Татьяна Устинова - Первое правило королевы
– А как его звали, того больного?
– Да на что он вам, драгоценная Инна Васильевна? Уж это вам в ваших информационных делах точно не понадобится! – Иван Адамович как будто зазмеился, утек, а потом вернулся в Иннино ухо. – Так-с, звали его Георгий Мурзин.
– Как?!
Иван Адамович помедлил, словно сверился с записями.
– Георгий Мурзин. Да я помню его, дражайшая Инна Васильевна! Отлично помню! Очень милый был человек, и болен не так чтоб уж очень.
– А… санитар?
– Что санитар?
– Как его звали?
– Его звали… фамилию только помню, а имя вылетело. Фамилия Юшин, а имя… Какое-то странное такое, Мокий или как-то…
– Захар, – подсказала Инна сухо.
– Захар, – согласилась трубка немедленно. – А вы его знали, любезная Инна Васильевна?
Черт побери. Черт побери все на свете.
Катя сказала, что Любовь Ивановна, толковавшая про преступление с наказанием, спросила у нее, помнит ли она, как утопилась Маша Мурзина двадцать лет назад. Георгий Мурзин, пациент психиатрической лечебницы, выходит, тоже утопился?! Да еще вместе с санитаром! Впрочем, кажется, санитар остался жив и здоров и теперь пописывает в газеты пакостные статейки про родное медицинское учреждение?! То есть, побывав в весенней енисейской воде, он из санитаров переквалифицировался в журналисты?!
Господи, как разобраться во всем этом?!
Инна опять, как тогда в редакции, взялась рукой за лоб.
– Инна Васильевна, драгоценная, слышите ли вы меня?
– Да-да, Иван Адамович.
– Куда-то вы пропали! Ну, ясность внесена, так, нет?
– Да! – крикнула Инна. – Да, спасибо!
И, памятуя Штирлица, быстро произнесла какую-то чепуху о том, что она поставит перед журналистами вопрос об ответственности за печатное слово. Извивающийся голос главврача кисло поблагодарил ее, и Инна положила трубку.
Телефон сдавленно тренькнул, прощаясь с Заболоцком.
Там, в этом Заболоцке, сказочной красоты церковь на рыночной площади, вспомнила Инна. Времен Ермака, небольшая, чистенькая, вся изукрашенная резьбой и мозаикой, как индийский храм. На Рождество там жарко, и празднично играют и подрагивают белые свечи, и пахнет елкой и медовым воском, и зеленые лапы перевиты атласными лентами, и в горячем воздухе словно плавится золото – так сияют иконы. В Великий пост внутри торжественно и строго, как будто тонкое покрывало наброшено, чтобы приглушить сияние, чтобы мысли не отвлекались, не утекали в житейское, обыденное, привычное, – все словно в ожидании великого чуда, которое придет, только если очень ждать, как в детстве, ни о чем больше не думая!.. Отец Михаил – даром что от роду двадцать семь лет! – такой установил порядок, такое уважение заработал, такую жизнь вокруг себя наладил, что года в три все интересы Заболоцка, состоявшие в изготовлении и употреблении самогона, потихоньку переместились к храму.
Отец Михаил все свои силы – коих оказалось немерено! – отдавал делу, которое почитал хорошим и нужным.
Человек, убивший губернатора и его жену, свои силы тоже употреблял на дело – отвратительное, как все на свете, в чем присутствуют насилие и смерть.
Инна совсем не была уверена, что ей удастся победить – разве что к отцу Михаилу за благословением обратиться!..
Мобильный телефон залился синим светом и, утробно жужжа, стал мелко трястись и ехать по полировке стола.
Инна покосилась на него, но отвечать не стала.
Телефон еще немного потрясся и затих.
Инна взяла его в руки и посмотрела номер.
Звонил бывший муж.
В другое время она кинулась бы перезванивать, не говоря уж о том, что не ответить не посмела бы, но сейчас ей было не до мужа и его звонков.
Георгий Мурзин – имел он какое-то отношение к Маше или нет? Скорее всего имел, вряд ли это такое необыкновенное совпадение, хотя Мурзиных в Сибири пруд пруди! Если имел, то какое? Отец, сын, сват, брат? Ах, черт побери, как же она не догадалась спросить у Ивана Адамовича, сколько лет было покойному Мурзину?!
Зачем бывший санитар Юшин написал в газете про побег маньяка – заведомую ложь написал, и вовсе не от новостной бескормицы, а в каких-то собственных целях, совершенно непонятных, зловещих, пугающих. Почему никто не знает его в лицо? Почему никто не подходит к телефону по адресу, выданному ей в редакции?
И почему, почему, почему так получилось, что во всем этом должна разбираться она, Инна Селиверстова, руководитель управления информации – мирный государственный чиновник, брошенная жена и хозяйка двух «кисок», у которой никого нет, кроме свекрови и Осипа!
