Дневники преступной памяти - Галина Владимировна Романова
– Привожу тебя в чувство. Тебя кто-то шарахнул сковородой по голове. Вот она рядом валяется. Ты чего тут делаешь, Смирнов? В чужой квартире! На полу! К любовнице, что ли, пришел?
– Встать сможешь? – вдруг вклинился голос Коровина.
Этого еще не хватало! Теперь начнется: упреки, взыскания, а то и выговор. Он же хотел как лучше!
Кстати…
А что он хотел?
И тут он вспомнил и про торговый центр, и про отдел с дорогой красивой одеждой, и про информацию, которой его в торговом отделе снабдили. И про то, как поехал на адрес один, не предупредив никого: ни начальника, ни жену.
Идиот! Какой же он идиот!
– Глаза открой! – потребовала гневно Якушева.
Ваня послушался. Увидел разбросанные по комнате вещи, словно сюда ворвался ураган и перевернул тут все вверх дном. Себя обнаружил уже сидящим на полу. Белая рубашка на груди мокрая, лицо и шея тоже. Руки дрожат.
– Сколько пальцев, Смирнов? – Мариночка сунула ему под нос два пальца с облупившимся маникюром.
– Два. Отстань, а, – попросил он, когда Якушева попыталась его поднять. – Я сам. Сейчас только приду в себя. Как ты меня нашла? Хотя не говори, и так знаю. Программа в телефоне.
– Ну ты совсем бодрячком, капитан. Сообразил. Вспомнил. Что ты делаешь в этой хате? Как ты тут оказался? Ты к любовнице, что ли, приехал? – Видимо, этот вопрос ее интересовал острее всех остальных.
Мариночка металась перед его лицом в сильно мятой одежде, и от нее как-то странно пахло. Как в привокзальном буфете.
– Не к любовнице, к Царевой. – Ваня попытался поймать взгляд Коровина. – Эту квартиру она снимает. Сюда вчера привезла Воронкова. Соседи сказали.
– Это они тебя по башке? – воткнула в бока кулаки Мариночка. – Приложили сковородкой?
– Нет. Не знаю кто. – Ваня осторожно, держась за стену, встал на ноги, отряхнулся. – Соседи сказали мне, что эта сладкая парочка незадолго до меня укатила куда-то. Я ручку дверную подергал – открыто. Причем до этого минут за десять было закрыто. А тут открыто.
– И ты, не оценив всю опасность ситуации, сунулся сюда? – бесцветным голосом поинтересовался Коровин.
– Так точно, товарищ подполковник. Я подумал, Царева вернулась. – Смирнов потрогал огромную шишку на макушке, поморщился. – Виноват…
– Кто тебя, Ванька? – Мариночка уже успела отыскать в холодильнике воду и сунула ее в руки капитану. – Удалось рассмотреть?
– Как он рассмотрит, если ударили его со спины! – взорвался наконец Коровин и заругался долго и витиевато.
Остановился, отдышался и спросил:
– Точно не рассмотрел, капитан?
– Это был мужчина. Лица не видел, – твердо ответил Смирнов и выдержал подозрительный прищур Коровина. – И когда я вошел, вещи все были на месте. Весь этот бардак случился уже после. После того как он меня отключил. Как не убил…
– Захотел бы убить, убил бы непременно, – порадовала Мариночка. – Он тебя отключил. И обыскал квартиру. Что искал – неизвестно. Поймаем, поймем.
– Поймаем! – фыркнул со злостью Коровин и пнул ногой сковородку. – Майор, упакуй вещдок. Может, на ней его пальцы остались…
Смирнова они в отдел не повезли. И за руль машины сесть не позволили.
– Потеряешь сознание в дороге, ну тебя. – Мариночка подтолкнула его к машине Коровина. – С нами поедешь. Потом перегоним тебе тачку. Не переживай.
– Так ты и перегони. Садись за руль. Я рядом сяду.
Ваня очень не любил оставлять без присмотра личное транспортное средство. Был у него и этот пунктик. Белые рубашки на работу. Тачка в пределах визуального контроля.
– Нет, Смирнов. Я за руль не сяду. Еще поцарапаю, век не расплачусь.
– Ну что такое-то, Мариночка? – захныкал Смирнов. – Я без претензий, честно. Ну поехали, а!
Уговорил. Якушева села за руль и повезла его домой. Коровин поехал следом. У Ваниного дома пересели. С него взяли честное пионерское, что он отлежится пару дней, никуда не высовываясь. И укатили на службу.
В отделе Мариночка первым делом отнесла сковороду Степе Воробьеву, сопроводив любимым комментарием, что нужно еще вчера.
– Мне на какой предмет ее проверять? Что на ней готовили или что с нее ели? – отозвался ворчливо Степа Воробьев, подозрительно рассматривая Мариночку. – Чем от тебя пахнет, майор?
