Сыщик поневоле - Михаил Александрович Михеев
Конечно, в будущем все придет, но хочется-то сразу, пока молодой, кровь горячая и девчонки сговорчивые. И вот здесь ему подвернулся, как тогда показалось, заманчивый шанс. Они работали по делу Кванихидзе. Интересный был персонаж. Банкир не из крупных, скорее, наоборот, однако на плаву держался упорно. Ухитрялся залезать туда, куда путь ему даже теоретически был заказан. Как? Вот этим вопросом прокуратура и занялась, найдя много интересного.
Ушлый выходец из Тбилиси, мужичок был шустрый и даже после августа восьмого, когда грузин качественно прижали, серьезных проблем не поимел. Хотя чему тут удивляться? Много таких – врачей, ученых, да и просто работяг – после развала Союза осталось в России. Кое-кого из них Виталий с удовольствием пустил бы в расход, но, увы, мы живем в правовом государстве, и промежуточных звеньев вроде судов и присяжных порой даже излишне много. Но на самом деле эти люди просто на слуху, реально же их количество отнюдь не запредельно. Куда больше тех, кто честно работает, а некоторые и вовсе оказываются героями, не медийными, как это ныне принято, а реальными. Взять хотя бы бывшего командира авиагруппы единственного авианосца России. Геройский был мужик, и те, кто иронизировал над сочетанием «грузин-воин», просто с ним не сталкивались. И таких примеров хватало.
Но Кванихидзе относился как раз к первой группе. Через руки этого скользкого умника проходили немалые финансовые потоки. Сомнительные потоки – но откровенного криминала наш герой ухитрялся избегать. Так считалось ровно до тех пор, когда в руки Иванова попали изъятые при обыске документы. И несколько страничек шустрый парнишка из досье изъял. Кванихидзе – отработанный пар, но те, чьи деньги крутились, наверняка заплатили бы за документы хорошую цену. Просто для того, чтобы не оказаться замешанными в скандал, которых вокруг них в последнее время и без того хватало.
А потом все завертелось совсем не так, как ожидал ушлый мальчишка. Кванихидзе грохнули, тупо и примитивно. В девяностые положили бы и следаков, чтобы окончательно замести следы, однако сейчас это было чревато. Не те времена. Да и не особо это важно было – без главного подозреваемого дело рассыпалось почти сразу, а там и вовсе закрылось.
Убийц, разумеется, не нашли. Откровенно говоря, потому, что у покойного хватало и просто недоброжелателей, и тех, кому было выгодно одним махом затереть следы. Возможно, что и на самом верху: как известно, в процессе расследования главное – не выйти на самих себя, а абсолютно чистых не бывает. Учитывая широту связей Кванихидзе, следствие могло зацепить кого-то из больших начальников в высоких кабинетах. И тот факт, что дело закрыли быстро и без проволочек, эти выводы косвенно подтверждал.
Самым умным в такой ситуации было бы аккуратно положить бумаги на место и сделать вид, что ничего не произошло. Вот только Иванов по неопытности промедлил, и в результате вещдоки попали на стол совсем другому человеку. А тот, вот сволочь, обратил внимание на недостачу. И понеслось!
Можно было бы, наверное, просто уничтожить документы, но о том, что сейчас его самого перетряхнут, Иванов узнал в самый последний момент. И, не имея особого выбора, да еще и с испугу, подсунул их совершенно левому человеку. Оказавшийся свидетелем по маловажному делу, человек этот беспрепятственно покинул здание. Иванова это не спасло от увольнения, но, не имея железобетонных доказательств и не желая скандала, отцы-командиры предложили парню написать заявление «по собственному». Что, в принципе, Иванов и сделал. А случайный владелец бумаг – им, так уж получилось, оказался Петрович – в тот же вечер уехал из города.
Прошло некоторое время, буря в стакане воды успокоилась, а Иванову, оформившему документы на частную практику и занимающемуся всякой мелочовкой, было тоскливо. Серьезные люди дела с ним иметь не хотели, а в среде мелочи вроде него самого конкуренция была дикая. Деньги тоже крутились смешные, на хлеб с маслом хватало, а вот на излишества вроде икорки – уже нет. И что прикажете делать? Прозябать? Вот этого молодому адвокату совершенно не хотелось. И тогда он вспомнил о бумагах.
Обратить их в деньги и зажить, наконец, достойно хотелось до безумия. Узнать, где живет Петрович, не составило проблем. Только, вот ведь незадача, отдавать внезапное приобретение тот не захотел. Почему? Да все просто. Он их прочитал, что к чему, разобрался и совершенно логично решил, что дарить кому-то ценные в хозяйстве листочки – это уж чересчур. Назначил цену – поскромней, чем Виталий, но и пять миллионов американских бумажек на дороге не валяются.
Услышав об этом, Виталий лишь кивнул понимающе. В этом весь Петрович. За своих – в огонь и в воду, и это не красивые слова. Самого Виталия он когда-то вытащил из зоны, где концентрация сероводорода в сорок раз превышала смертельную. Виталий тогда сумел добежать до точки подачи воздуха, но уйти оттуда не получалось. Спасателей ждать долго, рвануть могло в любой момент, а единственный изолирующий противогаз оказался неисправен. Такой вот бардак… У Петровича была лишь маска, рассчитанная на десять минут работы, и за это время он сумел найти незадачливого товарища, надеть ему запасную маску и вывести из опасной зоны.
За своих – в огонь и в воду, однако и упускать выгоду Петрович не любил. Неудивительно, что Иванов ему виделся лишь в образе кошелька на ножках. Вот только сам Иванов с этим был не согласен. И, разумеется, начал действовать.
Вот кем-кем, а лентяем и трусом он не был. В конце концов, в нем было достаточно еврейской крови, чтобы обеспечить трудолюбие, и русской – для храбрости. А потому собрался и рванул в город, где проживал нынешний хозяин особо ценных бумаг. Торопился, как оказалось, зря: Петрович отлично знал свои возможности и с реализацией свалившейся в руки информации не торопился. Не его уровень, хлопнут – и вся недолга. Что он собирался с ними сделать, так и осталось тайной, но какой-либо спешки не наблюдалось, что сработало на