Что она станет делать, если Осип… замешан? Как она станет с ним… бороться? Что тогда будет с ее жизнью?!
В кабинет просунулась Юрина голова и жалостливо поинтересовалась у Инны, запланированы ли на сегодняшний день важные дела.
– А что? – рассеянно спросила Инна.
– Я плохо себя чувствую, – с избыточным трагическим пафосом доложил Юра. Как большинство молодых мужчин, он очень опасался за свое хрупкое здоровье, контролировал пульс, держал в столе градусник и аспирин, налегал на витамины и если уж простужался, то сидел дома всласть, жалел себя, оборачивал горло водочными компрессами, поминутно мерил температуру и совершал все положенные в случае простуды обряды и ритуалы.
Инна, которая пробегала все свои недомогания, как короткую дистанцию, на повышенной скорости, ничего не понимала и вообще не знала, как можно так сладко и радостно болеть.
– Инна Васильевна! – хрипло воззвал Юра. – Разрешите домой?..
– Конечно, – разрешила она с улыбкой, – идите, Юра. Какая температура? Тридцать семь и одна? Или две?
Юра помолчал уязвленным мужским молчанием, но это не означало, однако, что начальница уязвила его до такой степени, что он готов остаться на работе и продержаться до самого вечера.
– У меня, наверное, давление, – пожаловался он и как бы в изнеможении прикрыл глаза. – Я вызову врача.
– Купите лимон, – посоветовала Инна. – Заварите шиповник. Завтра все прейдет.
– Нет-нет, – испугался Юра. Такой легкомысленный подход к болезни никак его не устраивал. – Я чувствую, что к завтрашнему дню положение только ухудшится!
– Конечно, – успокоила его Инна, – непременно ухудшится. Езжайте домой и лечитесь.
– Спасибо вам, Инна Васильна, – с жалостливым удовлетворением произнесла Юрина голова и скрылась.
Инну такое положение дел даже устраивало – не придется поминутно докладывать помощнику, куда она пошла и что именно там делала!
Из телевизора, показывающего местные новости, Инна узнала, что Александр Ястребов, перекупивший у Владимира Адмиралова «БелУголь», сегодня приехал на производство и был встречен если не враждебно, то до крайности холодно. Адмиралова знали и уважали. Ястребова никто не хотел. Кроме того, он был фигурой совершенно новой, пришлой, чужой, и людей раздражало, что он с такой бесцеремонностью моментально полез в цари, наделал своим приездом шуму, на похоронах стоял в первых рядах, почти под руку с премьером, хотя покойного губернатора знать не знал – все подходцы, видать, все затеи!..
Показали и Ястребова – мрачного, насупленного, голова вперед, как у быка, который никак не решит, кого боднуть. Длинное черное пальто не слишком шло ему, в свитере и джинсах на Инниной кухне он выглядел куда как моложе и человечнее! Впрочем… без всякого свитера и без всяких джинсов у нее в постели он тоже выглядел ничего.
Тут она вдруг смутилась, как девочка, пообещала себе, что больше ни за что не станет думать о нем и ни разу не вспомнит, что он… ее любовник, что она знает его запах, вкус, особенности, шероховатость щеки и гладкость ступней – все то, что женщине лучше не знать о мужчине, который находится на другом берегу проклятой реки Иордан!
Она выключила телевизор и походила по кабинету, останавливаясь у каждого окна.
Если в деле замешан Осип, значит, она пропала. Убить ее ему ничего не стоит – он все время рядом с ней, так близко, как только возможно. Если в деле замешан Якушев, она пропала – он занимает сейчас слишком высокое положение, чтобы Инна без всякой поддержки и страховки смогла бы ему противостоять. Если в деле замешан Юра… и еще губернаторская дочь, и ее муж, обладатель инициалов «ГЗ», Геннадий Зосимов, и еще Глеб Звоницкий, обладатель тех же инициалов, бывший охранник и нынешний фээсбэшный майор – она все равно пропала, потому что не умеет найти черную кошку в темной комнате, даже зная, что она там есть!..
Нет. Она не разрешит себе так думать.
Она может все на свете. Она умна, решительна и всегда думает на один ход вперед. Сейчас неизвестно, чей ход, – кто быстрее и решительней, тот раньше пойдет. Инне хотелось, чтобы первой оказалась она, это означало бы, что для последнего выстрела противнику придется занять единственно возможную позицию, и она позаботилась бы о том, чтобы на эту позицию вывела его она сама.
Она поедет по адресу, полученному в редакции, и поговорит с этим самым Захаром Юшиным, если только он на самом деле существует. Если его не существует, она поедет в Заболоцк, повстречается с Иваном Адамовичем, посмотрит историю болезни Георгия Мурзина и личное дело санитара Юшина. Если главный врач поверит очередной ее лжи.