– Ой, Степа, не начинай, а!
Марина схватилась за вырез футболки, оттянула его, втянула носом запах, поморщилась.
– Согласна, не очень. Но я прямо с полки вагона сюда. И…
– И воняет от тебя какой-то едой несвежей. – Степа помотал ладонью перед своим лицом. – Смойся уже с глаз долой. Как будет готово…
– Нас интересуют пальцы на ручке сковороды. И все! – крикнула Мариночка уже из коридора.
Она вышла из отдела на улицу и помчалась в супермаркет через дорогу. Купила белую футболку, дезодорант и упаковку влажных салфеток. Переоделась прямо в туалете супермаркета. Протерев подмышки и шею салфетками и обильно забрызгав дезодорантом, она надела новую футболку. Свою сунула в пакет. Умылась, причесалась пальцами. Увиденным в зеркале осталась почти довольна.
Через десять минут она уже была на своем рабочем месте, успев прихватить из любимой кафешки пару пирожных и мясной салат в контейнере.
– Будете, гражданин начальник? – поставила она Коровину на стол пирожное в коробочке.
– Не откажусь. – Он точно обрадовался и вызвался сходить за кофе.
– Мне капучино, – напомнила Мариночка. – Без сахара.
– Так точно, майор.
Вернулся быстро. Отдал ей кофе. И, не отходя от ее стола, поинтересовался:
– А что это ты полдня изучаешь?
– Я? Не поверите, подполковник, сидела на сайтах знакомств. Мне Лариса Лукина адреса кое-каких сайтов скинула, где очень любит объявляться Рогов, он же Фролов, он же еще кто, не знаю. И еще дала мне наводку на старые его контакты. Еще когда он был молод и не обуздан. И я кое-что обнаружила, знаешь, что может показаться важным.
– И что же это?
– Вот, смотри…
Мариночка развернула монитор на него. С экрана смотрела голубоглазая блондинка – красивая и молодая. Правда, в старомодном платье. Сейчас таких не носили.
– Так и снимку двадцать пять лет. И знаешь, кто его выложил в сеть?
– Не она?
– Нет. Ее сын – некто Игорь Алексеев. Фото его нет, скажу сразу. Но… – Мариночка подняла на Коровина заговорщический взгляд. – Но есть слезная история, сочиненная этим самым сыном. О залетном гастролере-любовнике, который соблазнил бедную девушку, оформил на нее огромный кредит, сделал ей ребенка и исчез из ее жизни.
– И? Думаешь, гастролер-любовник и есть Рогов?
– Я не думаю, я уверена. Тут есть их общее фото. Одно-единственное, но узнать на ней Рогова несложно. Смотри, босс!
Щелкнув мышкой, Мариночка вывела на экран фотографию улыбающейся пары, было заметно, что эти двое влюблены и счастливы. Глаза сияли, губы улыбались, руки сплетены.
– Узнаешь? – ткнула кончиком авторучки в фото мужчины Мариночка.
– Узнаю, – кивнул Коровин, запивая пирожное своим двойным эспрессо. – Это и есть наш Рогов. А сын этой блондиночки – его потомок?
– Выходит, так.
– Игорь Алексеев. Двадцати двух лет от роду. Но это не точно. – Мариночка со вздохом отвернула монитор от Коровина. – Он мог зарегистрироваться под любым именем. Потому что…
– Рогов наш как будто и Фролов? Думаешь, это у них семейное?
– Возможно. Но я не нашла никакого упоминания об Игоре Алексееве. Данных в базе точно нет.
Она кисло улыбнулась. И открыла коробочку с мясным салатом.
– Слушай, а что еще в той душещипательной истории об обманутой брошенной девушке? Есть какое-то продолжение?
– Так точно, – кивнула Якушева. – Этот Алексеев пишет, что бедная девушка всю свою жизнь выплачивала проценты по кредиту, не в силах погашать сам кредит. Билась в страшной нужде с маленьким ребенком на руках, пока однажды не заболела и не умерла. Сына отдали в детский дом, там он и вырос. На этом история заканчивается.
– А в детский дом?..
– Эй, начальник! Побойся бога! – перебила его Якушева со смешком. – Я полдня, как с дороги. Смирнова еще выручали. А надо будет установить, сколько на тот момент было лет сыну? Сколько в том городе было детских домов? Был ли среди воспитанников мальчик с такими данными? Это работы не на один день. Запросы и все такое…
– Я понял. Помогу. Тут подумал… – Коровин мстительно улыбнулся. – Нечего Смирнову дома без дела сидеть. Пусть работает удаленно. Пусть ищет тот детский дом. И мальчика по фамилии Алексеев. И еще можно попробовать Рогова поискать.
– Дмитрия?
– Игоря… Что, если мать при рождении записала его на фамилию своего любовника-гастролера? Рогов Игорь Дмитриевич, а? Может такое
