Золотое правило молчания - Галина Владимировна Романова
— Если только это не было попыткой подставить Громова, — прозвучало тихое возражение Леоновой.
— На ноже нет его отпечатков, — резко отреагировал Фокин, глянув на нее сердито и предупреждающе. — Там отпечатки другого мужчины и женщины. Предположительно, Стрельцовой и убийцы. И Стрельцова могла быть как случайным свидетелем, так и соучастницей.
— Хватит спорить, коллеги, — устало провел по лицу ладонью полковник. — Эта ваша Стрельцова — темная лошадка. Согласен с майором. Она могла быть как свидетелем и впоследствии шантажистом, так и соучастницей убийства, подвергшейся впоследствии шантажу. А нож спрятала у Громова почему?..
Он помолчал минуту.
— Просто потому, что у нее не было возможности от него избавиться. Вспомним, коллеги. Сначала она выбегает из ресторана и сразу натыкается на Громова. Потом едет с ним в такси. Дома все время у него на глазах. Стирает вещи, выпачканные кровью жертвы. Нож прячет. А забрать не имеет возможности, приехавшая к Громову Холодова буквально ходит за ней по пятам. Разве нет? Или я что-то путаю?
— Никак нет, товарищ полковник. Все так и было, — подтвердил Фокин.
— Что вообще о ней известно, о Стрельцовой этой? Друзья, родственные связи? Что удалось отыскать?
И вот тут повисла самая продолжительная пауза за все время совещания.
— Коллеги?
Полковник уже успел надеть очки и теперь оглядывал присутствующих поверх тонкой оправы.
— Очень странно, товарищ полковник, но информации о Стрельцовой крайне мало. Она нигде не засветилась в соцсетях. Последним местом ее временной регистрации была съемная квартира. Там ее нет уже давно. Мы выставили наблюдение. Она там не появляется.
— Ну а до этого она где была прописана?
— В общежитии университета, где обучалась. А еще ранее в доме, который был снесен несколько лет назад по программе реновации. Пытаемся отыскать ее соседей. Но дело идет туго. Из десяти человек, проживающих с ней в одном подъезде девятиэтажки, ее не знает никто. И семью ее не знают.
— Они что же, не получили новое жилье? — округлил глаза полковник. — Но так же не бывает.
— Там вообще какая-то путаница с фамилиями, товарищ полковник. Капитан Ходаков сейчас разбирается. По документам Стрельцовых не было в списках на получение жилья. Их там будто вообще не было. А девушка по паспорту там прописана.
— Ищите.
Полковник выбрался из рабочего кресла и пошел по кабинету вдоль стоящих за столом для переговоров стульев. На них сидели подчиненные, и им было неуютно оттого, что руководитель ходит за их спинами со сцепленными на пояснице ладонями. Кто-то сел «смирно». Кто-то все время норовил обернуться. Но полковник их неудобства не замечал. Он снова напряженно размышлял. И потом, когда отошел к окну и уставился, не моргая, на стекло, припорошенное слегка снегом, тоже думал.
— Слушай, майор, ты докладывал мне о наших коллегах, вышедших на пенсию. Они тебя еще снабдили весьма ценной информацией по поводу пожара в паспортном столе.
— Так точно, — Фокин встал с места. — Быстров Иван Николаевич. Вел дело банды Жоры Агапова. Он внес ясность, как Орлову удалось вполне законно стать Ивушкиным и считаться при этом погибшим.
— Вот-вот, Быстров. Я помню его. Профессионал высочайшего уровня. — Полковник быстро вернулся на свое место. Нацелил палец на Фокина. — Поговори с ним. Может, он помнит и дом этот, и кого-то из жильцов в нем знал. Ну не может так быть, чтобы Стрельцова там была прописана, а ее никто не знает. И чтобы семьи Стрельцовых там не было при расселении. Может быть… Может быть, у ее семьи другая фамилия? И капитан Ходаков пусть всех из ее подъезда проверит основательно. Всех, у кого имелись дети ее возраста. Мы ее по всей Москве ищем, а она, может, у мамы с папой живет? Или у мамы с отчимом, оттого у родительницы другая фамилия? Ищите…
О машине, в которую накануне утром села Стрельцова, полковник даже не спросил. Уже знал, что номера были липовыми. И по видеокамерам движение данного транспортного средства не отследили. Машина скрылась за углом и словно растворилась.
В кабинет они вошли друг за другом. Впереди Леонова, за ней сразу Фокин. Молча расселись по своим рабочим местам и углубились в изучение документации. Ее уже скопилось очень много. Информация поступала ежечасно. И о нынешних сотрудниках «Геракла», и об уволившихся, и обо всех, кто работал и обслуживал банкет в ресторане. В том, что убийца был из их числа, не было сомнений. Но кто он? Кого шантажировала или с кем вступила в преступный сговор Стрельцова? Кого подслушал Громов, прячась за туалетной дверью?
На прочтение уходила уйма времени. Но результата не было. Алена каждый вечер приставала к бабушке, пытаясь освежить ее память. Но та лишь разводила руками.
— Сочинять не приучена, милая, — морщила она лицо с досады. — То, что знала, рассказала.
— Должна быть какая-то связь Стрельцовой с Ивушкиным. Я это чувствую! — горячилась Алена, поедая полезные ужины в бабушкиной квартире.
— Они работали вместе. Это же очевидно.
— Не-ет, ба! Есть что-то еще!..
Вот этого «еще» пока в потоках поступающей информации не находилось.
В тишине прошел час. Потом Фокин, глянув на Алену исподлобья, спросил:
— Может, пообедать сгоняем?
Она молча сунула руку в ящик стола. Вытащила два контейнера. Один отставила в сторону, второй двинула на край стола.
— Этот твой. Некогда разъезжать. Топчемся на месте, — скороговоркой проговорила Алена, не поднимая головы от бумаг.
— А что там? — вытянул шею Фокин.
— Пельмени с мясом индейки. Сметана отдельно. — Алена со вздохом покосилась на свой контейнер. — И она пока в магазине…
Пельмени Фокин проглотил без сметаны, почти не пережевывая. И мог поклясться, что ничего вкуснее в своей жизни не ел.
— Очень вкусно. Спасибо, — поставил он на стол Леоновой вымытый контейнер. — Отдельная благодарность Анне Степановне.
— Передам, — не отрывая взгляда от монитора, проговорила Леонова. — Есть новости от Ходакова?
— Пока нет. Он просматривает данные всех переселенных из дома жильцов, конкретно из того подъезда, в котором была прописана Стрельцова. Пока ничего. Никто не подходит под описание семьи с девочкой-подростком с кудрявыми волосами. Мы же знаем, да, что Стрельцова там была прописана до семнадцати лет.
— Знаем. Но она могла там и не жить. А просто быть прописана. — Алена с тяжелым вздохом откатилась в рабочем кресле от стола. — Это иголка в стоге сена, майор. Так мы не найдем ее родственников. И
