Дмитрий Дубинин - День скарабея
— А как же так?.. То есть, обновление — это просто видимость? Но как же быть с тем «Крайслером»? Как та машина могла двигаться, если она только выглядела новой?! Не понимаю. Ты что-то недоговариваешь…
— Никогда не верь тому, что видишь, — строго сказал Хоакин. — Кроме того, есть возможность не просто уничтожить старые следы. Если кому-то по силам изменить все эти наслоения времени и воздействия многих людей, изменится и сама машина. И во что она превратится, этого никому не дано предугадать.
— Даже так?
— Да. Но это иногда бывает слишком сложно. И опасно. Даже для меня.
Механики снова выпили. Сергею показалось, что Хоакин разговаривает с ним, даже не открывая рта.
— Если ты меняешь следы, будь готов к тому, что все, кто когда-то ездил в твоей машине, тоже изменятся. Они будут совсем другими.
— Подожди-ка, подожди… Если, к примеру, на этой машине ездил парень, которого я хорошо знаю, и после того, как ты или, допустим, я, постараются что-то изменить в машине, тот человек тоже изменится? Допустим, он был… (Сергей чуть не сказал «портье») врачом, а когда ты его вдруг снова увидишь, он станет, к примеру, моряком?
Хоакин некоторое время молчал.
— Этого я никогда не делал. И тебе не советую делать. Это может привести к необратимым последствиям. И не только для людей, но и для всего, что их окружает.
— Но ты ведь знаешь, как это делается?
— Знаю.
— Покажешь?
Хоакин снова замолчал. Сергею показалось, что механик опять впадает в транс, и Лихоманов поспешил наполнить его стакан.
— Я покажу, — сказал он. — Если ты мне поклянешься Девой Марией и Иосифом об одной вещи.
— Согласен, — сказал Сергей. Он не был ни католиком, ни вообще верующим.
— Никогда не возвращай после этого машину тому, у кого взял ее.
… — Силы востока и запада, севера и юга, земли и неба, моря и леса, — бормотал Сергей по-испански возле автомобиля. Чувствовал он себя последним идиотом, но ему нужно было поверить, что сейчас все получится. Ох, как он хотел в это верить. Потому что сейчас перед ним был не «Форд» кубинского портье, который так и не получил тогда обратно свою машину — Лихоманов солгал, что разбил-таки ее вдребезги. Сейчас рядом стоял зеленый «Краун». И вместо гаража Хоакина теперь был заброшенный, полуразрушенный бокс недалеко от Вантая, тот самый, где когда-то не покладая рук трудились «скоробеи» Секача. На грязном, потрескавшемся бетонном полу лежал открытый кейс, а в нем находилось содержимое нижней камеры сейфа из офиса «Оверхилла» — страшноватые «сувениры», которые Лихоманов под присмотром и по рекомендациям Хоакина покупал в мрачных лавчонках Вилья-Брава на свои последние деньги в свой последний день на Кубе. Череп игуаны, отрубленные куриные лапы, змеиные позвонки, и — самое жуткое — черная свеча, сделанная, по заверениям Хоакина и продававшего ее гаитянина, не из чего-нибудь, а из человеческого сала.
О судьбе Секача Сергей не думал. Своя его тоже мало интересовала. Вспоминая о странных инцидентах с владельцами тех машин, с которыми он когда-то неосторожно экспериментировал, Лихоманов концентрировался только на своих последних пассажирах — Андрее Половоде, Павле Кутапине и Карине, чьей фамилии он не знал, но которая была ему абсолютно неинтересна. И он заставлял себя верить, что гротескные манипуляции помогут ему сделать то, чего он не мог сделать, не прибегая к силам, о которых почти ничего не знал.
Но вот странно — перед его мысленным взором прошли не только незваные гости. Множество лиц, когда-либо садившихся в его машину, шли чередой: сотрудники фирмы, которых он когда-либо подвозил, две или три девушки, с кем у него были легкие приключения, представитель поставщика, кого он когда-то встречал на вокзале, врач Борис, совсем недавно оказывавший помощь раненому бандиту… Наконец, мелькнули образы тех, кого он сейчас совсем бы не хотел вспоминать, даже Надю — кроме нее, он увидел лица Ирины и Егора, а затем и свое, слегка искаженное, словно в зеркале заднего вида; сейчас, в этот момент, надо было, наверное, прекратить ритуал, но он понимал, что уже поздно. Слишком поздно. Плотный туман уже поглотил его.
… Кажется, он впал в длительный транс, наверное, такой же, какой приключался в подобных обстоятельствах с Хоакином. Сергей поднялся с бетонного пола, отряхнул брюки и, пошатываясь, посмотрел на свою машину — «Тойоту-Краун», большую, мощную, чем-то всегда напоминающую ему классических «американцев» пятидесятых годов. С машиной на вид было все в порядке.
