-первых, сама рукопись была очень любопытной и совершенно необычной, а во-вторых, Станислав полагал, что первым самостоятельным проектом он создает себе репутацию и имя в издательстве. Если продвижение и продажа книги Андрея Филановского пойдет успешно, Александр даст ему следующее задание, такое же интересное и приносящее столько же удовлетворения.

Янкевич, приступив к работе в начале декабря, закончил ее как раз к Минской ярмарке. Поездка в Беларусь была его первой служебной командировкой в качестве представителя издательства «Новое знание», и он очень волновался, что не сумеет сделать все, как надо. Специального мероприятия, на котором можно было бы выйти на трибуну и рассказать о готовящейся к изданию необыкновенной книге, предусмотрено не было, и Александр постоянно повторял, что «надо тусоваться», то есть знакомиться с нужными людьми и выдавать им информацию. Кажется, поездка прошла успешно и оказалась плодотворной, потому что сразу после ярмарки в издательство обратились несколько книготорговых фирм с вопросом о новой книге. Филановский был доволен и в середине февраля заявил Станиславу:

– Неси загранпаспорт и фотографии, поедем с тобой на книжную выставку в Лондон, а прямо оттуда – на Парижский книжный салон. Надо тебе отдохнуть, а то на тебя смотреть больно.

– А кто еще поедет?

– Дамочек возьмем, пусть встряхнутся, по магазинам побегают.

Фраза показалась Янкевичу странной и двусмысленной. Ни о каких дамочках он и не помышлял, он был вполне счастлив в своем устоявшемся браке и не собирался вынимать кирпичи из крепкой, надежной стены. Однако уточнить, что имеется в виду, постеснялся.

На деле же все оказалось совсем не так, как он предполагал. Под «дамочками» глава издательства подразумевал четверых сотрудниц с тяжелыми семейными или личными обстоятельствами. Самой молодой из них было под сорок, самой старшей – корректору Лидии Степановне – шестьдесят семь. Кто-то из них маялся с сыном-алкоголиком, кого-то недавно бросил муж, у кого-то умер отец… Не предвиделось даже намека на какой бы то ни было флирт, Александр Филановский, будучи моложе всех своих «дамочек», по-отечески опекал их, не пожалев денег из издательского бюджета на то, чтобы вывезти их за границу, поселить в хорошей гостинице и выдать приличные командировочные. Более того, он совершенно потряс воображение Станислава Янкевича, когда в один из дней сказал:

– Сегодня на ярмарку не идем, без нас обойдутся. И вообще, там нечего делать. Дамы, сегодня мы идем по магазинам вас одевать. На ценники не смотреть, я все оплачиваю.

– Мне ничего не нужно, – попыталась было посопротивляться немолодая и по-старушечьи одетая Лидия Степановна, – у меня все есть.

– Не сомневаюсь, – великодушно ответил Филановский, – но пусть у вас будет все и еще чуть-чуть. Просто для настроения.

Процесс одевания издательских дам Янкевича сперва развеселил, потом изрядно озадачил. Филановский с деловым видом ходил вдоль кронштейнов с одеждой, отбирал то, что ему нравилось, и требовал примерить. Когда он увидел, как одна из женщин понесла в примерочную ярко-бирюзовый шелковый костюм, то рванулся к ней и буквально выхватил вешалку из ее рук.

– Вы с ума сошли, Галочка, разве это можно носить? Повесьте на место немедленно. Вот, смотрите, что я для вас нашел. Вы должны носить только такой цвет и только такой фасон.

Галя примерила то, что посоветовал ей начальник. Костюм сидел безупречно, и Янкевич даже подивился тому, как это Саша смог угадать. Но… он совершенно не шел тридцатидевятилетней Галине. Она была очень милой темноволосой женщиной с чистой смугловатой кожей, обаятельной и улыбчивой, но, как и почти все смуглокожие брюнетки, выглядела старше своих лет, и тот бирюзовый костюм, что она присмотрела для себя вначале, оживил бы ее и сделал свежее, моложе. Филановский же выбрал темный строгий деловой костюм, который подчеркнул красивую фигуру Галины, но ее саму сделал как минимум лет на десять старше. И вообще, она в этом костюме производила впечатление озлобленной старой девы, хотя, как Станиславу было известно, у нее чудесная семья, любящий муж и прелестные ребятишки. Да, глаза у нее печальные, потому что месяц назад она похоронила отца, но это же не повод для того, чтобы заставлять ее носить такой костюм!

– Отлично! Просто супер! – заявил Александр. – Снимайте и давайте мне, я сам отнесу на кассу. Теперь вы, Лидия Степановна. Вот, это для вас.

Увидев вышедшую из примерочной Лидию Степановну, Янкевич чуть не подавился хохотом. На ней был точь-в-точь такой же костюм, как у Галины, только несколько иного оттенка, не темно-серый, а серо-зеленоватый. При этом сидел он на пожилом корректоре, мягко говоря, неважно.

– Замечательно, – безапелляционно произнес Филановский, – сюда мы сейчас подберем блузку, и вы будете лучше всех.

Для двух остальных дам были выбраны костюмы такого же плана, различия оказались практически незаметны: где-то чуть длиннее пиджак, где-то чуть короче лацкан, где две пуговицы, где три, но суть была одна. И из всех четверых выбранная начальником одежда действительно понравилась только одной даме, остальные тщательно скрывали свои сомнения за благодарными улыбками, и Янкевич их отлично понимал. Никому из них, если бы его спросили, он такие костюмы не посоветовал бы. Они были хорошими, добротными и дорогими, они были даже элегантными, но если человек не хочет такую вещь носить, то зачем его заставлять? Он этого не понимал.