По следу Атсхала. Проклятие - Борис Токур
Пальцы Магнуса разжались, и факел упал на землю. С презрением плюнув в сторону главного охотника, Наринга обвела притихшую толпу яростно полыхающим взглядом.
– Не слушайте ведьму! – прилетело из дальних рядов. – Заговорит! Не смотрите твари в глаза.
Толпа ожила, скинула оцепенение. Мимо Магнуса, толкаясь и напирая, задвигались односельчане. Не желая больше слушать изрыгаемые бесовской глоткой проклятия, они втолкнули Нарингу в дом. Подпёрли дверь тяжёлыми чурбаками и густо обложили стены хворостом. Со всех сторон полетели горящие факелы. Ревущее пламя махом охватило ветхую избушку, и, взвихряясь клубами, в небо потянулся столб чёрного дыма.
– Смотрите! – выкрикнул молодой звонкий голос.
Селяне запрокинули головы. За огненными языками, жадно облизывающими старое дерево, что-то вылезло из печной трубы. В окружении дымного облака на крышу выбрался здоровенный вздыбленный кот. Полоснув горящими глазами по охнувшей толпе, он спрыгнул на землю и стремглав кинулся в лес. Тёмное облако тотчас раскололось и разлетелось тенями.
С вершин деревьев сорвалось поднятое вороньё и со зловещим карканьем закружило над болотом. По стене леса, мешаясь с багряными отсветами, заметались корявые силуэты. Чёрный дым взвился над заревом и, перекрывая рёв пылающего огня, с высоты раздался демонический хохот.
Опустошённый Мордок опустил голову и вздрогнул. За спинами палачей с ужасом в глазах стоял Ланс.
Чувствуя тяжёлую поступь неотвратимой беды, Магнус глядел на сына и сквозь чудовищные звуки сотворённого зла ясно слышал голос сотрясаемых гневом гор: Он! Будет! Первым!
…
К утру на стылую землю тонким слоем улёгся снег. Жирная копоть, раздуваемая ветром с останков пожарища, мешалась с чадом утихающих костров и долго кружила в воздухе, медленно оседая на девственно-белое покрывало. Три дня ветер носил по округе запах гари, за котором едва угадывался фантомный аромат болотной травы.
Неожиданно Грейстоун примолк. Каждый, кто кинул горящий факел в избу с запертой жертвой, долго не решался выходить на улицу. Жители словно очнулись от наведённого морока и осознали, что сотворили. Раскаялся ли хоть один из них?.. Трагедию не обсуждали. Старались забыть. Как старались забыть давно постылую всем Нарингу и собственную жестокость.
Но не забыли Атсхалы. Той тёмной осенней ночью устами пророчицы они провозгласили свою волю, посулив Грейстоуну наступление тяжёлых времён.
ЧАСТЬ 4. Легенда Атсхалии: зарождение
Глава 23
– Не ходила бы ты никуда. – Ланс бережно убрал светлую прядку со лба Гретхен и заправил под толстый шерстяной платок. – В окружных лесах серому зверью сейчас вольготно. А тря дня тому назад Дакота сразу за Студёной барса видал.
– Ничего со мной не случится, – заверила девушка. – Я слова особенные знаю, они дух зверя отгоняют. Меня бабка в детстве научила.
Мордок вздохнул.
– Бабка научила, – обмахнул он с плеч Гретхен снежинки. Ненадолго прижав милую к груди, он отстранился и серьёзно посмотрел в сияющие глаза. – Запретить я тебе сейчас не могу. Но пообещай, что будешь осторожна и вернёшься засветло. Вот сейчас и пообещай.
– Обещаю.
Улыбнувшись, она обхватила Ланса за талию и склонила голову ему на плечо. Мордок прижался щекой к её тёплому лбу.
Грейстоун медленно погружался в вечернюю синь. В домах зажигался тусклый свет, расплываясь в туманной пелене рассеянными жёлтыми пятнами.
– Теперь до лета ждать придётся, – с грустью проговорила Гретхен.
Губы Ланса тронула невесёлая улыбка:
– Ничего не поделаешь. Но что наша беда, у других вон горя не оберёшься.
– Страшно подумать.
Издали прилетел скупой одиночный звон. Подхваченный ветром, он прошёлся над крышами и улетел тревогой в вечернее небо.
Звон повторился…
Раздался снова…
Мерные удары приближались, вселяя в души скорбь и ощущение безысходности.
Из-за поворота в конце улицы показалась мрачная процессия. При виде вереницы тёмных фигур Ланс и Гретхен невольно выпрямились. Скоро с ними поравнялась скрипучая повозка, которую тащили две тощих кобылы с нечёсаными гривами. За повозкой, шаркая по заледенелой дороге, в полном молчании брели замотанные во всё чёрное собиратели тел. Дрожащее факельное пламя выхватывало из тьмы серые безротые маски.
Хлестнув кляч, возница окинул Мордока и дочь старосты угрюмым взглядом, отчего Гретхен зябко поёжилась и теснее прижалась к Лансу.
– И откуда только эта напасть на нашу голову, – произнесла она тихо, когда процессия прошла мимо. – Знаешь…
– М?
– Я всё время про Нарингу думаю. Она к нам всегда с добром была. И мы с отцом к ней тоже. Не она ведь это, а?
Ланс помотал головой:
– Не она. Никогда не любил её – это правда. Но эта беда точно не от неё. У нас ещё что, в других сёлах куда хуже. Некоторые, говорят, совсем опустели. Просто народ с горя помешался, вот и нашли виноватого. А теперь сами всё понимают.
– Ой, что сотворили.
Ветер с унылым завыванием понёсся вслед печальной процессии. Скорбный звон удалялся в другой конец улицы.
Ланс порывисто повернулся к Гретхен, обхватил ладонями девичье лицо и заглянул в глаза.
– Я же в тот самый вечер… – зашептал он с горячностью, – перед тем как Нарингу… в общем, странный сон в лесу видел.
– Какой сон? – встревожилась Гретхен.
– Я видел… – Мордок сглотнул и хрипло закончил: – Атсхала.
– Ты видел великого духа?! Правда?.. Какой он?
– Он очень высокий. Великий, понимаешь? Старик… наверное. У него седая борода, только лица нет.
– Как это?
– Не знаю, я его не запомнил. И глаз тоже. Как будто их не было совсем. А взгляд его я почувствовал. Такой строгий, такой… как будто насквозь пронзает. Всего-всего тебя видит, даже всё, что замыслил.
Гретхен отвела лицо в сторону.
– А я почему-то думала, что он на волка похож, – обронила она с сомнением. И, заглянув Лансу в глаза, крепко сжала отвороты его полушубка. – Послушай! А вдруг это дурной знак? Он говорил тебе что-нибудь?
– Предупреждал о том, что большая беда будет.
– Ещё хуже моровой? – Она не сводила с него внимательных глаз. – Да что ещё такого страшного может на нас снизойти?! Я даже думать боюсь.
– Не