Снаружи тоже все было в порядке. Правда, если судить по тому, что солнце катилось к горизонту, уже наступил вечер. Хотелось пить. Вернее, даже не пить, а выпить. Желательно чего-нибудь покрепче…
Сергей вынул телефон и с замиранием сердца набрал номер.
— Да, Сережа! — послышался голос Иры. Лихоманов не узнал его, но почти сразу же понял, в чем дело — в голосе жены не было напряжения.
— Гости где? — с трудом спросил он.
— Надя? Надя дома.
— Я не про нее… Те, другие, где?
— Не знаю. Они же еще вчера уехали. Ты что, Сереж? Заработался?
— Егор дома?
— Нет еще, в футбол все гоняет… Ты скоро приедешь?
— Скоро.
Сергей сунул телефон в карман и вернулся в гараж. Стараясь не глядеть на разбросанные по полу предметы, скидал их в «дипломат», который положил потом на заднее сиденье. После чего сел за руль и запустил двигатель.
* * *Зорин помолчал, потом спросил Алину:
— Что вы сказали?
— Я хочу сказать, что произошла какая-то ошибка! Этот человек — не тот, кто был со мной в санатории! У того — я это точно помню — не было половины мизинца на правой… Да, точно — на правой руке.
— Простите, но вы так уверенно…
— Он в остальном абсолютно похож на того человека… И тоже Алексей. Все один в один! Но у этого на руке все пальцы!
Алина несколько секунд молча изучала мое лицо.
— Как брат-близнец! И еще — у того Алексея на левой руке — вот тут, — она показала на свое запястье, — была татуировка. Вроде как змея, или что-то очень похожее…
— В форме змеи, значит — пробормотал Зорин. Он даже не стал просить меня показывать руку.
— Едем в управление, — спокойно сказал он, доставая мобильный телефон. — Игнат Валерьевич?.. С вас причитается… Да, я был абсолютно прав. Это не наш клиент… Да, девушка даст показания, где среди особых примет будут фигурировать отсутствие одной или двух фаланг мизинца правой руки и татуировка в форме змеи на запястье левой… У Берестова ничего похожего нет… Ну, если эта змея и была накладной, то палец за два дня ни один человек вырастить не в состоянии, тут, думаю, вы спорить не будете… Да, мы возвращаемся. А ведь я говорил, что надо ждать чего-то подобного.
Зорин торжествовал. На мое счастье, мне попался следователь, который стремился найти правду, пусть даже и в ущерб показателям. А может быть, здесь просто имела место элементарная вражда по «вертикали власти», когда областные и городские органы любыми способами стараются утереть друг другу нос. Но понять, что угроза попасть в тюрьму по страшной статье прошла мимо, я понял лишь когда мы вернулись в комнату для допросов и между нами вновь провели очную ставку. Тут не просто гора с плеч свалилась, целая планета, наверное, перестала давить на меня своей тяжестью.
— Но что тогда с вашими показаниями будем делать, Алексей Кириллович? — спросил Зорин, когда мы остались вдвоем.
— Я приехал в санаторий «Вантай» приятно провести вечер. Не рассчитал своих сил, и перебрал спиртного в баре. Напился почти до потери памяти. Но рано утром вдруг решил срочно вернуться в город, вообразив, что у меня много нерешенных дел. В частности, я ведь так и не встретился с Лихомановым… Так как в этот час уехать было не на чем, угнал моторную лодку, о чем искренне сожалею. Пока плыл, немного протрезвел и понял, что заблудился. Навстречу попались сотрудники милиции… Петр Тимофеевич, а я бы хотел, чтобы это все попало в протокол… Взамен моих первоначальных показаний.
Зорин почти грустно покачал головой. Он был согласен — я это хорошо видел.
— А вот с этим тогда как быть? — спросил он, подвинув ко мне плакат с изображением Степана Малютина, который где-то (уж не знаю где, да и знать не хочу) собирался сделать Алину дочерью депутата городского совета.
— Верните его мне, — предложил я. — И давайте сделаем вид, что я его вам никогда не показывал.
— Наверное, это будет лучше всего, — помолчав, произнес следователь. — Мы так и сделаем…
— За бензин и за беспокойство я заплачу, — сказал я. — Если придется уплатить штраф, тоже без проблем.
— Возможно, и без штрафа обойдется, — пожал плечами Зорин. — Это уже не прокуратура будет решать. Мы свое дело сделали. С вами. Теперь будем искать того Алексея… Мне почему-то кажется, что найти его нам не удастся… Знаете, что? Вам я бы тоже не советовал больше никого искать. Вокруг вас происходит что-то неладное. Снимайте деньги, платите, покупайте билет и уезжайте отсюда.
